Партизанская хроника - Станислав Ваупшасов

— Отомстим за Валентину! — скорбно говорили партизаны.

Через несколько дней Любимов опять пришел ко мне и хмуро сказал:

— Разрешите снова пойти на железную дорогу!

— Подожди, присядь.

Я, Кусков и Родин на этот раз решили послать несколько групп. До этого подрывные группы комплектовались только из опытных подрывников. Теперь мы решили включить в группы новичков, а опытных подрывников назначить командирами групп.

— Кто из твоих подрывников может руководить группой? — спросил я Любимова.

— Думаю, все, — ответил он.

Пришел вызванный нами Сермяжко, и мы вместе тщательно обсудили каждую кандидатуру. Создали семь диверсионных групп. Командирами групп, кроме Любимова и Сермяжко, назначили Ларионова, Афиногентова, Тихонова, Шешко и Мацкевича.

Ночью, взяв по две мины, группы вышли на магистрали железных дорог Минск — Барановичи и Минск — Бобруйск. Возвратиться они должны были накануне Первого мая.

Прошло восемь дней. Земля подсохла, стало тепло. Свободные от нарядов партизаны, разостлав полушубки, грелись на солнце. Неожиданно в лагере послышался непонятный, все нарастающий шум. Вскочили и побежали к выходу из лагеря партизаны. Я машинально схватился за маузер, но тут же убрал руку.

— Валя! Валя! — различил я радостные крики.

Партизаны на руках несли Валю, она отбивалась от них:

— Пустите, сумасшедшие!

Наконец она пробилась ко мне.

— Ты жива, Валентина! — От волнения я не знал, что сказать, и радостно прижал ее к груди.

— Что это получается? Не понимаю. Я думала, что меня будут ругать. Ведь это я все прошляпила, а здесь обнимают, — раскрасневшаяся, с влажными глазами говорила девушка.

— Пойдем к комиссару, расскажешь все. — Я взял ее за руку, а комиссар был уже тут.

Чуть ли не все партизаны обступили Валю.

— Когда мы подорвали третий эшелон, нас стали обстреливать — мы в кусты… И тут я, ротозейка, отстала, заблудилась, кричать побоялась и блуждала всю ночь около железной дороги. Услышала немецкий говор — и подальше от него. К рассвету подошла опять к железной дороге, думала, что здесь фашисты не станут искать партизан. Вдруг с той стороны, откуда я пришла, раздалась стрельба. Жутковато стало. Я осмотрелась. На полотне работали ремонтные рабочие. Мелькнула мысль: «Только у них мое спасение». Спрятала автомат, сбросила ватную тужурку, положила за кофточку гранату и смело подошла к рабочим. Они исправляли переезд. Поздоровались. Я сказала, что убежала из своей деревни: там угоняют молодежь на работы в Германию. Взяла инструмент и тоже стала работать. Стрельба все приближалась. Я взглянула на лес и похолодела: из леса выходили эсэсовцы. Они подошли к рабочим и о чем-то стали спрашивать. Рабочие в ответ отрицательно закачали головами, и эсэсовцы ушли обратно. У меня отлегло от сердца. Когда гитлеровцы были уже далеко, один рабочий сказал мне:

— А и побледнела ж ты, доченька!..

Я испугалась, не догадались ли они, что я партизанка. Но тут же быстро нашлась:

— Еще бы не побледнеть. Кому же охота в неметчину ехать… Люди говорят, что спасаться от немцев надо.

— Люди, доченька, правильно говорят, — покачал головой старик и начал расспрашивать меня, откуда я, как попала сюда.

Я рассказала, что теперь пробираюсь к родственникам за город Столбцы.

— Через город, девушка, не ходи, еще попадешь в лапы к этим людоедам; а если все-таки пойдешь, то вымажь лицо, — предупредил меня старик.

— В какую тебе деревню за Столбцами? — спросил другой рабочий. — В той стороне живу, могу провести.

Я растерялась, думаю: «Вот нарвалась». Вижу, врать больше нельзя. Тогда я вынула гранату и отскочила в сторону:

— Я партизанка! А вы советские люди или нет?

— Ты нас не пугай, мы тебе не враги. Нужно было сразу говорить, что попала в беду, — сказал старик.

Я не сводила глаз с эсэсовцев, они шли в том направлении, где был спрятан мой автомат. Старик опять заговорил:

— В эту ночь около станции Колосово вы эшелон подорвали?

Я кивнула. Старик продолжал:

— Говорят, тринадцать вагонов с фашистами смололи в муку.

— Да, это правда, — подтвердил молодой мужчина. — Санитарный поезд прибыл, народ близко не подпускали… Пожалуй, трудно тебе будет выбраться сейчас, девушка. Ведь кругом немцы шастают. Побыла бы до вечера с нами, — посоветовал он.

