«Голубые Орхидеи» - Джулия Фэнтон

Вернувшись в квартиру, она наконец дала волю слезам, которые вот уже два часа как стояли в ее глазах.

Она должна поговорить с Китом и решить все так или иначе. Другого выхода она не видела.

Громкий звонок двусторонней связи разбудил ее на следующее утро. Казалось, он отдавался эхом в длинном темном туннеле. Она проплакала почти всю ночь и только под утро погрузилась в изнуряющий сон.

Валентина, борясь с дремотой, покосилась на луч света, проникший между занавесок.

— Иисус Христос, кто может прийти в такой час? — пробормотала она, взглянув на электронные часы. — Двенадцать.

Она встала, по-кошачьи потянулась и, обнаженная, побрела в прихожую, где нажала на кнопку связи. — Да.

— Мисс Ледерер, — раздался голос охранника. — К вам посетитель, мистер Ленард. Пропустить его?

Кит. Сердце ее упало. Она облизала пересохшие губы.

— Я… хорошо. Попросите его подождать десять минут.

Как одержимая, она бросилась в ванную, почистила зубы, немного припудрилась, быстро подвела глаза лиловым карандашом, на губы нанесла блеск персикового цвета. Потом кинулась к большому стенному шкафу и надела эффектный зеленый комбинезон цвета киви.

Когда прозвенел звонок в дверь, она пробежала пальцами по волосам, затем подошла к двери.

— Валентина! — в холле стоял Кит, он выглядел озабоченным и встревоженным. Она увидела, что он порезался в нескольких местах во время бритья. — Можно войти?

— Нет, — огрызнулась она, уперев руки в бока.

— Что?

Он выглядел так, будто совсем не спал. Под глазами пролегли темные круги, во взгляде — усталость. Она почувствовала новый приступ ярости от его предательства.

— Нет, черт побери! — воскликнула она. — Нет, тебе нельзя войти, Кит. Я никогда больше не хочу тебя видеть, никогда! В том и была цель твоей жены, пригласившей меня на этот вечер, не так ли? Отпугнуть меня! Прогнать меня! Показать, что у вас с ней замечательный брак, и там абсолютно нет места для меня или какой-нибудь другой женщины.

Кит стал мертвенно-бледным, на лице отразилась боль.

— Вэл… Вэл… Неужели мы должны разговаривать здесь, в коридоре? Пожалуйста, впусти меня. Нам нужно поговорить.

— Я не хочу разговаривать! — она заплакала. — Просто уходи.

Она хотела закрыть дверь, но он схватился за нее руками, войдя, закрыл ее за собой и обнял Валентину. Его руки, знакомое ощущение его близости, свежий и в то же время мускусный запах его тела только усилили ее боль.

— Черт возьми! — кричала она, отбиваясь от него. Яростно, потеряв над собой контроль, она била его по груди, ударила по подбородку. — Нет! Нет! Ты ублюдок! Убирайся! Убирайся!

Он отвел ее руки назад и сжал их, но она продолжала наносить ему удары головой, издавая приглушенные крики, перешедшие в глухие рыдания.

— Вэл… Вэл… Боже, что мы делаем друг с другом? — Кит держал ее до тех пор, пока самые сильные рыдания не утихли и плач не перешел в мучительную дрожь.

— Я… Я не могу быть другой женщиной, — всхлипывала она ему в плечо.

— Вэл…

— Не могу. И не буду. Черт побери, не буду! Кит, — пыталась она объяснить, — Синтия не какая-нибудь отвратительная тварь — она устроила мне такое, потому что любит тебя. Я бы сделала то же самое, чтобы удержать тебя… — она заплакала, снова погружаясь в глубокую меланхолию. — Вот чушь собачья!

— Мы должны поговорить, — тихо сказал Кит.

Они лежали, обнявшись, в постели Валентины, не занимались любовью, только прикасались друг к другу, как будто это человеческое прикосновение, как спасательный трос, соединило их души.

— Вэл, я старался не думать о тебе, пытался не любить тебя. Я хотел, чтобы мы оставались просто друзьями, но это все равно, что требовать от себя перестать дышать. Чем больше я стараюсь подавить мои чувства к тебе, тем сильнее они становятся. Не знаю. Может, мы все делаем неправильно.

— Но как насчет Синтии? — голос Валентины дрогнул. — Кит, я слышала, как ты сказал, что любишь ее. Я слышала это. Черт побери! И не говори мне, что не любишь ее, потому что я знаю, любишь!

Кит прижал ее, и она почувствовала, как участилось его дыхание, когда он обдумывал, что сказать.

— Я люблю ее, — признался он наконец, — но, Вэл, в мире столько разновидностей любви. Каждый человек любит нескольких людей, и каждая из привязанностей отличается от другой. Любовь, которую я испытываю к ней, — это скорее любовь-забота. Я не знаю, как точнее определить ее.

Она села, отбросив его руки.

— Ты говоришь точно так же, как все женатые мужчины! — с раздражением бросила Валентина. — Разве она не «понимает» тебя, Кит? В этом проблема? Ты просто хочешь съесть один и тот же пирог дважды.

Он резко сел, и она испугалась, что зашла слишком далеко. На лице его отразилась боль.

— Это несправедливо, и ты сама знаешь это. Валентина, я не говорю, что я совершенный человек. Я думал обо всем этом прошлой ночью. То, что происходит между нами, та эмоциональная связь, которая соединяет нас… даже если мы не были физически близки, — это все равно предательство Синтии.

— Я знаю, — печально согласилась она.

Кит повернулся к ней, глаза его увлажнились.

— Но, Вэл, Боже… Может, я буду проклят и обречен гореть в аду, но я все еще хочу тебя, по-прежнему люблю тебя и ничто, ничто и никогда не заставит меня изменить своих чувств. Я всегда буду любить тебя, Вэл, до конца своих дней, даже если мы никогда не увидимся снова, если только ты этого действительно хочешь…

Они слепо уткнулись друг в друга. Рыдания снова вырвались из груди Валентины.

— Я не хотела тебя обидеть, Кит, — сквозь всхлипывания сказала она.

Он тоже плакал.

— О Боже, Вэл. Может, нам стоит попытаться… попытаться, пока это возможно…

Их бросило друг к другу, как ураганом, и, крепко обнявшись, они плакали и что-то бессвязно бормотали.

— Я люблю тебя, — пыталась сказать Валентина, но Кит заглушил ее слова своими страстными жадными губами. И она возвращала ему поцелуи. Он сорвал с нее одежду, а она — с него, и, как только они оказались обнаженными, он стремительно вошел в нее.

Они сотрясались, неистово и неудержимо, и оба кончили почти сразу же. Крик ее удовлетворенной страсти заполнил комнату, а Кит издал тихий горловой стон.

Он не отодвинулся от нее, почти тотчас же опять наполняясь желанием. Но теперь в его близости была нежность, почти поклонение. Он покрывал ее тело поцелуями, как будто выпивая каждую частицу ее тела. Его язык нежно пробегал между ее губ, посасывая их края, затем овладел ее языком. Он покрывал бесчисленными поцелуями ее грудь, затем дразняще скользнул ниже, к изящным ребрам и пупку, потом к нежному бутону сокровенной сердцевины.