Лёха - Николай Берг

— Обалдеть! — только и нашел, что сказать Семёнов. Подумал немного, потом уточнил:

— Слушай, а что ты про наркоту эту толковал? У вас, что это в ходу?

Потомок почесал в затылке, потом неохотно произнес:

— Есть, в общем, модно, в общем. Я сам это дело не очень, а так публика и марихуану, ну то есть коноплю курит, и героин и кокаин, и первитин этот тоже…

Семёнов помолчал, еще подумал.

— А вы там голодали? Еды хватало?

— Нет, что касается харчей, то с этим но проблем. Ну, то есть, нет, не голодали. А что?

— Да не пойму я ничего. Вы ради чего живете‑то? Знаю, что из конопли можно дурь курить, был у нас в деревне Ехрем–никудышник, он все дурь шмалил. Так он никудышник был, всей деревне зазор. Остальным такая дрянь и в голову не приходила. Потому как конопля не для того, полезная она. И парусина, и холстина и веревки и канаты, и масло и черте что еще. Чего вам не хватает‑то? Я как вспомню похмелье после этой гадости — все еще тошнит. А вашим получается это самое важное что ли?

Настала пора Лёхе задуматься. Конечно, с точки зрения этого полудикого деревенского жизнь у потомка была слаще меда. Он, наверное, и досыта не всегда ел. И как ему объяснить, что не самое главное в жизни жратва и кров над головой. И теплый ватерклозет и горячая вода и отопление и та же возможность путешествовать туристом хоть куда. Вон из соседнего отдела два идиота, балдеющих от дайвинга аж в Меланезию залезли, в какую‑то там лагуну Трук, где утоплен японский флот и валяется на дне чертова куча кораблей и самолетов. С точки зрения менеджера это было глупостью полной, так далеко таскаться, чтобы полазить по ржавым остовам среди заросших всякими водорослями и кораллами пушек, надстроек и прочей кучи металлолома. Тут Лёха и сам задумался. Популярные в покинутое им время будущего вопли о свободе личности и личном совершенствовании отсюда смотрелись как‑то вяло. Тем более, что в общем свобода почему‑то сводилась к гей–парадам, а самосовершенствование, желание попробовать в жизни все… Попадалось несколько раз в инете ехидное выражение, что когда говорят о том, что надо попробовать в жизни все, почему‑то имеют в виду съемку в порно, наркотики и гомосексуализм, а отнюдь не спорт, астрономию и квантовую физику. Для Лёхи это казалось тяжеловесным умничанием, но сейчас отсюда получалось иначе.

Боец Семёнов

Неприятное открытие Семёнов сделал случайно, когда решил на всякий случай проверить — чем это он занимался, переснаряжая всю ночь пулеметные магазины. Сначала сам не понял, позвал Лёху, который — и тут надо отдать этому городскому потомку должное — старательно проверил вездеход и в общем, порадовал Семёнова ответственным подходом к делу.

— Вот глянь, это мне кажетися, или патроны разные? — спросил подошедшего потомка, показывая выщелкнутые из магазинов унитары.

Лёха не спеша, видимо подражая солидности товарищей в важных вопросах, пошевелил пальцем показанные на мозолистой ладони патрончики. Семёнов терпеливо ждал, ему и самому хотелось бы ошибиться.

— Точно, отличаются. Вот у этих и пуля потоньше и гильза короче. И пуля из… черт его знает, что за металл, но белая, а у этих — медная. А в чем проблем?

— К винтовке вот эти, длинные с медной пулей. А к пулемету — эти, с белой. Хранцузы, вечно у них все не как у всех. Нет, значит этой, а, взаимозаменяемости. И к винтовке патронов кот наплакал и к пулемету тоже. Хорошо вовремя заметил, а то заклинило бы к чертовой матери в самое неподходящее время. Или ствол порвало. Ладно, будем надеяться, что не придется в перестрелки долгие влезать. Ты готов?

— Да. Но сам слышал — бензина тоже мало. Недалеко уедем. Мне опять вшивый камзол одевать? — брезгливо кривя губы, спросил потомок.

Семёнов промолчал, хотя — стыдно признаться — испытал некоторое облегчение. Как вспомнишь позавчерашнюю наглость — так морозом по коже. Чудом не нарвались в ходе своего лихого проезда. Бог дураков хранит, другого объяснения нет. Пора двигать дальше и поаккуратнее. Тем более, что всего мало. И — может быть — без вездехода, аккуратно, лесами — будет и проще. И деревушки можно обойти и публику неприятную загодя увидеть. Хотя с этим вездеходиком вроде как везло. Удача — понятие весомое. Но где бензин брать? Да что про бензин говорить — нормальных человеческих харчей тоже не было. Трофеи, считай, кончились, немножко сухой колбасы осталось, да хлеба — странного, непривычного на вкус — с полбуханки. А их четверо и все здоровые мужики, да еще и в плену оголодали. Эх, незадача. Посмотрел на выжидающего ответа потомка, кивнул. Лёха не споря, но без всякой радости напялил на себя китель. Перед этим Семёнов придирчиво поосматривал швы, вроде ни гнид ни вшей…

Собрались быстро, с сожалением глянули на опустевший лагерь и как всегда на войне — жалко было покидать спокойное и безопасное место, где ничего плохого не случилось и двигать дальше, туда, где ждало черт знает что, как любил выражаться несдержанный на язык потомок.

