Во власти ночи - Терра

— О ком, — с улыбкой поправил меня Дмитрий. О Страннике. Все только ради него.

— Хочешь его найти и продать?

— Он уже у нас. Причем довольно давно. Кстати, ты знала о том, что этот камень защищает своего владельца от преследования? Его невозможно вычислить, даже таким умельцам как твой Алекс.

Я вздрогнула, понимая, что камень не мог попасть к Ростовским просто так. Он был у Тимура, а это значит…

— Не переживай, твой драгоценный братец жив. Пока жив. И, возможно, сможет дожить до глубокой старости, если ты не будешь больше глупить и поможешь нам.

— Но чего же вы от меня хотите? Странник у вас… — я действительно растерялась, не понимая действий и логики этого типа.

— Нам нужно больше. Гораздо больше того, что может дать один бриллиант. Пускай безумно дорогой, но всего лишь один. Ты приведешь нас туда, где лежат его родичи. И тогда можешь считать себя свободной.

— Хочешь сказать, что вы меня тут же отпустите?

— Разумеется, если ты не захочешь остаться с нами. Разве это плохо — когда у тебя в кармане весь мир?

Где-то я уже слышала это выражение, и, насколько помню, оно стоило кое-кому жизни.

— Я не стану вам помогать, пока не увижусь с братом, — твердо, насколько это было возможно в данной ситуации, процедила я. Пальцы Дмитрия спустились по моей шее в вырез футболки и задержались на груди. Несколько секунд он выжидательно смотрел на меня, возможно, желая произвести впечатление своим неотразимым обаянием. А возможно, просто наслаждаясь выражением паники, застывшем в моих глазах.

— Ты с ним встретишься, и очень скоро. А пока спустись вниз. Тебя хочет видеть отец.

Я терпеливо дождалась, пока Дмитрий отступит, пропуская меня, и буквально выскочила из комнаты, не желая задерживаться рядом с ним ни на одну минуту дольше. Щеки горели, губы дрожали от едва сдерживаемых слез.

— Зараза! — Марк потер висок, пытаясь успокоить гудящую голову. Когда он пришел в себя и смог двигаться, была глубокая ночь. Действие газа закончилось, но он все еще чувствовал, что тело отказывалось ему подчиняться. Он с трудом сообразил, где находится, а когда память постепенно стала к нему возвращаться, мужчина едва не закипел от злости.

Поднявшись на ноги, опираясь рукой о дерево, он вгляделся в окружающую его темноту: небо было покрыто звездами, и ему удалось рассмотреть в нескольких шагах от себя чье-то тело.

— Алекс! Ты жив? — неуверенным, осторожным шагом, чтобы снова не упасть он приблизился к Алексу. Сейчас как никогда ему нужен был его давний противник. Марк знал: куда бы ни увезли Елену, только Алексу под силу ее разыскать. Он уже не раз ее находил. Марк болезненно скривился. Нехотя признав собственное бессилие, он опустился перед телом, не подающим признаки жизни на колени, и осторожно прикоснулся к шее, пытаясь нащупать пульс. Кожа Алекса была прохладной, даже холодной. Марк перевернул неподвижное тело, приподнимая голову бесчувственного бывшего противника. Реакция отсутствовала, но на рубашке с левой стороны виднелось небольшое отверстие.

— Черт! Только не это! Не сейчас! Очнись, придурок! — Марк тряс тело, словно в припадке безумия. Неужели единственная ниточка, ведущая к Елене уничтожена вместе с жизнью того, кому он сам еще совсем недавно желал долгой и мучительной смерти?

Он в отчаянии замолчал, судорожно сжав кулаки. Еще совсем недавно, заключая с Алексом сделку, Марк и не подозревал, насколько он опоздал. Не привыкнув доверять никому, он не желал видеть в Алексе союзника, пока не понял, насколько глубоко Елена увязла в этой истории. Он знал, что на нее охотится не только Контора, но как было рассказать девушке всю правду, не разрушив окончательно ее веру в себя и то доброе, что еще осталось в ее жизни? Марк мог бы выследить людей, похитивших Тимура. Но на это у него бы ушел не один день. К тому же, кто в это время защитил Елену? Визит Алекса был как нельзя кстати. После последнего приступа Елены, Марк окончательно убедился, что для блага девушки ему следует пожертвовать собственными чувствами. Видимо, то же самое решил Алекс… После продолжительного и весьма болезненного мордобоя они, наконец, смогли найти общий язык и заключить временное перемирия ради блага Елены. Но что делать теперь, когда Алекс мертв?

— Ну, ты и сволочь! — злобно процедил Марк, с силой толкнув неподвижное тело, когда заметил, что губы Алекса слегка скривились, будто от боли.

