Гейдар Алиев - Виктор Андриянов

Довольно быстро прозрели и другие коллеги генсека, этой цельной натуры, по оценке Шахназарова, которую «подвели природная беспечность и фанатичная уверенность в свою звезду». Провозглашенная перестройка не давала отдачи. И не могла дать — потому что это был набор бессвязных действий. Впечатление тех лет — страна тонет в словах. Чуть ли не каждый день меняются цели: ускорение научно-технического прогресса и антиалкогольная кампания, госприемка и борьба со спекуляцией, надежда на кооператоров и свободные выборы, огонь по бюрократии и возвращение власти Советам; бесчисленные мирные инициативы… Прав Шахназаров в своем выводе: «Едва ли не каждый последующий шаг власти направлен на то, чтобы отменить предыдущий или, по крайней мере, сгладить его последствия. Словно тычется она сослепу в стену, тщетно пытаясь найти выход на верную дорогу».

А верная дорога, между тем, все не находилась. В народе нарастало раздражение. Кругом — очереди, ничего не купишь, самое популярное словечко — достать. Достали талоны на мебель, обувь, одежду, продукты. На нефтепромыслах и шахтах профсоюзные лидеры делят одну синюшную курицу на двух обладателей счастливых талонов.

Из-за поспешных кадровых назначений обостряются национальные отношения в ряде республик, в том числе в Казахстане. По авторитетному свидетельству Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева (письмо авторам этой книги), «Гейдар Алиев был единственным из руководства Политбюро ЦК КПСС, кто пытался в преддверии алма-атинских событий 1986 года уговорить Горбачева не принимать скоропалительных решений. Он настаивал на том, что нельзя было ставить во главе Казахстана вместо уходящего на пенсию Д. Кунаева «привозного» лидера, а надо выдвинуть местного. Однако к нему не прислушались, и случилось то, что случилось, — возмущенный народ вышел на площади и улицы, что в итоге вылилось в кровавое столкновение.

Так же было и потом, когда он начал активно критиковать руководство Кремля в отношении издержек в национальной политике, в частности в Закавказье, и начал бить тревогу по поводу назревавшего карабахского кризиса. Это стало той каплей, насколько я знаю, которая переполнила чашу терпения и он был отправлен в отставку».

Да, так и было. На том Политбюро, когда решался вопрос о Колбине, все промолчали. После заседания Алиев зашел к Горбачеву. Вот как сам Гейдар Алиевич вспоминает об этом разговоре:

«Знаете, Михаил Сергеевич, я там не хотел ничего говорить, потому что там не было соответствующей обстановки. Но я хочу вам сказать, что как-никак я знаю национальную психологию людей. Вы допускаете ошибку. Колбин неплохой человек. Он может быть хорошим первым секретарем. Он был первым секретарем Ульяновской области и, кажется, работал неплохо, хотя занимался и очковтирательством. Это всем известно. Хочу сказать, что его вы могли бы назначить в самую крупную парторганизацию России. Он будет работать. А для Казахстана Колбин не годится. Учтите, что вы допускаете ошибку. Горбачев, взглянув на меня с досадой и злостью, сказал: «Ладно, посмотрим». Так что я выполнил свой долг».

Вспоминая позже свои московские годы, Алиев говорил, что он как трезвый политик не мог согласиться с реформами, которые не были просчитаны, проверены научным экспериментом или жизнью. «На заседаниях Политбюро я нередко резко выступал против авантюрных планов, и, надо сказать, мне удавалось порой удержать Михаила Горбачева от некоторых непродуманных решений. Но вот Егора Лигачева, моего главного «оппонента», с его антиалкогольной кампанией удержать не удалось, — какой огромный вред был нанесен республикам, в которых разводили виноград, Азербайджану в том числе: выкорчевывались целые плантации, останавливались заводы».

Алиев вел себя независимо, не подлаживался под изменчивые настроения генсека, отстаивал, если был убежден, свое мнение и оказался неугоден Горбачеву и его окружению.

Среди мероприятий, предложенных Алиевым в рамках Международного года молодежи, был конкурс работ учащихся профтехучилищ. Выставку этих работ открывали на ВДНХ. По ходу подготовки последовала директива Лигачева: мероприятие проводится под эгидой ЦК. Вспоминает Александр Тимофеевич Гаврилов:

— Открывается выставка. Выступает Юрий Петрович Баталин, рассказывает… И в это время Алиев решил что-то добавить… Лигачев поворачивается к нему: мол, ты чего лезешь? Баталин докладывает, а других докладчиков нам не надо. Один член Политбюро другому… При всех… Когда я услышал эту реплику Лигачева (привожу не дословно, но за смысл ручаюсь), мне стало стыдно. Как он мог позволить себе такой тон? Все-таки Алиев — такой же, как ты, член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя правительства Союза! Да если бы и не было у него этих должностей?! Что страшного случилось, что он несколькими словами дополнил Баталина?

— Они в Политбюро, видимо, уже «приговорили» Алиева? — спрашиваем мы Гаврилова.

— Да, приговорили, — уверенно отвечает он. — Приговорили Горбачев с Лигачевым да Яковлев…

Александр Тимофеевич вспоминает весьма примечательный эпизод, связанный с собственной биографией. Заведующему секретариатом Алиева не нравилась самостоятельность Гаврилова, то, что он имеет прямой доступ к шефу, минуя его, зава. В общем, между ними — при всей деликатности Гаврилова — вспыхивали искры. Александр Тимофеевич даже попросил друзей подыскать ему другую работу. Этот разговор дошел до Яковлева, и он как-то поинтересовался у Гаврилова:

«Ну, как тебе там? Как тебе с ним?»

«С ним у меня нормально, — ответил Гаврилов, понимая, что его собеседник избегает имен. — Сложности с его окружением».

— Чувствую, Яковлеву это не понравилось, — рассказывал дальше Гаврилов. — Он хотел, видимо, чтобы я плохо отозвался об Алиеве. А у меня с ним деловые, нормальные отношения, ничего плохого я о нем говорить не собирался.

«Не переживай, — закончил разговор Яковлев. — В сфере идеологии тебе место найдется».

Дальше события развивались так. Гаврилову предложили место заведующего сектором в отделе пропаганды ЦК партии, но… Яковлев сказал Гаврилову, что не хочет ему (Алиеву) звонить: «Ты подай заявление и уйди, а мы тебя потом заберем».

«На это я не пойду», — ответил Гаврилов.

Мы беседуем в его небольшом кабинете на пятом этаже «Российской газеты». На столе, заваленном книгами, верстками новых изданий, едва находится место для двух чашечек кофе.

— Я думаю вот что, — продолжает Гаврилов. — Алиев пришел при Брежневе, но по рекомендации Андропова. Он был любимцем Брежнева, как и Шеварднадзе. Но главное — это был выбор Андропова. Ему сразу поручили транспорт, как в свое время Дзержинскому, чтобы навести там порядок. Он уделял транспорту исключительное внимание и очень слаженно работал с министром путей сообщения Конаревым. У них были очень хорошие, товарищеские, даже дружеские отношения. Горбачеву, Лигачеву, Яковлеву такие люди были не нужны. Это страшное дело…