Эгоист - Джордж Мередит

Она почувствовала, что не может больше оставаться в комнате ни минуты, и побрела по направлению к пруду.

Она остановилась среди буков, мимо которых должен был пройти мальчик на обратном пути. Необычность ситуации, в которой она сейчас оказалась, — она, привыкшая быть дичью, вдруг выступает в роли охотника! — внезапно открыла ей глаза на нечто такое, чего она предпочла бы не замечать. Впрочем, почему бы ей не сознаться себе, что она поджидает именно Вернона — ей ведь нужно с ним поговорить, как с советчиком, жестким, суховатым, но для нее полезным.

На поросшем травою холме появились две фигуры. Размахивая мокрыми полотенцами, они бежали наперегонки.

Кто-то их окликнул. Раздался топот копыт. Клара повернула голову и увидела, как Уилоби пронесся верхом по аллее, крикнул что-то Вернону на ходу и ускакал. Только тогда она решила показаться.

Кросджей закричал. Уилоби повернул голову, не поворачивая, однако, коня. Мальчик в один скачок очутился подле Клары. Он переплыл пруд — туда и обратно! Они бежали с мистером Уитфордом наперегонки, и он вышел победителем! Ах, как жаль, что мисс Мидлтон не было с ними!

Клара слушала его с завистью. «Как, однако, мы, женщины, скованы в своем поведении», — подумала она.

— Вы только что говорили с сэром Уилоби, — сказала она вслух.

Кросджей вытянулся в струнку и, комически утрируя, изобразил прощальное приветствие баронета.

Он бы не осмелился на такое, если бы не угадывал чутьем настроение аудитории.

Клара, однако, не позволила себе улыбнуться, Кросджей со смехом повторил свою выходку. Между тем к ним присоединился Вернон.

— Послушайте, мистер Уитфорд, — воскликнул Кросджей, — кто это? — и повторил свою буффонаду в третий раз, еще выразительнее, чем прежде.

Вернон наклонился, чтобы его схватить. Кросджей увернулся, отбежал и повторил жест, исполненный величия.

— Доброе утро, мисс Мидлтон, как вы рано сегодня поднялись! — сказал Вернон. Его мокрые волосы свисали на лоб, а лицо побледнело после купания в холодном пруду. В глазах еще не погас жестковатый блеск, вызванный состязанием в беге.

Она ожидала встретить в нем немного той нежности, которую намеревалась отклонить, ибо знала, что он мог быть очень ласков, и смотрела на него, как на своего врача, который сделает хотя бы попытку предложить ей бесполезное лекарство.

— Доброе утро, — ответила она.

— Уилоби уехал на весь день и вернется только к вечеру.

— Какое прекрасное утро для купания!

— Да.

— Я могу шагать очень быстро, если хотите.

— Спасибо, я согрелся.

— Но вы предпочитаете быструю ходьбу, я знаю.

— Когда иду туда.

— Понимаю. Ах, этот обратный путь домой! А почему Уилоби вздумалось уехать на весь день?

— У него дела.

Пройдя несколько шагов в молчании, она сказала:

— Он, кажется, очень уверен в папе.

— И, как увидите, не без оснований, — сказал Вернон.

— Но отчего же? Я не понимаю. Ведь папа дал мне слово…

— Ну да, уехать с вами на два дня.

— Но даже это было бы…

— Возможно. Но другие тоже не дремали. Если ваши намерения были серьезны, вам следовало бы поговорить с отцом начистоту, без проволочек. Это я и позволил себе вам посоветовать — полагая, что вы не шутите.

— Шучу?! Вы прекрасно знаете, что это не так. Я просто хотела пощадить отца.

— В данном случае это невозможно.

— Ах, если бы человек, с которым я себя связала, был иным! Я еще не знала своего тюремщика. Я думала, довольно объясниться с ним, и он меня отпустит.

— Таких мужчин, которые согласились бы отказаться от завоеванного сокровища — только оттого, что с ними поговорили, — мало. Уилоби не из их числа.

«Сокровища»! Это слово в устах Вернона отдалось в ее душе радостью, которая немного утешила ее в ее унижении.

Она хотела бы возразить. Какое она сокровище? Никто ее так не воспринимает, кроме человека, который считает ее своей собственностью. На самом же деле никакое она не сокровище.

Впрочем, ей было не до тонкостей.