Боясь поверить в невозможное, мужчина склонился к раненому пониже, чтобы услышать его едва слышный шепот:

— Так и скажи, что тебе меня не хватало, — Марк подавил в себе желание двинуть раненого, чтобы окончательно его упокоить. Между тем, Алекс со стоном приподнялся и, оперевшись спиной о ствол дерева, поморщился от боли. Его движения были медленными и неуверенными, когда пальцы расстегивали пуговицы рубашки. Рубашку он снял и отбросил с неожиданной злостью. За ней же последовал кевларовый бронежилет. Марк увидел на груди своего союзника внушительных размеров кровоподтек.

Бегло себя осмотрев, он усмехнулся и, наконец, обратил внимания на замершего рядом Марка:

— Любители, мать их. Уверен, ты бы стрелял в голову.

— Научатся. Дай ребяткам еще один шанс, — холодно произнес Марк. Его неприязнь вернулась одновременно с чудесным воскрешением его вынужденного союзника.

— Нужно было пристрелить папашу с его выродком еще при первой нашей встречи.

— Не могу с тобой не согласиться.

Марк сполз по стволу и присел на землю — ноги отказывались его держать. Он знал, что лишняя потерянная минута уже ничего не решит, и все же, что-то тянуло его прочь от этого дома и леса. Чем дальше отсюда, тем ближе к ней.

— Она нужна им живой, — будто успокаивая Марка или себя, произнес Алекс.

— Тогда у нас есть время подготовиться.

Глава семьи восседал на колченогом стуле возле окна. На столе перед ним были разбросаны карты местности и какие-то бумаги. Когда я вошла, он так и не оторвал глаз от одной из них — старого пожелтевшего листка, испещренного неровным почерком. Чернила были почти уничтожены временем и влагой и все же Ростовский старший силился в чем-то разобраться. Комната, в которой он прибывал, носила слезы запущения. По углам висела паутина, пол чернел от грязи. Я ступила ногой на что-то липкое, невольно порадовавшись толщине подошвы. Видимо, ни папа, ни сын не утруждали себя соблюдением санитарных норм и наведением порядка. Надеюсь, им не придет в голову заставлять меня убираться за ними.

— Если я тебе здесь не нужен, то пойду, — Дмитрий накинул на черную, слегка разошедшуюся по шву майку пиджак и зашагал к двери.

— Кто остался с нашим гостем? — по-прежнему не обращая на меня никакого внимания, поинтересовался Ростовский.

— Родригу. Ему можно доверять.

— Знаю, — наконец, Борис Иванович поднял на меня усталый, чуть прищуренный взгляд мутноватых глаз, — спасибо, что зашла. Садись.

Он произнес это так. Будто у меня была возможность отказать ему или его ублюдку сыну. Я подавила в себе приступ бессильной злости, уговорив выдержать все, лишь бы поскорее увидеть брата. Они говорили о пленнике. Возможно, это он.

Я присела напротив него, чуть покачнувшись на неустойчивом табурете. За моей спиной хлопнула дверь, и я облегченно вздохнула. Все-таки присутствие младшего члена семьи Ростовских не давало мне собраться с мыслями. Хотя сейчас, находясь наедине с Борисом Ивановичем, эти самые мысли закрутились в причудливом хороводе: он один, и я могу с ним справиться. Главное — единственный точный удар, который, возможно, сделает меня убийцей. Покинуть дом, найти брата. По-видимому, он должен быть где-то здесь, совсем рядом. А дальше… все равно. Главное, уйти подальше. Затеряться в толпе, может быть, попросить помощи у властей или найти посольство. Спрятаться, начать новую жизнь, забыть о том, что потеряла, и что обрела.

— Не стоит надеяться на слепое везение, — неожиданно мягким голосом произнес Борис Иванович, — я успел тебя изучить. Ты никогда не умела быть хладнокровной и принимать жестких решений. Одна испуганная маленькая девочка не выживет в этом мире. Мы всего лишь предлагаем свою помощь. И да… За это требуем немного — кому будет плохо от того, что мы станем богаты и независимы ни от кого? Ты и я не такие как они. Даже Дмитрий не понимает, почему тебя нужно оберегать. Иначе, возможно, ты бы уже давно оказалась в наших руках. И его постели. Мне приходиться сдерживать темперамент собственного сына. Но ты же видишь — в последнее время он решил стать независимым. Возможно, мечта о несметных богатствах вскружила ему голову. Мне нужно было понять, что он меняется не в лучшую сторону. После того, как он поступил с той девочкой, Ксюшей…

— Что с ней? — я вспомнила девушку, которая с обожанием смотрела на своего кумира, которая восхищалась его манерой одеваться, машиной, и даже способностью попадать в неприятности. Все в нем она считала идеальным и заслуживающим любви.