Я сунула гранату за пазуху.

Время шло мучительно медленно. Я, опасаясь, что меня схватят, все время озиралась по сторонам. Немцы прошли еще два раза мимо нас, но по-прежнему считали меня рабочим-ремонтником.

Под вечер, когда эсэсовцы убрались, я распростилась с рабочими, поблагодарила их. Долго искала свой автомат и, когда нашла, почувствовала себя совсем хорошо. Потом начала добираться до лагеря; и плыть пришлось, и ночевать в лесу, и голодать, и вот я опять дома… — закончила Валя.

— Боевая! — не скрывая своего восхищения, сказал комиссар.

— Наши разведчики никогда головы не теряют, они все такие, — гордый за Валю, проговорил Ларченко.

Валя громко засмеялась. Тут ее нашла повариха Белезяко, обняла и увела с собой.

— Как мой конь? — издалека крикнула Валя.

— В порядке, скучает по тебе, — хором ответили ей разведчики.

Уже совсем тепло. Ожили муравейники, вечерами не дают покоя комары.

Мы решили переселиться из зимнего лагеря поближе к реке. Раскинули летние палатки, для лошадей и коров соорудили изгородь.

Сорока и Мотевосян со своими отрядами перешли дальше по восточному берегу Птичи в леса Пуховичского района. Но без соседей мы не остались: в Воробьевский лес прибыл из бригады имени К. Е. Ворошилова, которой командовал Ф. Ф. Капуста, отряд имени Суворова. Этот отряд насчитывал около пятисот партизан. Командиром его был Леонид Петрович Стефанюк.

Я познакомился с командиром, высоким, подтянутым, молчаливым кадровым офицером Красной Армии. В конце июля сорок первого года его, тяжелораненого, подобрали и выходили местные жители. По нашему совету Стефанюк со своим отрядом переселился ближе к нам. Определили участки сторожевого охранения и секторы наблюдения.

Приближалось Первое мая 1943 года. Одна за другой в лагерь возвращались группы подрывников. Настроение у партизан было приподнятое. Родин провел инструктивную беседу с агитаторами. Подготовили праздничное обращение к населению. Однако пойти в деревню агитаторам не удалось. Меньшиков сообщил, что на станции Старые Дороги выгрузился запасной артиллерийский полк, в город Слуцк стянуто много эсэсовцев и полицейских. Мы решили силы не распылять, временно на боевые операции людей не посылать.

Я поехал к Стефанюку.

— Будем драться, если полезут, — сказал он, выслушав меня.

— Да, видно, они решили испортить нам праздник.

Наш отряд уже продолжительное время стоял в этих районах. Мы изучили местность, познакомились со многими местными жителями. Поэтому работу по разведке мы взяли на себя и регулярно информировали Стефанюка.

Ходить по лесу было еще трудно, хотя дороги подсохли, поэтому на все большие дороги мы выслали сильные заслоны. Конные разведчики объехали большую территорию и предупредили население о надвигающейся опасности. Днем и ночью мы получали сведения о том, что делают оккупанты на станции Старые Дороги.

27 апреля конные разведчики Каледа, Валя и Терновский сообщили, что из Старых Дорог по шоссе в направлении нашего лагеря двинулась колонна противника с полевой артиллерией.

Мы внимательно следили за движением колонны. Около полудня немцы остановились в районе деревни Щитковичи. Отсюда дорога шла на северо-запад, в деревню Обчее, входившую в партизанскую зону. В деревне насчитывалось около ста хозяйств. Была опасность, что фашисты ее уничтожат.

Мы со Стефанюком решили отстоять деревню и встретить противника в двух километрах от нее. Имевшиеся у Стефанюка в отряде две 76-миллиметровые пушки установили по обеим сторонам дороги, замаскировали грудами сухих веток. Начали ждать.

Прискакал Ларченко, крикнул:

— Подходят!

Из-за бугра показались первые немцы Это были разведчики. Они долго смотрели в бинокли и, ничего не заметив, стали спускаться с горки по направлению к деревне, потом повернули на фланг нашего отряда.

— Без команды огня не открывать! — передали по цепи.

Двенадцать гитлеровцев, то и дело останавливаясь и осматриваясь, осторожно продвигались вперед. Вот один, видимо, заметил нас, пригнулся и залег.

— По фашистам! Огонь!

Одновременно ударили пулеметы Тихонова и Оганесяна. Не сделав ни одного выстрела, гитлеровцы замертво рухнули.

— Некому будет сообщить про нас, — меняя диск, улыбнулся Тихонов.

Тишина продолжалась недолго. Из-за бугра показалась цепь, насчитывающая около сотни немцев. Короткими перебежками, стреляя на ходу, они приближались к нам. На фланге отряда Стефанюка враги подошли совсем близко. Там заработали партизанские пулеметы.