— Неужели он думает, что я могу вновь перемениться? Или я приз, который можно выиграть в лотерею? Право же, я не в силах больше здесь оставаться. А если он рассчитывает… Мистер Уитфорд, если он в самом деле считает, что я могу снова перемениться, одуматься, то держать меня здесь хитростью не только жестоко, но и неумно. Еще в разлуке, быть может, и могло бы что-нибудь измениться, но здесь…

— Умно или нет, но он вправе пускаться на любые уловки, вправе считать вас во власти заблуждения и полагать, что, если вы побудете здесь, вы настроитесь на лучший лад, — лучший с его точки зрения, разумеется. Это его полное право. Не забывайте также, что вы кругом перед ним виноваты. Вы сами это признаете, коли взываете к его великодушию. И всякий человек вправе пытаться удержать то, что ему дорого. Взгляните трезво на факты.

— Вы требуете, чтобы я была вся — рассудок?

— Попробуйте. Это единственный способ разобраться в себе до конца.

— Я попытаюсь. Но будет еще хуже, вот увидите!

— Не лукавьте. Я бы посоветовал вам покуда оставаться здесь. Я это говорю в качестве того лица, в котором, по вашим словам, вы нуждаетесь. Итак, вот вам совет друга. Вы чуть было не уехали с отцом. Но поскольку это не удалось, дальнейшие ваши попытки только встревожат его и вызовут раздражение. Скорее всего, он откажется ехать.

— Судите сами, кто переменчивее — женщина или мужчина? Папа ведь согласился, сказал, что поедет: он отчасти догадывался о моем душевном состоянии — я это видела. Но то было днем. А вечером! Его словно подменили. Он со всеми говорил не так, как обычно. Даже со мной был неласков. Однако, мистер Уитфорд, советуя мне здесь оставаться, вы тем самым предлагаете мне поступиться своей искренностью.

— Смотрите на это, как на испытательный срок.

— Мне он уже не нужен. Я слишком далеко зашла.

— Пусть окончательный суд свершится не в сердце вашем, а в голове.

— Вы со мной говорите так, словно я соткана из одного интеллекта.

В голосе ее появились звенящие нотки, указывающие на близость слез.

Вернон еле приметно вздрогнул.

— У вас достаточно интеллекта, — кинул он на прощание и, наклонив голову, зашагал по газону прочь. Ему было пора одеваться.

Клара недолго оставалась одна — полковник де Крей уже направлялся к буковой роще.

Глава двадцать вторая

Кросджей, однако, ринулся наперерез полковнику и обогнал его на полноздри.

— Мисс Мидлтон! — кричал он. — Я сегодня свободен весь день после уроков. Пойдемте со мной удить рыбу, я вам потом покажу кое-какие гнезда.

— Нет, нет, сынок, не выйдет, — перебил полковник. — Хоть и соблазнительно увидеть, как ты себе раскроишь черепушку, но мисс Мидлтон, — и полковник отвесил ей поклон, — вверена лично мне на весь день, — если только она согласна?

— Право, не знаю, — сказала она, внезапно ощутив знакомую слабость. — Я еще сама не знаю, остаюсь ли я здесь. Отец как будто колебался. Мне нужно с ним поговорить. Если окажется, что мы не едем, быть может, Кросджей захочет прокатиться с нами верхом?

— Да, да! — вскричал мальчик. — Перевалим через Борнден, оттуда к Клошамскому маяку через Мюси и вниз, к Аспенуэлу. Там есть выгон, на котором можно устроить бега. А затем переправимся через реку вброд.

— Видите, сколько соблазнов, — сказал полковник, обращаясь к Кларе.

Она улыбнулась и стиснула руку мальчика.

— Не бойся, милый, мы без тебя никуда не поедем, — сказала она.

— Вы не имеете обыкновения носить с собою гребешок, когда ходите купаться, молодой человек?

Замечание полковника заставило мальчика увидеть себя со стороны: до чего же он, должно быть, смешон с мокрыми, растрепанными волосами в глазах той, которую он так обожает! Он залился румянцем и, метнув на нее смущенный взгляд, пустился бежать со всех ног.

— Хороший мальчишка, — сказал де Крей.

— Я очень его люблю, — сказала Клара.

Она чувствовала, что долго будет помнить эти полуопущенные от смущения веки и открытую мальчишескую физиономию.

— В конце концов, мисс Мидлтон, в вашем лице мальчик обретает любящую мать, и я нахожу, что Уилоби не так уж плохо распорядился его судьбой.

— По-моему, плохо.

— Вы не хотите принять в расчет, что сухопутная карьера позволит мальчику пользоваться вашим обществом гораздо больше, чем если он наденет бушлат с медными пуговицами.

— Итак, вы говорили о нем с Уилоби.

— Да, вчера вечером мы толковали с ним о всякой всячине.

«О всякой всячине?» — подумала Клара про себя.

— Уилоби сегодня же и вернется? — спросила она вслух.

— Я знаю, что он намерен обедать дома, ибо он хранит ключ от погреба у себя, а доктор Мидлтон соблаговолил одобрить его портвейн. Уилоби любезно поручил мне немного вас развлечь.