Университет - Бентли Литтл

— А как же вы объясните феномен поздних авторов — скажем, Джойса, Пруста, Лоуренса, которые расцвели, когда им было за сорок?

— Ну, эти остались нагло самонадеянными до самой могилы. Они решительно отказывались видеть то, сколько у них общего с работами прежних авторов. Каждый мнил себя первотворящим Богом, каждый воображал, будто создает невиданную вселенную. Короче говоря, они были никудышные критики.

— Вы хотите сказать...

— Я хочу сказать, что я старая изношенная калоша. Я уже перегорел и ничего стоящего произвести на свет уже не сумею.

— Ха! Публика с удовольствием прочитает еще один роман о том, как университетский преподаватель литературы тяжело переживает приход среднего возраста.

Ян рассмеялся:

— Отличная шутка! Вы умеете шутить! Стало быть, для вас еще не все потеряно. Кифер почти застенчиво улыбнулся.

— Мое чувство юмора мы обсудим позже. А пока что не уходите от темы. Я ведь неспроста завел этот разговор. Начальство давит на меня: дескать, почему ваши коты мышей не ловят, почему ваши профессора не появляются в печати? Ну и я давлю на вас. Ян, в ваших интересах опубликовать в этом семестре по меньшей мере пару статеек и один рассказ. — Направляясь к двери, Кифер добавил:

— Хорошенько подумайте. Я подчеркиваю, это в ваших интересах.

— Ладно, учту.

Ян запер дверь и снова уселся в кресло.

Он толкнул целую речь перед Кифером, и это была чистой воды импровизация — досужая болтовня. Просто, как говорится, понесло по кочкам.

Однако теперь, взвешивая сказанное, он находил свои мысли правильными. Ведь так оно и есть — академическая жизнь подавляет влечение к творчеству. Слишком глубоко изучаешь литературу, чтобы не появилась робость перед актом творчества. Именно незнание того, что все тропы уже исхожены, позволяет молодому автору бесшабашно идти вперед — ив итоге он большую часть пути пройдет уже хоженой тропой, но где-то срежет угол, а где-то продерется через кусты, вот и получится новый кусочек тропинки. И Толстой, и Достоевский, и Фолкнер отправлялись в путь, мня себя первопроходцами.

Если бы они сперва двадцать лет преподавали литературу в университете и разбирали со студентами приемы творчества, то черта с два осмелились бы пустить в ход эти самые приемы творчества и никогда бы не создали свои гениальные романы!

Перед глазами примеров более чем достаточно. Сколько коллег-преподавателей начинали как поэты, драматурги или романисты, а потом сломались, потому что ежедневно взирали на труды своих великих предшественников, обсасывали их гениальные находки и мало-помалу приходили к выводу: куда нам со свиным рылом в кувшинный ряд! Их задушило слишком великое почтение к прошлому. Не копайся они так пристально в достижениях минувших поколений, они, возможно, и сами создали бы что-то стоящее.

Да, юношеский запал важен.

У Яна этого запала совсем не осталось. А после развода с Сильвией он даже коротенькой рецензии не способен написать.

Это надо менять.

Кифер в кои-то веки прав. Пора стряхнуть с себя сонную одурь и накатать что-либо для печати.

— Публикация или смерть! — вслух провозгласил Ян.

Он встал и, глядя в окно, потянулся.

На газоне шла драка. Два студента катались по траве и колошматили друг друга кулаками. К ним уже бежали другие. Вскоре драка превратилась в побоище с участием десятков студентов. Причем в нее втянулись случайные прохожие — только ради удовольствия помахать кулаками. Сверху свалка напоминала драку на хоккейном или футбольном поле. Тут уже не разбирались, кто прав, а кто виноват, кто свой, а кто чужой — просто крушили направо и налево, разбивая носы и выбивая зубы почем зря.

Надо покончить с университетом, пока он не покончил с нами.

Ян наблюдал за дракой несколько минут. Она не утихала, только становилась ожесточеннее. В нее втягивались все новые участники из толпы зевак.

Наконец Ян, так и не досмотрев мерзостный спектакль до конца, отошел от окна и тяжело опустился в кресло. На душе было муторно.

Он подумал-подумал и потянулся к "диссертации" Гиффорда Стивенса — сейчас самое настроение почитать ее.

Откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее.

И начал читать.

Он прочитал все залпом, не отрываясь. Потом закрыл папку и положил ее на стол.

По Стивенсу выходило, что университет — это живое существо.

Согласно его теории, причина причин не в том, что на территории университетского городка поселилась нечистая сила или это место проклято. Никаких старых клише вроде того, что университет осквернил собой священную землю или был построен над старинным кладбищем и покойники мстят.

Университет — живое существо, единый живой организм.

Объяснений этому факту в "диссертации" не было — возможно, этот пункт остался до конца не ясен даже самому Стивенсу. Но рядом с доморощенной философией и скучными претенциозными пассажами Ян обнаружил в работе Стивенса некоторые любопытные наблюдения и довольно оригинальные выводы. В достоверности приведенных случаев, которые касались жизни других университетов, можно было сомневаться — однако совокупность описанных событий достаточно близко подводила к пониманию сути происходящего в Бреа. Параллели были настолько удручающими, что впору за голову схватиться.

Если верить Стивенсу, то за последние четыре года обвальный рост преступности зафиксирован сразу в трех университетах — в Сандерсоне, штат Нью-Хэмпшир, в Оукхерсте, штат Флорида, а также в Спрингфилде, штат Иллинойс.

В этих трех учебных заведениях был зафиксирован необычайно высокий уровень преступности по сравнению с университетами такого же размера и социального состава учащихся. Причем отмечался внезапный скачок в количестве изнасилований, разбойных нападений, драк с тяжелыми ранениями, а также самоубийств и убийств. Впечатлял тот факт, что за последние два года двенадцать профессоров, тринадцать работников и пятьдесят учащихся этих трех учебных заведений попали в психические клиники. Пятнадцать преподавателей, десять работников и около ста учащихся были обвинены в разного рода тяжких уголовных преступлениях и угодили в тюрьму — в том числе за изнасилования и убийства. Еще восемь преподавателей, двенадцать работников и более пятидесяти учащихся были арестованы, а затем выпущены за недоказанностью преступления.

Что и говорить, статистика удивительная. Ошеломляющая.

Но еще больше ошеломляли и пугали примеры, которые Стивенс приводил, утверждая, что факты получены им из первых рук.

Скажем, в Сандерсоне три профессора — английской литературы, истории и философии — создали сплоченную религиозную тройку, которая придерживалась древнего друидического культа, включавшего в себя поклонение деревьям и человеческие жертвоприношения. Эти профессора кастрировали лучшего студента, который на протяжении трех лет имел самые высшие баллы по всем дисциплинам, затем прибили его гениталии к вязу, растущему на главной площади студенческого городка. Таким образом, они хотели обеспечить счастье, здоровье и долгую жизнь для всех членов университетского сообщества.