Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть - Николай Федорович Шахмагонов

интересовал, а вот при малом дворе он был с огромным удовольствием принят и обласкан великим князем Петром Фёдоровичем.

Г. Г. Орлов. Художник Ф. С. Рокотов

Великая княгиня Екатерина уже слышала о храбром гвардейце. Теперь же увидела его в обществе графа фон Шверина и великого князя Петра. Орлов ей понравился. Высок, станет, красив. Да и воспитан. И домашнее образование генерал Орлов дал своим детям отменное, а уж в корпусе обучение и воспитание было на высоте. Можно лишь догадываться по чьей инициативе, но Орлов был оставлен в столице и в действующую армию не вернулся. Но и это ещё не все. В 1760 году, тоже не известно по чьей инициативе, его перевели в артиллерию, и он тут же получил назначение адъютантом графа Петра Ивановича Шувалова, который покровительствовал создателю знаменитых в то время «единорогов», получивших наименование «Шуваловских», и добился принятия их на вооружение русской армии. Эти «единороги» были изобретены в 1757 году Михаилом Васильевичем Даниловым, майором артиллерии, фейерверкером, изобретателем и мемуаристом, занимавшим должность начальника Санкт-Петербургской артиллерийской школы.

Чин адъютанта Шувалова открыл Григорию Орлову вход в высший свет. Тогда-то, видимо, и вспомнились встречи с очаровавшей его великой княгиней. Впрочем, встречи были официальными, в присутствии великого князя и пленного адъютанта.

Не забыла об Орлове и Екатерина. В «Чистосердечной исповеди» она ясно выразилась о том, что полный разрыв отношений с Понятовским произошёл не без старания Григория:

«Но тригодишная отлучка, то есть от 1758, и старательства Кн[язя] Гр[игория] Григорьевича], которого паки добрые люди заставили приметить, переменили образ мыслей…»

О развитии отношений Екатерины и Орлова сведений очень и очень мало. Они тщательно скрывали эту связь. Орлов же, пользовавшийся необыкновенной популярностью в гвардии, сам, ну и конечно, с помощью братьев, всеми силами старался создавать авторитет Екатерине, привлекая на её сторону умы и сердца гвардейцев.

А между тем всем было уже ясно, что императрице Елизавете Петровне осталось недолго жить на белом свете. В сентябре 1760 года лейб-медиком вместо умершего Павла Кондоиди Елизавета Петровна назначила Якова Фомича Монсея (1710–1773), которому и выпало лечить её до самого последнего вздоха.

28 декабря 1761 года он писал в «СПб. ведомостях»:

«Ещё с прошедшего года монархиня подвержена была болезненным припадкам в груди, опухоли в ногах, вообще оказались все признаки завалов в животе. Простуда, последовавшая 17 ноября 1761 года, имела следствием лихорадочные припадки, которые пресеклись 1 декабря. Но с 12 числа того же месяца состояние ухудшилось… хотя врачи сначала почитали болезнь сию неправильным волнением крови, происходящим от геморроидов, но при кровопущении весьма изумились, находя в крови воспаление. Последнее явление служит им некоторым образом извинением касательно кровопускания, учинённого ими при опухолях в ногах, и на другой день также отворяли кровь, но без всякой ощутительной пользы для страждущей. 22 декабря последовала новая и сильная противу прежнего рвота с кровью, и императрица скончалась 25-го того же месяца в три часа пополудни. Врачи, пользовавшие монархиню в последней болезни её, были лейб-медики Мунсей, Шиллинг и Крузе».

Историк Павленко писал: «Почти весь 1761 г. она провела в покоях, где принимала министров и давала распоряжения. Когда ей становилось легче, она не ограничивала себя в еде. После чего случались болезненные припадки. В июле произошёл сильный приступ, на несколько часов лишивший Елизавету Петровну сознания. Хотя после этого ей стало немного легче, её состояние не вызывало сомнений – она медленно угасала. 23 декабря врачи признали положение безнадёжным, и на следующий день императрица, будучи в сознании, со всеми прощалась. 25 декабря 1761 года граф Мерси д'Аржанто доносил австрийской эрцгерцогине Марии Терезии: “Припадок, которым началась болезнь русской императрицы, повторился с Её Величеством в ночь с 3 на 4 число этого месяца, и притом так сильно, что она несколько часов лежала изнеможённая, как бы в последнем издыхании, после чего наступило истощение всего организма при постоянной потере крови из различных органов тела”».

В «Википедии» отмечено:

«Используя современную нозологию, можно предположить, что Елизавета Петровна страдала портальным циррозом печени, связанным, возможно, с пороком сердца и длительной сердечно-сосудистой недостаточностью (“опухоли в ногах”) и осложнившимся смертельными кровотечениями из варикозно расширенных вен пищевода (“рвота с кровью”). Так что упоминание старых врачей о “геморроидах” не было столь уж беспочвенным».

Смерть Елизаветы Петровны показала, кто есть кто при дворе. Её племянник, которого она вытащила в Россию, подняла на необыкновенную высоту, сделав наследником престола, женила, не скрывал радости по поводу её кончины и едва не пустился в пляс, даже не сознавая, что пляшет не только на костях своей благодетельницы, но и на своих костях и костях династии Романовых по мужской ветви, ибо императрица была всё-таки родной дочерью того, кто находился на престоле, родной дочерью царя, а затем императора, кто бы он там ни был на самом деле. Он носил фамилию Романов.

О том же, что Павел вовсе не его сын, новоиспечённый Пётр III, как свидетельствуют и его признание, и его действия на престоле, конечно, знал.

Портрет Екатерины II в трауре по императрице Елизавете Петровне. Художник В. Эриксен

Императрица Елизавета Петровна, где-то не понимая того, а где-то даже способствуя, тоже ввиду непонимания, проложила в годы своего царствования путь к возрождению на престоле династии Рюриковичей, правда, по умолчанию. Более того, итог этих её действий держался в строжайшем секрете, поскольку разглашение этого секрета неминуемо могло привести к очередным переворотам и смутам в Российской империи.

Главная драма «послецарствия» Елизаветы Петровны

Первая же драма развернулась по воле последнего отпрыска Романовых по линии дочерей Петра Первого – сына Анны Петровны и племянника Елизаветы Петровны, заступившего на российский престол под именем Петра Третьего.

Быть может, всё как-то и упорядочилось бы, поведи он себя адекватно, быть может, вошло бы в норму, хотя это, конечно, не могло не обернуться бедами для России в дальнейшем. Да только император Пётр Третий сразу ополчил против себя прогрессивное русское общество, сведя на нет все победы Семилетней войны, да к тому же передав целый русский корпус в распоряжение недавнего врага России Фридриха Второго для действий против недавней, хоть и ненадёжной, продажной, но союзницы Австрии. Мало того, он задумал избавиться и от законной своей супруги Екатерины Алексеевны, и от мнимого своего сына. Что касается детей, которых родила она, то Пётр Фёдорович прямо заявил, что не знает, откуда его жена берёт беременности и что он здесь совершенно ни при чём.

Непонятно