Теперь ехали уже куда осторожнее, выбирая дорожки понетоптаннее, пару деревень объехали по окраине, благо вездеходик бодро пер и по полям и по перелескам. Сидели нахохлившись, без того дурашливого азарта. Немцев видели несколько раз, два раза пеших — в деревнях, грузовик встречный попался да потом четыре телеги с унылыми мешковатыми дядьками. Впрочем, дядьки были все с винтовками, и оружие у них было под рукой, а что мундиры сидели не щеголевато, так тут не танцы в райцентре. Переглянулись и решили не связываться. Как оказалось — правильно, потому как через полкилометра следом за дядьками просквозил, отчаянно пыля, мотоцикл с пулеметной люлькой, на котором перли три бравых ганса. И вот эти мотоциклисты вид имели боевой и дерзкий, да и жестянки всякие у них на мундирах наглядно об этом говорили.

Жанаев опять дымил, как паровоз, а Семёнов поглядывал на него с тоской, потому как покурить хотелось сильно, да вот сам себе он это запретил. Теперь в лесу нужен был нос не забитый табачным дымом, а кроме него самого в лесу остальные были не гожи.

Еще и полдень не наступил, когда вездеходик зачихал–закашлял и очень скоро встал посреди дороги.

— Стоп машина — заявил Середа печально.

— Аут оф фьюел — отозвался растерянно потомок. И сказал уже по–человечески:

— Вот теперь бензин кончился весь. Давайте машинку в кусты затолкаем, а то приедет кто на наши головы.

Затолкали. Почесали в затылках. Все было не унести, потому разобрали, что

нужнее всего. Получилось много, но если для Семёнова груз был привычным, пехотинец всегда ходит как навьюченный ишак, то вот Лёхе все это очень не понравилось. Зато он с радостью поменялся с Середой своим вшивым мундиром, отдав заодно и пилотку. Теперь Середа должен был идти во главе маленького отряда, а остальные следом, надеясь, что каски и плащ–палатки не выдадут в них красноармейцев. Надежда была в общем убогой — потому как вид обмоток, ботинок и торчащих из прорези гимнастерок был достаточно показателен, но что еще делать. Была мысль идти как пленные под конвоем Середы, но тут возникала проблема с оружием, пулемет и винтовка должны были быть наготове. Немного поломали голову, что брать из наличного, все утащить, всяко не выходило. Разумеется, взяли все оружие. Это даже и не сомневался никто. Потом, помня, что боец всегда с котелком, лопаткой и ложкой, прибрали первонужное. Собрали все сумки и сумчонки, даже пустую гранатную. Сидор штопаный себе Жанаев забрал, остальные повесили вместо привычного и мягкого сидора жесткие и неудобные, но вместительные футляры от немецких противогазов. Середа похихикал, заявив, что вполне эти железяки годятся для мебели, как табуретки, на что Семёнов мрачно возразил, что лучше бы рюкзак или ранец — тоже вместо мебели, подушка хорошая получается, а на этом футляре и сидеть неловко. Взяли еще пару катушек с проводом, который мог и с толку сбить встречных немцев и пригодится на обмен. В любой деревне провод вполне пригодится. Остальное так и оставили на вездеходе. Сапоги с технаря оказались впору Середе, и теперь он щеголял аккуратно обтертыми тряпочкой блестящими голенищами.

— Интересно, далеко ли до наших? — поинтересовался боец.

Середа и Жанаев переглянулись, синхронно пожали плечами. Потом Середа усмехнулся невевсело и сказал:

— Идем на восход, не промахнемся.

— Ну, пошли, что ли? — по возможности как можно более равнодушным тоном сказал Семёнов.

— Так точно — отозвался по–уставному Жанаев, а сентиментальный потомок похлопал ласково по рулю выручившей машины и погладил бочину, измазав руку в пыли, отчего сконфузился и стал вытирать ладонь пучком травы.

— Значит, Середа впереди. Мы следом. Немцы вроде только ездят, потому надеюсь, что услышим их раньше. Если слышим что — мы трое в кусты и там как бы возимся, чтоб только каски видать.

— А катушки? — спросил Лёха.

— Катушки на обочину сразу. Связисты черт знает, где лазят. Картинка привычная. Ну, уж если докопаются — тогда артиллерию попрошу знак подать — начинаем стрельбу и отходим в лес.