Нечаянный тамплиер - Августин Ангелов

проложенной вдоль замковой стены и ведущей наверх, к монастырю. Им пришлось спешиться, потому что верхом подобный подъем преодолеть не удавалось. Когда они уже поднялись по склону выше замка, тропинка сделалась настолько крутой, что вскоре пришлось оставить Мансура присматривать за лошадьми. Григорий и Адельгейда продолжили подъем только вдвоем. Причем, девочку приходилось буквально тащить наверх за руку.

— Я не хотеть монастырь, — неожиданно произнесла Адельгейда, когда они уже достигли каменистой площадки перед монастырскими воротами.

— Как же так? Мы же уже такой большой путь проделали, — удивился Григорий.

— Я не хотеть монастырь, — повторила девочка и заплакала.

Родимцеву стало ее очень жалко, словно бы она была его маленькой дочуркой. Он обнял сироту и прижал к сердцу, приговаривая:

— Не бойся, малышка, там о тебе позаботятся добрые сестры. А вокруг очень опасно. Ты же видишь, какая ужасная война идет во всем Леванте. И это одно из мест, где пока спокойно. В монастыре ты будешь в безопасности.

Кое-как Адельгейду удалось утешить. Она перестала плакать. И они подошли к башне с воротами. Родимцев постучался в небольшую деревянную дверь калитки, сделанной в одной из створок больших монастырских ворот, окованных железом. Дверь была заперта, и им пришлось ждать довольно долго, пока открылось маленькое зарешеченное окошечко в калитке, и оттуда показалось лицо привратника.

Он окинул прибывших взглядом серых глаз из-под седых бровей и довольно грубо спросил:

— Чего надо, храмовник?

— Я сироту в монастырь привел, — сказал Григорий. Потом добавил:

— У меня есть письмо к приору от нашего командира.

— Ну, тогда другое дело. Подожди, храмовник. Сейчас открою, — пробасил служивый.

Родимцев услышал, как лязгнул внутри железный засов, и дверь калитки, сделанная из толстых досок, оббитых железом, приоткрылась, впуская его и девочку внутрь. Сразу за калиткой оказалась просторная арка. И седой монах-привратник через нее провел их в монастырский двор, который дальней стороной примыкал к тем самым скалам с пещерами, внутри которых и жили монахи.

Помимо монахов-отшельников, которые соблюдали обет молчания и ни с кем не разговаривали, сидя по своим пещерным кельям, имелось и здание женского монастыря, пристроенное одной стороной к священной скале. Был и дом приора, стоящий отдельно с другой стороны двора. А между домом приора и высокой стеной ограды возвышалась церковь.

Привратник взял письмо и пошел докладывать, оставив их одних перед домом приора.

— Ты ко мне приезжать? Меня навещать? — спросила Адельгейда.

— Ну, постараюсь, — уклончиво ответил Григорий.

— Обещать, — сказала юная немка, снова собираясь расплакаться.

— Буду заезжать, — кивнул Родимцев, чтобы не расстраивать ребенка.

К тому моменту, когда аббат вышел к ним, маленькая баронесса, все же, взяла себя в руки и не разревелась.

Пожилой священник сказал:

— О девочке здесь позаботятся. Я уже послал за сестрами. Они дали обет не общаться с мужчинами, кроме монахов, а потому вы, молодой человек, можете ехать.

Гриша уже развернулся, чтобы уходить, когда, совершенно неожиданно, Адельгейда бросилась к нему на шею и поцеловала. После чего произнесла:

— Я любить тебя, Грегор. Ты меня спасать.

Родимцев не знал, что и сказать. Он просто легонько отстранил от себя девочку, улыбнулся ей, помахал рукой, развернулся и, не оборачиваясь, быстро пошел к выходу. Конечно, Григорий за время пути тоже привязался к ней, но был рад, что все же доставил сироту в монастырь, преодолев все опасности. Он не сомневался, что здесь Адельгейде будет совсем неплохо. Во всяком случае, намного лучше, чем сидеть в вонючей дыре под мельницей среди крыс и трупов. Потому, когда Гриша захлопнул за собой калитку монастыря, то почувствовал моральное облегчение. Все же ответственность за девочку давила на него все это время тяжелым грузом.

Спускаясь по крутой тропинке к лошадям, Григорий думал, что, если он сможет изменить ситуацию в христианском Леванте и защитить страну с помощью изготовления огнестрельного оружия, то и будущее Адельгейды будет мирным и спокойным. Родимцев знал, что времени для начала прогрессорства и кардинальных изменений у него имелось совсем немного. Но, года полтора, пока Бейбарс разберется со своими делами, поквитается с врагами и укрепит завоеванный замок Сафед, а также другие крепости, отобранные у христиан, пока в запасе есть.

Прямо сейчас все зависело оттого, насколько серьезно воспринял его слова граф Ибелин. И если христиане пока откажутся от удара на Тверию-Тивериаду, как от военной авантюры, а вместо этого сосредоточатся на укреплении новых границ королевства, пусть и уменьшившихся, и вычистят мародерские отряды разного рода на всех внутренних территориях, установив посты на перекрестках и патрулируя дороги, то толк будет. Мирная жизнь населения наладится. А если еще удастся достигнуть внутреннего примирения между партиями гвельфов и гибеллинов, между Ибелином и Монфором, то и дела государства крестоносцев еще могут поправиться. Если все пойдет хорошо, то, когда армия Бейбарса нагрянет снова, ее уже вполне могут встретить пушки и мушкетеры.

Такие планы строил Родимцев. Но, он понимал, сколько трудностей его поджидает на этом нелегком пути прогрессора. Придется преодолевать много чего, начиная от разрухи и кончая интригами враждующих партий. Был еще и фактор его собственного орденского руководства. Как к нему будут относиться внутри ордена Храма серьезные люди, от которых зависят важные решения? Этого он не знал.

Не решил Григорий и того, стоит ли распараллелить создание огнестрельного оружия не только светскими властями в лице Жана Ибелина, но и самими тамплиерами? Может быть, тамплиеры смогут организовать создание нового вооружения быстрее и лучше? В конце концов, у них есть и свои кузнечные производства, и люди, и деньги. Но, вот только с дисциплиной у них, в последнее время, плоховато, особенно у наемников ордена. По этой причине уже несколько замков, в том числе и мощный Сафед, пали жертвами предательства, когда сержанты не просто дружно сбежали, но и открыли ворота врагам. Потому, прежде чем доверять собратьям по ордену такие важные секреты, как изготовление пороха, следовало, разумеется, прощупать обстановку в ордене изнутри. А еще лучше было бы заручиться поддержкой кого-нибудь влиятельного внутри самой орденской структуры. На это надеялся Родимцев, спускаясь по тропинке с горы Кармель вдоль замковых стен.

Замок тамплиеров Кайфас надежно охранялся. Он раскинулся на территории гораздо большей, чем замок Тарбурон. Два кольца довольно высоких стен опоясывали крепость ступенчатыми ярусами. Донжон представлял собой отдельное укрепление, образуя мощную цитадель. На нижней стене стояли четыре не слишком высокие башни, а на верхней — две повыше. В основном, подход к стенам защищала лишь крутизна горы Кармель. Самое слабое место обороны находилось на тыльной стороне, выше по склону. Но, там был выдолблен в горе ров. Снизу, между барбаканом и воротами, тоже имелся ров,