Сумерки Европы - Григорий Ландау

Но даже и въ самомъ тѣсномъ смыслѣ воинской психики — доблестей и слабостей — война проявляетъ лишь свойства, накопленныя въ годы мира. Вѣроятно, многіе — въ томъ числѣ и иные военные авторитеты, высокомѣрно относившіеся къ стаду мѣщанъ, снабженныхъ оружіемъ, не предусмотрѣвшіе сопротивленія бельгійцевъ и т. п. — не ожидали того поистинѣ эпическаго характера, который приняла протекающая міровая война. А между тѣмъ достаточно было съ нѣкоторымъ вниманіемъ отнестись къ характеру нашего времени, чтобы и до войны отчетливо усмотрѣть основную его пружину въ дисциплинѣ и героизмѣ, въ дисциплинированномъ героизмѣ. Наиболѣе реально-поэтическое воплощеніе, поистинѣ въ подлинномъ смыслѣ слова символическое, наше время получило въ авіаціи; но она лишь репрезентативна для множества разнообразнѣйшихъ сторонъ и пластовъ современной дѣйствительности. Наиболѣе буднично-реальное воплощеніе духъ нашего времени имѣетъ въ компактныхъ рабочихъ массахъ, буднично и твердо исполняющихъ свою подчасъ полную ежеминутныхъ опасностей работу въ шахтахъ, въ туннеляхъ, во множествѣ тяжелыхъ производствъ. Спокойную отвагу владѣющей собой личности, чувствомъ отвѣтственности дисциплинированную въ солидарный героизмъ массъ, — вотъ что съ собою принесли въ современные легіоны запасные и; ополченцы, вотъ что взрастилъ весь складъ современной передовой культуры. И какъ въ поражающихъ воображеніе подвигахъ настоящей войны проявляется героизмъ мира, такъ и вообще въ культурѣ мира — вычеканилась мощь воюющихъ державъ. Наступила пора въ корнѣ передѣлать древній афоризмъ. Если хочешь быть сильнымъ на войнѣ, твори культуру мира. Si vis bellum para pacem.

Само собою разумѣется, что, подчеркивая рѣшающую роль общегражданской мирной культуры въ дѣлѣ современной войны, я нисколько не хочу затушевать наличности и спеціально воинской подготовки, профессіи, производства. Если къ войнѣ оказалось необходимымъ приспособить самодовлѣюще-мирное производство страны, ни въ какой степени не заготовленное впрокъ для войны, то не слѣдуетъ упускать изъ вниманія и спеціально военныхъ заводовъ, предпріятій, именно впрокъ и работавшихъ. Если для войны пригодились знанія и личныя силы мирнаго труда, то, конечно, не слѣдуетъ забывать и тѣ группы, которыя профессіонально готовились къ войнѣ, впрокъ разрабатывая знанія и умѣнія, специфически воинскія. И наконецъ даже и приспособленіе мирной культуры къ военнымъ надобностямъ произошло тѣмъ быстрѣе и успѣшнѣе, чѣмъ болѣе были въ довоенное время продуманы задачи войны, и чѣмъ предусмотрительнѣе были задолго до нея приспособлены къ гражданскому механизму мирной культуры тѣ добавочные колесики и винты, которые позволили сравнительно быстро примѣнить аппаратъ одного назначенія для назначенія временно-новаго. Существо отстаиваемаго здѣсь положенія отнюдь не въ томъ заключается, что будто культивированіе спеціально воинскихъ задачъ не играетъ роли для войны, а въ томъ, что рѣшающее значеніе имѣетъ культура самодовлѣюще мирнаго назначенія; и уже къ ней могутъ быть приспособлены заранѣе придуманные механизмы, содѣйствующіе въ нужную минуту ея новому использованію; но не въ виду этого новаго использованія она растетъ, не въ качествѣ милитаристической она оказывается наиболѣе пригодной для войны, а именно въ качествѣ самодовлѣюще общегражданской.

