Красное золото - Виталий Олейниченко

— Надо идти на разведку. И пойти должно два человека — для подстраховки и всего такого прочего. Думаю, не надо особо объяснять. И по объективным причинам этими людьми можем быть только мы с Серегой…

Я мысленно согласился, потому что Михаил — почти офицер, хоть и недоучившийся, а Сергей служил в ДШБ где-то в Прибалтике аккурат в те годы, когда эти квази-государства, обладающие хилой экономикой и непомерным сепаратистским гонором, разбегались из состава Союза. Мы же втроем, хоть в рядах Советской Армии и оттрубили по два года каждый, кроме строевой подготовки и пустой перловой «шрапнели», ничего особо воинственного так и не видели.

В общем, ребята должны были вернуться часа через три. А если они, сказал Михаил, не вернутся к утру, нам следовало разделить их вещи, снаряжение и продукты питания и далее действовать самостоятельно.

— Но до этого, я думаю, дело не дойдет, — поспешил добавить он, увидев наши вытянувшиеся физиономии. — Мы с Сержем ребята опытные, а там если кто и есть, то не диверсанты, а обычные бандюки. Они только морду бить и водку жрать мастера, а вот насчет того, чтобы нормальное наблюдение организовать — сильно сомневаюсь…

Мы впятером вернулись на кромку леса и, укрывшись за деревьями, еще несколько минут понаблюдали за селом. Впрочем, к этому времени почти совсем стемнело и кроме редких огней в оконцах домов видно все равно ничего не было.

— Ну, да пребудет с нами Сила! — нервно усмехнувшись, пошутил очень любивший «Звездные войны» Мишель. Они с Сергеем легли в начинавшуюся сразу у леса высокую траву и, быстро работая локтями, поползли к крайним темным избам.

— По-пластунски… — зачем-то прокомментировал шепотом Болек.

Да, по-пластунски. Как в фильме о Второй Мировой войне. Или как в пионерлагере, во время «Зарницы». Только в лагере это было весело. А здесь — нет. Здесь это было страшно. До дрожи в коленях страшно…

— Да какое там, к чертям собачьим, «дезертировал»?! — орал на всю околицу взбешенный Вова Большой, бегая взад-вперед по единственной комнате оккупированного домика. — А Кастет что, тоже дезертировал? Нет? Ну, е-мое, ну и дела…

Вова был в гневе. Но в то же самое время он был растерян — и от этого паниковал, но признаться в слабости не хотел не только перед подчиненными, но даже и перед самим собой. И заводился от этого еще сильнее.

— Ну, е-мое, ну как же вы ничего не услыхали, а? — в сотый раз допытывался он у понурых Бивня и Лысого, сидевших у стола. Покоробленная столешница была завалена остатками немудрящей снеди из автолавки и заставлена наполовину выпитыми бутылками, но к еде и питью пока никто не притрагивался, даже изголодавшиеся в тайге оставшиеся в живых члены поисковой группы.

— Дык это, Вова… Спали мы, — пробормотал Бивень. Чувствовал он себя очень и очень неуютно, потому что не только позорно провалил порученное ему пустяковое, казалось, дело, но и, более того, непонятно каким образом потерял половину своей бригады. Убитыми и пропавшими без вести. Хотя какое там «пропавшими без вести»… Теперь и он сам, как и Вова Большой, был уверен в том, что несчастный Косой никуда не убегал, а что его, как и Кастета, убил кто-то неведомый.

Бивень не имел богатого воображения, но для того, чтобы представить, что сделает с ним по возвращении Клещ, оно и не требовалось. Уж точно не погладит по головке, утешая незадачливого боевика, и не поставит на правеж в угол, словно нашкодившего октябренка… У Клеща за такие проколы штраф был один. И после наложения оного штрафа находили изредка в пригородных перелесках вытаявшие по весне неопознанные трупы. А чаще — не находили… А тут ведь и не прокол даже, а провал. По полной программе.

— А кто ж пацанов-то замочил? — в паузу между Вовиными репликами вклинился сидевший у стены вместе с Сиплым и Самолетом ценитель высокой поэзии Марс.

— Кто, кто… А хрен его знает — кто…

Вова перестал бегать по комнате, присел на стоявший у стола колченогий табурет и обеими огромными ладонями крепко и энергично потер свою бугристую коротко остриженную голову:

— А только, братва, так и получается, что окромя этих лохов, мочить пацанов было конкретно некому… Понял ты, зубила слоновый?! — снова заорал он, брызгая слюной в перекосившееся лицо совсем раздавленного тяжестью произошедшего Бивня. — Это не ты, чмо подвальное, за ними охотился, в натуре, а они за тобой… Че, молчишь? Правильно молчишь… Ну, блин, если бы нас больше было, я бы тебя сам в этой дыре паршивой оставил, конкретно. За пугало. А Клещ мне только спасибо сказал бы…

— А че ты на меня одного всю пургу гонишь, в натуре? — огрызнулся Бивень, которому стало уже безразлично, как Вова отнесется к его демаршу, все равно от Клеща помилования ждать не приходилось. — Ты ж сам базарил: лохи, лохи… Кто ж знал, что они и не лохи вовсе, а какие-то Рэмбы недоделанные? Всем надо было в лес топать, и тебе, Вова, впереди всех, в натуре. Тебе тоже перед Клещом отвечать. Первым, конкретно…

— Да я-то отвечу, ты, ископаемое, не волнуйся. Отвечу… — недобро глядя на Бивня, процедил сквозь зубы Вова Большой и, продолжая в упор разглядывать подчиненного, длинно сплюнул на дощатый пол.

Сергей с Михаилом доползли до разломанного забора из почерневших от времени досок и, привалившись к нему спинами, отдыхали. Кажется, не бог весть что — проползти триста метров на пузе, а вот поди ж ты — упарились. Вот они, мегалитры спиртного и сытый образ жизни…

План был предельно прост: им надлежало обогнуть Петрашевское по периметру, осторожно перемещаясь вдоль заборов и подстраховывая друг друга, и попытаться установить, есть ли в деревне «синие» или нет…

— Если они где-то тихарятся, — шепотом говорил Миша Сергею, — то их самих мы, конечно, можем и не увидеть, но ведь не пешком же они сюда пришли, и не по воздуху прилетели, верно?

— Верно. Правильная братва, она эта… и в сортир пешком не ходит…

— Вот и я о том же. Следовательно, нам надо искать машины…

Это, разумеется, несколько упрощало задачу, потому что автомобиль — не иголка, и даже не человек. Его на чердаке не спрячешь.

Где ползком, где перебежками, пригибаясь и стараясь не шуметь, дабы не насторожить наверняка имевшихся в селе собак, разведчики стали осторожно перемещаться вдоль полусгнивших штакетников, огораживавших заброшенные ныне садики и огороды, и внимательно осматривая дворы. Несколько раз они подбирались непосредственно к избам, если вид на двор был загорожен сараем или густыми зарослями расплодившихся на воле сорняков.

Пройдя таким образом часа за полтора северную оконечность вытянувшегося вдоль единственной ухабистой улицы села и не обнаружив ничего похожего на транспортные средства — попался только в одном дворе ржавый древний «Иж-Юпитер» с коляской, но без переднего колеса — ребята рывком преодолели улицу, за околицей и вовсе больше похожую на прифронтовую рокаду после интенсивного артобстрела, чем на проезжий тракт, и присели отдохнуть в густых лопухах у первой избы южной стороны деревни.