Цезарь Каскабель - Жюль Верн

Гораздо легче было переезжать 16 мая через другой приток — узкий и мелкий.

В начале июня началась сильная жара, что всегда кажется необычайным в этих широтах. А в последние две недели июня термометр показывал от двадцати пяти до тридцати градусов. Тени в степи не было, и путешественники очень страдали от жары. Даже ночь не приносила с собой прохлады, потому что в это время солнце почти не заходит за горизонт. Едва успеет оно закатиться, как уже вновь встает.

— Проклятое солнце! — повторял Каскабель, вытирая платком лицо. — Прямо пекло!.. Я допускаю еще такую жару зимой!..

— Но ведь тогда была бы уже не зима, а лето, — возразил Сергей Васильевич.

— Именно! — ответил Каскабель. — Но самое обидное — это то, что теперь нам очень пригодился бы для освежения маленький кусочек льда, а между тем целых три месяца у нас было столько льда, что его девать было некуда!..

— Но, мой друг, ведь если бы у нас теперь было много льда, то было бы очень холодно, а если бы было холодно…

— То не было бы жарко!.. Все это, к сожалению, справедливо, — сказал Каскабель. Затем он не удержался и прибавил: — А все-таки адски жарко.

Тем не менее охотники продолжали охотиться, с тою лишь разницей, что уходили очень рано утром. Один раз им удалось подстрелить довольно крупное животное, которое они с трудом принесли в лагерь. Оно было похоже на оленя и очень красивое, с короткой рыжей шерстью. По хребту у него шла полоса, как у мулов, а длинные рога загибались к спине.

— Какой великолепный олень! — вскричал Сандр.

— Жан, зачем ты убил оленя? — обратилась с упреком к старшему брату Наполеона.

— Чтобы его съесть, сестренка!

— Я их так люблю.

— Ну вот ты и попробуешь, какие они на вкус, — сказал Сандр. — Тут на всех хватит.

— Утешься, милочка, — сказал Сергей Васильевич, — это не олень.

— А что это такое?

— Это аргали.

Сергей Васильевич не ошибся. Эти животные, живущие зимою в горах, а летом на равнинах, в сущности — большие бараны.

— Корнелия, — обратился к жене Каскабель, — так как это баран, то ты подашь нам к обеду бараньи котлеты.

Мясо аргали очень вкусно и сочно. Поэтому все отдали ему должную честь. Кажется, в этот день даже сам Каскабель немного пополнел, что совсем не годилось для его профессии.

Теперь путь шел по почти бесплодной степи. Деревни остяков уже больше не попадались, лишь иногда встречались группы кочевых остяков, направлявшихся к востоку. Впрочем, Сергей Васильевич не без умысла направлял маленький караван по безлюдным местам. Ему хотелось миновать Березов.

Окруженный великолепным кедровым лесом, Березов стоит на высоком холме над рекой Сосьвой, по которой снуют барки и торговые суда. Две церкви и двести домов делают Березов центром северной Сибири.

Очевидно, прибытие «Красотки» возбудило бы общее любопытство, и полиция пожелала бы поближе познакомиться с членами труппы. Лучше было миновать не только город, но даже и его уезд. Жандармы всегда остаются жандармами, и лучше было не иметь с ними дела.

Но этот объезд еще больше утвердил Ортика и Киршева в уверенности, что Сергей Васильевич хочет тайно вернуться в Россию.

Для отъезда пришлось подняться немного к северу от Березовского уезда. Это удлиняло путь всего на несколько километров. 16 июня маленький караван остановился на правом берегу большой реки Оби.

Теперь «Красотка» была лишь в четырехстах километрах от европейской границы. Скоро уже на горизонте должны были появиться очертания цепи Уральских гор.

Глава десятая

ОТ ОБИ ДО УРАЛА

Могучая река Обь берет свое начало в Алтайских горах и, пополняемая многочисленными притоками, течет на протяжении четырех тысяч пятисот километров, а ее бассейн занимает пространство не меньше трехсот тридцати миллионов гектаров.

В географическом отношении река Обь могла бы служить естественной границей между Азией и Европой, если бы не Уральский хребет. Начиная с шестидесятого градуса широты, река и горы идут почти параллельно. Обь впадает в залив того же имени, а Урал спускается своими последними отрогами к Карскому морю.

Сергей Васильевич и его спутники, остановившись на правом берегу реки, наблюдали за ее течением. Там и сям выступали островки, поросшие ивой. У корней деревьев по воде расстилались длинные стебли водяных растений и высовывались пучочки свежих цветов. Вверх и вниз по течению сновали многочисленные суда. Волны катились чистые и прозрачные, точно горный кряж, из которого они взяли свое начало, послужил для них фильтром.

Перевоз при помощи парома был устроен недалеко, и скоро «Красотка» перебралась в посад Мужи, находящийся на левом берегу Оби.

В сущности, это был не посад, а деревушка, и здесь Наркину не грозило никакой опасности, потому что тут не было полицейского поста. Но надо было, ввиду близости Урала, помнить, что русская администрация требует, чтобы у каждого, явившегося из-за Урала, бумаги были в полном порядке.

Поэтому Каскабель решил предъявить свои бумаги в волостном правлении, указав, что Сергей Васильевич принадлежит к его труппе. Таким образом, Сергей Васильевич мог перейти через границу, не возбудив подозрений у полиции.

Каскабель радовался, что задуманный им смелый план подходит к концу. Теперь, когда они прошли всю западную Америку, всю северную Азию, им остается какая-нибудь сотня миль до европейской границы! Его жена и дети были здоровы и не чувствовали усталости после такого долгого пути. А он сам если и упал духом во время катастрофы в Беринговом проливе и плавания на льдине в Северном Ледовитом океане, зато сумел провести туземцев на островах Ляхова и доставил «Красотке» возможность добраться до континента.

— Положительно, все делается к лучшему! — охотно повторял он.

Жители деревни Мужи оказали путешественникам прекрасный прием, и они решили пробыть здесь сутки, чтобы немного отдохнуть.

К Каскабелю явился городничий и попросил показать бумаги, которые ему тотчас же и предъявили. В бумагах было сказано, что Сергей Васильевич — артист бродячей труппы.

Городничий удивился, узнав, что его соотечественник состоит членом французской труппы акробатов. Он спросил, как это вышло.

Каскабель обратил его внимание на то, что, кроме русского, у него есть в труппе американец — Жирофль и индеанка — Кайета. Он говорил, что при выборе артиста до национальности ему нет дела и что он требует от артиста лишь таланта и ловкости. Затем в цветистых выражениях он сказал, что он и его артисты будут счастливы показать свое искусство перед «господином начальником». Предложение было благосклонно принято.