Желание дракона - Катерина Небесная

class="p1">— Это Золотая башня. Мой дед жил здесь, а мы с братом изучали магию под его неустанным контролем. Хорошие были времена. Никогда не думал, что смогу назвать это место своим, — Аластер дотронулся кончиками пальцев до кулона Мэй, и она неосознанно повторила этот жест. Белесый камень упал на ладонь. Он треснул, отсоединился от веревки, на которой все эти годы висел на ее шее, и потускнел.

— Ничего, — сказал Аластер. — Это просто значит, что ты исполнила его желание.

— А как же поединок?

— Роберт получил письмо. В свете новой открывшейся информации он запретил проведение поединка Смерти и учинил повторное расследование по делу гибели Раймера. Сеттен находится под арестом, как и Брайс.

Мэй облегченно выдохнула, а Аластер достал из кармана брюк в несколько раз свернутую бумагу, которую вложил в ее ладонь.

— Наш источник благородно прислал мне копию письма, посчитав, что мне будет интересно…

— Ты читал?

Он кивнул.

Ровные строчки, с завитушкой у буквы «в». Мэй уже знала, что увидит в этом письме, оно начиналось строками благодарности корри Аластеру за возвращение дочери, и что в силу этого обстоятельства, а еще в обмен на то, что ее никто не станет искать, готова поделиться следующими сведениями, а скорее чистосердечным признанием…

«В качестве доказательства моих слов, в конверте вы найдете драгсих…».

— В этой истории остался лишь один вопрос, — Аластер выдохнул, а затем внимательно посмотрел ей в глаза. — Король освободил тебя перед долгом народу драконов, ты свободна и даже стала почетным гостем в замке Роберта… Ты можешь вернуться домой хоть сейчас… Я говорю это лишь потому что я имею наглость попросить тебя отказаться от свободы и остаться со мной. Что скажешь, Мэй?

Глава 23. ВРЕМЯ РАЗДАТЬ ДОЛГИ

Две недели спустя…

Зеленая трава под ногами напоминала ковер, украшенный яркими красками, опавших листьев. Начиналась осень, пока еще теплая, ласковая и невероятно красивая. Мэй шагала по знакомой тропинке, держа мужчину за руку. Его широкая теплая ладонь держала ее уверено и также уверенно вела вперед на встречу к ведьме болот. Прохладный ветерок раздувал волосы, где-то далеко за холмами блеяли овцы.

Деревья шелестели, бросая тень на путников, пряча раскрасневшиеся щеки и губы.

Они улыбались, потому что у них была общая тайна, а еще обещания. Вернее, одно — самое важное, которое они собирались дать друг другу. Не прямо сейчас, но в ближайшем будущем, которое они для себя уже определили.

Аластер предложил остаться с ним навсегда.

Она сидела на столе в Золотой башне, с трудом понимая, что он говорит, но резкое «да» — уже вертелось на языке. Она кивнула раньше, чем он договорил, еще не понимая, что просьба касается не статуса личной помощницы, а их самих. Он сделал предложение просто: без лишних слов, красивых эпитетов и фраз о вечной любви. Скорее отшутился, сказал, что теперь он завидный жених, и попросил спасти от этой незавидной участи.

— Ты станешь моей, Мэйгрид?

Поцелуй вышел другим, не столь отчаянным, как в прошлый раз, а нежным, приглашающим ответить и обещающим, что все будет хорошо. Он обнимал ее, целовал, шептал нежности, а позже все встало на свои места.

В той комнате, когда она сильно испугалась, что Аластер наделает глупостей, произошло много чего. Мэй потребовалось время, но она лишь смогла принять некоторые вещи, но никак не объяснить их до конца. Аластер сказал, что она вошла в резонанс с силой амулета. Он видел в этом несколько причин: близость двух источников магии одновременно в виде него и Брайса, а еще ее эмоции, схожие с тем, чье желание покоилось в том камне. Сила, что вырвалась и завладела Мэйгрид, сделав ее не просто проводником энергии, а самой магией.

— Значит, я действительно лишила силы корри Брайса? — тихо спросила она, отказываясь верить в произошедшее.

Он кивнул, поджал губы и тряхнул головой, словно пытался отбросить непрошеные воспоминания.

— Ты говорила, что он недостоин этой силы, что он получил ее обманом и удерживает. Знаешь, Роберту удалось выяснить, что Брайс пил все время настои, которые улучшали контроль над магией.

— Я помню довольно смутно…

— Я помню… — он замолчал, а затем взял ее руку, словно боялся, что она куда-то исчезнет. — Ты затихла, взгляд остекленел, ты растворилась в магии, я звал тебя, но ты меня не слышала… Я боялся, что не смогу достучаться до тебя.

Из небольшого пыльного окна башни падал свет на дощатый пол, разбрасывая золотистые широкие линии по полу. Мелкая пыль клубилась в его просветах, словно ее сорвало недавним вихрем, а скорее белыми тряпками служек, что пытались навести здесь чистоту. 

Мэй сжала его руку крепче в ответ, желая дать знать, что она здесь и больше никуда не исчезнет.

— А потом я нашла тебя…

— Роберт сказал, что если я не приму магию Золотого, то я никогда тебя больше не увижу, потому что она выжжет тебя дотла, потому что эта магия предназначена для дракона, а не человека и то, что ты смогла удержать ее так долго — настоящее чудо.

— Значит, это все из-за меня?

— Из-за меня, — оправдался дракон. — Я сделал это, чтобы дать себе надежду быть с тобой. Я жалкий эгоист, который нуждается в тебе.

Аластер стал Золотым. Он принял магию, и теперь другого пути не было. В замке об этом уже многие знали, но официального заявления еще не было. Король молчал, обижаясь на старого друга, а еще давая ему возможность примириться с этим самому. Ему придется съехать со своей маленькой квартирки и вернуться в замок, в котором провел большую часть своей жизни. Получить новый статус и, конечно же, власть, а еще как-то поговорить с матерью, рассказать ей обо всем, что произошло. Впрочем с последним он тянул.

Мэй слышала, как король упрекнул Аластера:

— Он был и моим лучшим другом, я имел право знать.

Теперь они избегали друг друга, не зная, как начать разговор. Аластер не говорил этого прямо, но Мэй чувствовала, что он винит себя, в том, что не доверился. Роберт, скорее всего, делал то же самое: винил себя, что поздно проявил настойчивость, а, может, и в то, что не поверил или держал настоящих убийц так близко к себе и не понимал этого. Мэй оставалось только догадываться, что произошло в прошлом и как это повлияло на настоящее, но она верила, что все наладится.

Ей и самой предстояло сделать многое — рассказать родителям, что теперь она свободна, но все же не сможет