Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах - Николай Владимирович Переяслов

лодка к погружению готова". Главный инспектор на секунду приоткрыл глаза и тонким голосом ответил: "Погружайтесь-погружайтесь.." Старпом с озадаченным видом вернулся на мостик посоветоваться. Командир после доклада старпома, мягко выражаясь, огорчился, посмотрел на часы и сам побежал на ракетную палубу будить маршала. Он наклонился к Кириллу Семёновичу и нежно на ухо прошептал: "Товарищ маршал, лодка к погружению приготовлена, разрешите погружаться". Маршал недовольно посмотрел на командира и раздражённо ответил, что уже дал команду погружаться, отвернулся и снова благополучно заснул.

Что делать? Срывается выполнение боевой задачи. "Ой, не пли, не пли!" – сказал командир и приказал вызвать на мостик личного ординарца маршала – прапорщика Меняйло, который в это время в кают-компании с замполитом и генералами из Главной инспекции Минобороны уже отмечал посвящение в подводники. Прапорщик Меняйло, которому далеко за пятьдесят, ещё с военных времён служил ординарцем у маршала. Быстро уяснив задачу, он бесцеремонно взял за подмышки маршала, поднял его и начал выговаривать: "Кирилл Семёнович, ну что ты капризничаешь? Морякам надо выполнять боевое упражнение, а ты мешаешь".

Слава Богу, хоть и с опозданием, погрузились. Маршал уже в кресле командира с бодрым видом наблюдает за работой подводников. Центральный пост работает демонстративно чётко и слаженно: "Глубина сто метров, осмотреться в отсеках". "Первый осмотрен, замечаний нет". "Есть первый". "Второй осмотрен, замечаний нет". Командиры боевых частей и служб также принимают доклады о готовности к торпедной атаке. И в этом многоголосии маршал каким-то образом услышал нецензурное выражение и приказал: "Командир, разберитесь. Кто сказал слово «х…й»?" Командир берёт в руки гарнитуру общекорабельной трансляции с обращением: "В лодке доложить: кто сказал слово «х…й»". "В первом отсеке слово «х…й» не говорили". "Есть первый". "Во втором отсеке слово «х…й» не говорили". "Есть второй". Ну и так далее, все одиннадцать отсеков.

– Товарищ маршал, в лодке слово "х…й" не говорили!

– Ладно, значит, мне послышалось, приступайте к выполнению торпедной атаки.

И тут началась лебединая песня командира. Он, как выдающийся актёр большего театра, исполнял блистательную роль по известным только ему одному нотам. "Торпедные аппараты номер один, два к выстрелу приготовить! Режим замеров одна минута!" В отрешённом мозгу командира доклады, градусы, параметры, курсовые углы и пеленги непостижимым образом превращались в стройную систему необходимых цифровых позиций для ввода данных стрельбы. "Утверждаю пеленг залповый 71 градус!" Передвижения командира по центральному посту со стороны напоминают боевой танец индейца. "Первый, ввести «омегу» четыре градуса влево в торпедные аппараты номер один и два!" Беглый взгляд на планшет и решение принято – можно стрелять. "Торпедные аппараты пли!" Бодрый доклад из первого: "Торпеды вышли, боевой на месте!" И тут у командира вырвалась его любимая фраза: "Ой, не пли, не пли!"

Главный инспектор, наблюдавший до этого восторженным взглядом за действиями корабельного боевого расчёта, недоуменно уставился на командира. "Виноват, товарищ маршал, вырвалась дурацкая поговорка". Маршал хотел было принять суровый вид, однако очевидный успех выполненной боевой задачи заставил его впервые за время инспекции улыбнуться».

Позже Геннадий Петрович Белов, закончивший Высшее Военно-Морское Радиотехническое училище и служивший на Северном флоте в должности начальника радиотехнической службы, рассказывал, как в 1979 году он присутствовал на инспекционных стрельбах большого противолодочного корабля «Адмирал Юмашев». Для «Юмашева» боевая служба в Средиземном море была первой и прошла довольно успешно. Среди молодых офицеров корабля, получивших большой опыт самостоятельного несения ходовой вахты, была даже некоторая заносчивость и зазнайство. Поэтому, когда из штаба СФ пришло оповещение, что по возвращении корабли попадут под инспекцию Министерства обороны, большинство из них говорили: «Наши операторы имеют не по одной сотне проводок реальных целей. Справимся с инспекторской стрельбой».

