Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления - Джозеф Хиз

Самое интересное то, что Иллич поместил школы на самый правый край институционального спектра. Школы хуже, чем церковь, армия, даже психбольница. Школы очень похожи на церковь, которая также четко разграничивает добро и зло, знание и невежество, и при этом ключ к знанию и там и там находится в руках немногих людей, которые контролируют доступ масс к нему. Но посещение церкви по крайней мере добровольно. Для Иллича обязательное образование так же отвратительно (и антиконституционно), как и идея об обязательном вероисповедании. Даже по сравнению с войной во Вьетнаме государственные школы выглядели неприглядно, поскольку «упорное стремление Америки к принудительному образованию своего подрастающего поколения теперь выглядит таким же тщетным, как высокомерное стремление Америки к принудительной демократизации вьетнамцев».

Получалось, что школы подобны автострадам: они существуют только чтобы создавать спрос на продукцию и услуги разных институтов правой части спектра. Но в то время как автострады создают спрос только на автомобили, школы создают его на весь ассортимент институтов, скопившихся в правой части спектра. Каждый институт массового общества определенным образом обусловливает мировосприятие индивида, но школа порабощает человека более основательно и систематически. Школы устанавливают критерии нормальности и отклонений от нее, законности и беззакония, здоровья и болезни, и все это служит предпосылкой для существования церкви, полиции и больниц. Школьное образование — это институт институтов, поскольку именно школа определяет, в каком социальном институте человек проведет остальную часть своей жизни. Школа вселяет в ученика пожизненное пристрастие к потреблению продуктов массового общества, гарантируя при этом духовную деградацию населения, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды.

Влияние, которое за последующие десятилетия эта теория оказала на воображение прогрессивных левых, поражает. В 2003 году журнал Harper's счел уместным опубликовать большую статью под названием «Против школ» (Against Schools), призывая «проснуться и увидеть, что такое на самом деле наши школы: лаборатории для экспериментов над юными умами, система муштры для выработки привычек и взглядов, которые угодны корпоративному обществу. Обязательное образование предназначено для обучения детей лишь отчасти. Его настоящая цель — превращать их в рабов». Все это подавалось вполне серьезно, как великое разоблачение, нечто, о чем раньше мы никогда не слышали. «Школы учат детей быть наемными работниками и потребителями […], подчиняться, как автоматы». Как видно, контркультурное мышление заставляет критиков общества повторять одни и те же заезженные клише снова и снова… почти как автоматы.

Принимая во внимание глубину и распространенность такой враждебности к школам, нетрудно понять связанную с ней враждебность к школьной форме. Если школы — это особенно зловещий институт: одновременно тюрьма, армия и психбольница, то школьная форма есть безусловный символ этого института. И если военные мундиры позволяют солдатам тешить свое тщеславие принадлежностью к мощной силе, то школьная форма подобна тюремной робе или большой желтой звезде Давида, которую нацисты заставляли носить каждого еврея. Это символ стыда, позорное клеймо.

Для критиков массового общества функция школьной формы, как и всех униформ, заключается в том, чтобы идентифицировать определенную группу людей и отличать их от всех прочих. Но цель этого различения еще и в том, чтобы быть для учеников постоянным напоминанием об их подчиненном статусе. Поскольку главная функция школы — готовить детей к жизни в условиях послушания и конформизма, форма дает учителям удобный повод для власти над учениками. Вспомните, как можно осуществлять контроль через терпимость к отклонению от официально предписанного ношения формы, когда есть возможность применить суровые меры и потуже закрутить гайки. В литературе о школьной форме полно историй, рассказанных до сих пор не оправившимися от травм бывшими зэками (пардон, учениками). В этих историях они являются объектом насмешек, побоев и подвергаются повседневному систематическому унижению со стороны учителей, требующих скрупулезного соблюдения правил ношения одежды.

Учитывая, как долго школьная форма служила инструментом контроля, неудивительно, что за ее ношение традиционно выступают любители строгости и порядка — обычно политики-консерваторы. Однако в 1990-х годах произошел любопытный сдвиг, и школьная форма начала получать значительную поддержку политиков левого толка. Это началось после всеобщего признания того факта, что школы столкнулись с двумя серьезными проблемами. Во-первых, в них произошел резкий всплеск насилия, во многом связанного с гангстерским влиянием. Во-вторых, в 1990-е годы подростки массово влились в современную индустрию роскоши.

И то и другое взаимосвязано. Широкое использование предметов гангстерской символики (например, характерных балахонов и бандан) стало результатом массового проникновения американской городской культуры чернокожих в среду белой молодежи из пригородов (через музыкальные видеоклипы, рекламу и профессиональный баскетбол). Одновременно в руках подростков оказалось немало денежных средств, которые они могли тратить по личному усмотрению ($155 млрд только в 2000 году), и все более юные граждане начали усваивать логику консюмеризма. Результатом стал взрыв среди школьников конкурентного потребления, связанного с модой. Эта конкуренция вызвала огромное социальное давление на учеников, не говоря уж о резком усугублении классовых различий (многие школьники из небогатых семей принялись работать после занятий почти полный рабочий день, чтобы иметь возможность покупать «крутые» наряды). Едва ли данный итог удивителен, если принять во внимание убийственную дороговизну таких вещей, как кроссовки Nike и куртки L. A. Raiders.

Все это вместе взятое создало такую атмосферу в школе, при которой учеба оказалась далеко не на первом месте в списке приоритетов.

Крайне важно отметить, что это вовсе не проблемы индивидуальной дисциплины и послушания. Они обусловливаются факторами, находящимися в основном вне контроля отдельного школьника или группы учеников. Насилие уличных банд и конкуренция в следовании моде — это, по сути, гонка без конца. Для всех, имеющих к ней отношение, было бы лучше не видеть на одноклассниках новейшую обувь от Nike, но соблазн получить преимущество перед другими или не отставать от них слишком велик. В результате происходит основанная на моде «гонка вооружений» (которая, принимая во внимание культ оружия в США, быстро становится реальной гонкой вооружений), ведущая к тому, что постоянно растущие денежные ресурсы тают в безнадежном соревновании.