Лотос - Дженнифер Хартманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отлично, – говорю я с легкой улыбкой. – Спасибо, что заехала за мной.
– Не за что. Это вообще не проблема.
Я замечаю, как ее глаза на мгновение встречаются с глазами Гейба, прежде чем они быстро прощаются, и мы с Табитой выходим на улицу. На улице морозно, с неба сыплются легкие снежинки. Пока мы идем к автомобилю Табиты, луна отбрасывает на нее рассеянный свет, освещая ее молочно-белую кожу.
Резкий скребущий звук привлекает мое внимание. Я смотрю направо и обнаруживаю Сидни, которая счищает куски льда со своего лобового стекла, ее голые ноги дрожат под длинным зимним пальто. Меня охватывает нерешительность, когда я окликаю Табиту:
– Подожди секунду, пожалуйста. Приношу свои извинения.
Табита замечает источник моего волнения и с улыбкой кивает, а затем скользит на водительское сиденье.
– Не беспокойся. Я прогрею для тебя машину.
Сидни отрывается от своего занятия, пепельно-светлые волосы выбиваются из-под розовой бини[38], руки без перчаток почти совпадают по цвету с шапкой. Когда я подхожу, меня встречает вымученная улыбка.
– Ты выглядишь так, будто промерзла до костей, – говорю я, подходя к ней и беря скребок для льда. – Позволь мне. Садись внутрь, чтобы согреться.
Какое-то время Сидни колеблется, но в итоге все же уступает мне. После этого она бросает на меня мимолетный взгляд и уходит, пританцовывая.
– Все, чего я хочу на Рождество, – это научиться дистанционно запускать машину, – выдыхает она сквозь холодный и призрачный воздух. – Спасибо.
Улыбаясь в ответ, я наблюдаю, как она садится в машину, и заканчиваю счищать с окна тонкий слой инея. Когда все готово и оставшийся лед тает от заведенного автомобиля, я подхожу к водительскому месту и передаю ей инструмент через открытое окно.
– Я действительно ценю твою помощь. Я забыла прогреть машину и опаздываю на работу.
– Без проблем, – отвечаю я приглушенным и тоскливым голосом. Я призываю свои ноги отступить, и все же они не повинуются. Наши взгляды притягиваются друг к другу, как магниты, тепла между нами почти достаточно, чтобы заставить меня забыть, что я стою посреди тундры Среднего Запада. – Что ж, хорошей смены. Береги себя.
– У тебя свидание? – выпаливает она, прежде чем я отворачиваюсь. Ее глаза расстроенно мерцают под огромными очками, пальцы яростно сжимают руль.
Странный укол вины пронзает меня. Сидни ясно дала понять, что не заинтересована в романтических отношениях со мной.
– Да, с Табитой. Мы будем есть итальянские блюда.
Черты ее лица искажаются страданием, но она пытается скрыть свою реакцию, сверкнув мне зубами в натянутой улыбке.
– Замечательно. Желаю хорошо провести время.
Я отвечаю одобрительным кивком, прежде чем наклонить голову и засунуть руки в карманы.
– Ладно, что ж, хорошей ночи.
– Хорошей ночи. – Челюсть Сидни напрягается, ее глаза блестят, когда она смотрит прямо перед собой, все еще сжимая руль. Она окликает меня еще раз, прежде чем я возвращаюсь на свою подъездную дорожку: – Оливер…
Я замираю.
– Да?
Слова танцуют в глубине ее горла, – обжигающие, опаляющие, жаждущие освобождения. Но она проглатывает их, и ее слабая улыбка выражает прощание.
– Ничего. Увидимся.
Подняв стекло, Сидни съезжает с дорожки, оставляя меня один на один с множеством вопросов и снежинками в волосах.
* * *
– Любимый цвет? – спрашивает она меня, нарезая курицу на маленькие кусочки.
Я долго накручиваю лингвини[39] на зубцы вилки, из-за волнения у меня пропал аппетит. Табита сидит напротив меня в уютной кабинке, беседа непринужденная, вопросы простые. Она восхитительная собеседница, всегда улыбается и никогда не заставляет меня чувствовать себя неловко или не в своей тарелке. И все же мой желудок все еще скручивается в узел, пока я играю со своей пастой.
– Красный, наверное. Я никогда по-настоящему не задумывался об этом.
Табита одаривает меня широкой улыбкой.
– Это означает, что ты мужественный, уверен в себе, решительный и общительный.
– Ох. – Это не те прилагательные, которые я бы использовал для описания себя. – Это на меня не похоже.
– Нет? – Она отправляет в рот кусочек курицы, ее глаза сверкают. – Может быть, это то, кем ты являешься глубоко внутри, и эти черты были просто похоронены в силу обстоятельств.
Я моргаю, переваривая ее слова.
– Возможно.
– И ты определенно смелый. Любой, кто смог пережить подобное и выбраться, оставшись достойным человеком, чрезвычайно храбр.
Моя улыбка встречается с ее.
– Какой твой любимый цвет?
– Синий. Я миротворец.
– Мне кажется, это очень точно тебя описывает. Тебе нравится психология?
Она кивает, потягивая воду со льдом.
– Это моя специальность. Человеческий разум завораживает меня, особенно после того, как… – Короткая пауза, сопровождаемая задумчивым взглядом в мою сторону. – Особенно после выпавшего мне тяжелого испытания. Мой разум был моим единственным оружием в том подвале, и это спасло мне жизнь.
Острая печаль охватывает меня, когда я вспоминаю подробности, которые прочитал о ее деле. Табита наблюдала, как ее любимый мужчина умирал прямо у нее на глазах, беспомощная, не зная, что беременна его ребенком. Мне становится дурно от одной этой мысли. И я задумываюсь, как у этой женщины получается быть такой здравомыслящей и доброй. Она говорила, что я достойный человек, но это же можно сказать и о ней.
– Я очень восхищаюсь твоей стойкостью и красноречием. Твоей дочери повезло иметь такой пример для подражания.
– Это очень мило с твоей стороны, Оливер. Я надеюсь, что смогу заставить ее гордиться мной. Быть матерью-одиночкой – это ежедневная борьба, я даже почти не выхожу на улицу одна. Сегодняшний вечер – приятное исключение.
– Для меня честь, что ты решила провести его со мной.
Табита с робкой улыбкой прижимает подбородок к груди, размазывая плов по тарелке.
– На самом деле это мое первое свидание после похищения. Прошло почти два года.
– Ох, я понимаю. – Хотя в этом есть смысл, я все же немного удивлен ее заявлением. Табита окружена яркой, чарующей аурой, и ее внутренняя и внешняя красота хорошо заметна. – Я могу представить, как нелегко было на это решиться, учитывая твое прошлое. Необходимость двигаться вперед после потери возлюбленного похожа на тяжелое усилие. Даже невозможное.
Боже, я не могу себе такого представить. Я не могу представить, каково потерять Сидни. От этой мысли у меня сердце подступает к горлу.
Табита, кажется, на мгновение отвлекается, погружаясь в воспоминания, но в итоге все же возвращает ко мне свое внимание и кивает.
– Я никогда не смогу полностью оправиться. Он всегда будет частью меня и нашей дочери, – шепчет она, вертя в пальцах матерчатую салфетку. – Это невозможно забыть. Боль никуда не уходит. Ты просто…