Аналогичное относится и къ личному составу. Безчисленныя арміи современности далеко перерастаютъ профессіональные кадры, а при серьезной убыли — и замѣщаютъ ихъ. Но, кромѣ того, н самый профессіонально воинскій составъ все болѣе включаетъ въ себя общегражданскіе, мірскіе элементы и функціи (какъ, напр., авіаторы и инженеры, руководители желѣзнодорожнымъ движеніемъ, интендантствомъ и пр.). И, наконецъ, силою современнаго строя, все болѣе демократизирующагося въ большинствѣ странъ западной культуры, профессіонально-воинскій классъ не можетъ не отражать въ своей работѣ и въ своей работоспособности, въ самыхъ методахъ и путяхъ дѣятельности, организаціи, продумыванія — общаго духа своего общества, общихъ навыковъ и типовъ работы окружающей рабочей и общественной среды. Въ этомъ отношеніи Германія представляетъ какъ бы отклоненіе отъ другихъ странъ западной культуры; въ ней профессіонально-воинскій, дворянскій классъ отличается особою исключительностью, рѣзкой отдѣленностью отъ гражданскаго общества. Тѣмъ не менѣе не слѣдуетъ преувеличивать и это противопоставленіе. Съ одной стороны, не можетъ подлежать сомнѣнію, что юнкерскій духъ наложилъ свою четкую и тяжелую печать на весьма многія стороны германской общегражданской жизни и духа; но не слѣдуетъ упускать изъ вниманія и другую сторону. Какъ бы ни было замкнуто юнкерство Пруссіи, трудно усомниться въ томъ, что общій духъ германской систематически упорной работы отразился и на немъ. Вѣроятно, при тщательномъ анализѣ можно было бы вскрыть, положимъ, у стараго Мольтке не мало общихъ методовъ работы съ выдающимся нѣмецкимъ организаторомъ торговаго флота, чиновникомъ, фабрикантомъ, профессоромъ. Но какъ бы то ни было, въ Пруссіи, дѣйствительно, специфическій юнкерскій милитаризмъ рѣзко выдѣлялъ профессіональный воинскій классъ изъ гражданскаго общества. Однако, и это только подтверждаетъ защищаемую здѣсь точку зрѣнія. Я убѣжденъ, что впослѣдствіи при анализѣ войны выяснится — вопреки первымъ поверхностнымъ впечатлѣніямъ, — что прусскій юнкерскій милитаризмъ оказался на войнѣ слабѣе, чѣмъ это ожидали, оказался не на высотѣ возлагавшихся на него надеждъ, быть можетъ, даже въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ — прямо таки несостоятельнымъ; и что вызволяли его именно резервы и импровизація общегражданскаго коллектива. Провалъ того же юнкерскаго состава въ германской дипломатіи, даже въ военное время въ меньшей степени впитывающей въ себя мирныхъ гражданъ, чѣмъ это дѣлаютъ военные кадры, можетъ быть, безъ сомнѣнія, признанъ доказаннымъ уже и сейчасъ.

Та зависимость культуры специфически-милитарной отъ общегражданской, которую я выше намѣчалъ, отчасти имѣетъ мѣсто во всякую эпоху, но отчасти — и притомъ въ весьма существенной степени — составляетъ особенность только нѣкоторыхъ эпохъ исторіи, и притомъ характернѣйшимъ образомъ — эпохи современной. Въ этомъ и заключается разгадка ошибочности того классическаго утвержденія позитивной школы прошлаго вѣка, которое я приводилъ выше и которое было вполнѣ правильнымъ для нѣкоторыхъ ступеней общественнаго развитія, но менѣе всего оправдываемо для настоящаго времени.

Суть дѣла заключается въ роли профессіонально выдѣленнаго элемента (личнаго и матеріальнаго) въ цѣломъ общества; а слѣд., и вообще въ томъ, можетъ ли структура даннаго общества дать рѣзко раздѣльныя группы разнаго назначенія и самодовлѣющей организованности. Конечно, общество всегда находится во взаимодѣйствіи всѣхъ своихъ составныхъ частей, и потому всегда неизбѣжно нѣкоторое соотвѣтствіе и взаимная зависимость между разными его функціями и слоями. Тѣмъ не менѣе, когда по состоянію общественнаго уклада, матеріальной и моральной культуры даннаго строя, отдѣльныя его функціи и носители рѣзко выдѣлены и отграничены одни отъ другихъ, тогда господство того или другого слоя — военнаго или хозяйственнаго — опредѣляетъ собою всю жизнь страны, ея психологію и бытъ, ея душу и исторію; тогда и милитаристическое господство направляетъ жизнь страны по пути, рѣзко отличному отъ путей господства торгово-промышленнаго. Тогда одна функція, не только руководитъ остальными, но именно за счетъ остальныхъ и можетъ господствовать; тогда расцвѣтъ ея можетъ сопровождаться — въ теченіе нѣкотораго историческаго періода — подавленіемъ остальныхъ, ихъ прозябаніемъ, даже и замираніемъ. Воинская организація можетъ разрастаться (конечно, на ограниченный историческій періодъ) цѣною пришибленности народной жизни, на ея упадкѣ строя свою мощь и своею мощью закрѣпляя общій упадокъ.

Совсѣмъ другая картина развертывается на тѣхъ ступеняхъ общественнаго развитія, когда народная жизнь проявляетъ глубинное единство, взаимопроникновеніе, неразличимость или тѣсную сплоченность своихъ составныхъ функцій и частей. Это можетъ быть единствомъ еще нерасчлененннаго общества, опредѣляемаго непрерывностью своей соціальной ткани; это можетъ быть единствомъ крайне расчлененнаго общества, разслоившагося, полнаго внутренней борьбы и сопротивленій, но именно въ силу этого разслоенія на взаимоборствующія, но взаимосвязанныя, зависимыя и взаимодѣйствующія части, — представляющаго новую ступень интеграціи, новое строеніе усложненной объединенности. Къ первому типу относятся общества ранней, пожалуй — первобытной культуры; ко второму — общество современное, высоко расчлененное и вмѣстѣ съ тѣмъ и крѣпко на крѣпко спаянное.