Геннадий Петрович Белов так описывал произошедшие события:

«Главный инспектор Министерства обороны маршал Москаленко собрал совещание, на котором заслушивал состав инспекции и командиров всех сил о готовности к инспекционной проверке Северного флота. Выяснилось, что кораблю придется стрелять по ракете РМ-15, идущей на высоте 50 метров в условиях помех. Ранее такие стрельбы не выполнялись.

Москаленко спросил командира корабля:

– Командир, вы раньше выполняли такие стрельбы?

– Никак нет, товарищ маршал, но мы готовы.

– А что скажет ваш артиллерист?

Командир БЧ-2 Адель Миргазиевич Кашафутдинов уверенно заявил:

– Собьём, товарищ маршал!

Москаленко покачал головой и констатировал:

– Первый раз вижу двух таких наглых майоров.

Во время инспекционных учений стояла идеальная погода, будто июль, а не апрель. Солнце, ни облачка, море, как паркет. Маршал Москаленко сидел на ходовом мостике в адмиральском кресле на левом борту. Получив доклад о готовности всех сил, он глухим голосом разрешил пуск мишени и, кажется, задремал.

На дистанции 54 км операторы РЛС обнаружили ракету-мишень. Пошли обычные для ракетной стрельбы команды:

– Цель воздушная, пеленг… дистанция… на запрос не отвечает!

– Командиру БЧ-2, цель воздушная, пеленг, дистанция, принять ЦУ!

– Целеуказание основное! Носовому и кормовому ЗРК принять ЦУ!

– Целеуказание принято, цель сопровождаю, дистанция, км!

– Скорость цели 300, параметр ноль!

– Время контролеров!

– Контролер в ЦП «Гром» – стрельба безопасна!

– Контролер в ВИЦ – стрельба безопасна!

– Контролер на ЦКП – стрельба безопасна!

Командир доложил маршалу: "Цель сопровождается, стрельба безопасна". В это время над горизонтом выползла дымящаяся точка. Казалось, ракета-мишень еле ползёт. Москаленко, приоткрыв глаза, скомандовал: "Стреляющий комплекс кормовой".

– Командиру БЧ-2, стреляющий комплекс кормовой, цель уничтожить!

– Стреляющий комплекс кормовой, с приходом в зону уничтожить!

– Кормовой ЗРК цель сопровождает, дистанция, км!

– Цель в зоне, товсь!

– Пуск!

С кормовой пусковой установки взмыли одна за другой 2 ракеты и ушли по наклонной вверх. Потом траектории будто переломились, зенитные ракеты коршуном свалились на мишень. Первая, подорвавшись, конусом огня и осколков подожгла ракету-мишень, и та, заваливаясь влево, начала падать. Вторая ЗУР взорвалась и разметала остатки мишени на горящие обломки, которые на фоне синего неба медленно падали в море, оставляя дымовые кружева. Командир доложил: "Цель поражена".

Москаленко, поёжившись, произнёс: "Вы меня все обманываете, вы мне плёнки принесите".

На разборе командир поощрил всех участников стрельбы, а флагманский ракетчик бригады раздолбал ракетчиков корабля:

– Зачем вы спешили, как голый в баню! Почему стреляли с "горкой НЛЦ"? Вы же хорошо знаете, что вероятность поражения при этом падает? А если бы промазали, или ракеты от воды взорвались, "двойку" бы всему флоту принесли! Всего-то подождать надо было пару-тройку километров, и пошла бы обычная стрельба по "трёхточке"

Расшифровка плёнок регистрирующей аппаратуры ЗРК показала, что промахи были минимальными, стрельба была не только успешной, но и с высокой оценкой. Маршал Москаленко лично подписал осциллограммы и вывел отличную оценку.

Вот так иногда неделя тренировок дороже всей боевой службы!..»

В конце 1970-х – начале