Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слава Богу, все обошлось, дорогая! Эти полицейские грубо обошлись с тобой, приняв за проститутку. Ты могла потерять ребенка! Думаю, им стало стыдно, когда приехал Эдвард, удостоверил твою личность и подтвердил, что мы — добропорядочная семья. Но теперь ты в безопасности и мы сумеем тебя защитить, не беспокойся.
Словно не слыша слов утешения, Элизабет зарыдала пуще прежнего.
— Мне так грустно, ма, — твердила она.
— Понимаю, милая. Пожалуйста, не плачь!
— Я корю себя за то, что руководствовалась тщеславием, бросила миссис Тернер вызов. Пойми, я поклялась больше никогда не быть жертвой! Да, именно дала себе клятву в Париже, когда чудом не утонула.
— Что такое ты говоришь, дитя мое? — удивилась Мейбл.
— Не моя вина, что Скарлетт набросилась на меня и стала целовать, как мужчина целует женщину. Я испугалась, но и разозлилась, как черт. Нужно было сразу уйти, бежать от нее, просить чьей-то помощи. Но я этого не сделала. Я в лицо обвинила ее в том, что она содержит… Во Франции такие заведения называют домами терпимости. Она особенно не встревожилась, потому что знала за собой и другие, более тяжкие прегрешения.
— Норма мне все объяснила, милая, так что можешь не повторять все эти ужасы, — остановила ее Мейбл.
— После этих жутких поцелуев, — продолжала Элизабет, — я побежала к балконной двери. Я испытывала отвращение, дрожала от страха, потому что это напомнило мне нечто… ужасное. И тогда я заговорила про несчастных животных, которых она убивала, о связях с гангстерами. Тут в ней проснулась ненависть, я читала это по глазам. Скарлетт захотела меня убить.
Молодая женщина умолкла, закрыв лицо руками, в тщетной попытке спрятать обуревающие ее эмоции.
— Не терзайся так, все уже кончилось. Что сделано, того не изменишь, — проговорила преисполненная сочувствия Мейбл. — Лисбет, ты намекнула на события, о которых я не знаю. Почему ты чуть не утонула? Что такого страшного с тобой случилось?
— Ма, я долго вам с па не говорила, но теперь придется. В конце апреля в замке Гервиль, на чердаке, Гуго Ларош — да-да, родной дед! — меня изнасиловал. Я сбежала в Париж с Бонни, дядей Жаном и Ричардом, не сказав им, что, собственно, произошло. Правду они узнали за три дня до нашего с Ричардом бракосочетания.
— Поверить не могу! — пробормотала Мейбл, глаза которой распахнулись от изумления. — Родной дед? Изнасиловал? Какой ужас! Моя бедная девочка, как ты, должно быть, мучилась, и душой, и телом! А потом еще несколько недель хранила это в секрете? Ты не хотела расстраивать нас с Эдвардом? Ангел мой, не стоило! Лучше бы ты сразу все нам рассказала!
— Пойми, ма, в Париж я приехала сама не своя. Ты абсолютно права, я ужасно страдала, морально и физически. И с каждым днем мне все труднее было жить с мыслью, что этот монстр осквернил меня. Еще я боялась, что я от него беременна. И вот однажды утром от отчаяния я прыгнула в Сену. Из воды меня вытащил незнакомый парень. На барке меня откачали, и когда я встала на ноги, то увидела лужу крови. И юбка была в крови. Тогда я поняла, что спасена. Я словно заново родилась!
— Боже, неужели такие мерзости бывают на свете? — прошептала Мейбл, у которой голова шла кругом.
Желая утешить свое любимое дитя, она прилегла рядом с Элизабет, и та прижалась к ней, обняла.
— Теперь понятно, почему ты тянула с отъездом, милая, — шепнула Мейбл ей на ухо. — Ты не хотела нас видеть, ты была в отчаянии? А ведь на этом твои горести не кончились. Новые беды, новые потери… Меньше чем через месяц ты лишилась мужа, отца твоего ребенка! Но ты не бойся, этот малыш ни в чем не будет нуждаться. У него будет семья!
— А если меня посадят в тюрьму, ма? Что будет с ребенком? Я не узнаю счастья растить его, любить.
— Никогда, слышишь, никогда ты не пойдешь в тюрьму, пока мы с Эдвардом живы! — отрезала Мейбл.
— Лоретта будет свидетельствовать против меня. Она уверяет, что была с нами в комнате и своими глазами видела, как я столкнула Скарлетт вниз. Думаю, она действительно все видела, потому что подглядывала и подслушивала. Эта девушка — единственная, кто может спасти меня от суда. Но, увы, она хочет моей погибели!
— Лисбет, мы сделаем все, чтобы ей помешать.
Мейбл какое-то время невидящим, полным слез взглядом смотрела на розовые с золотом обои, потом — на сборчатые муслиновые занавеси на окнах. Первые двадцать лет жизни ее прошли спокойно, без особых радостей и бед. Она родилась здоровой, хотя до этого ее мать произвела на свет двух мертворожденных младенцев, мальчиков.
Родители, рачительные коммерсанты, воспитывали ее в строгости и доброте. А потом — случайное знакомство с Эдвардом Вулвортом, который влюбился и женился на ней вопреки воле своей семьи.
После свадьбы Мейбл вела жизнь обеспеченной дамы из высшего нью-йоркского общества. Часто скучала, но не показывала этого, и очень терзалась тем, что у них нет детей.
«Ты пришла в нашу жизнь, Лисбет, — думала она, — и сделала нас счастливей. Мое сердце навсегда отдано тебе, и сердце Эдварда тоже. Ты — наше обожаемое дитя. Но почему же Господь так тебя испытывает?»
Поглаживая дочь по шелковистым волосам, Мейбл мысленно перебирала ее несчастья.
«Мать умерла во цвете лет, и через несколько дней — отец. Во Франции этот изверг посмел коснуться тебя, надругаться над тобой. Вскоре погиб Ричард. Но что касается Скарлетт, то это мой грех, это все из-за меня!»
Пришел ее черед беззвучно заплакать — настолько беспомощной она себя ощущала перед лицом всех этих непрерывных трагедий.
— Ма, я так тебя расстроила? — спросила у нее Элизабет.
В тот же миг в дверь дважды постучали. Мейбл, не сомневаясь, что это Норма, крикнула:
— Входите! — А дочери сказала: — Съешь тарелку супа, дорогая. Теперь тебе нужно хорошо питаться.
— Совершенно с вами согласна, мадам! — подхватила Бонни — в пальто и шляпке, но уже с тяжелым подносом в руках.
— Бонни! — вскричала Элизабет. — Моя милая Бонни! Ты пришла!
— Мистер Вулворт позвонил, и я сразу прыгнула в такси, — отвечала та по-французски. — Жан, конечно, со мной. Трудности, моя крошка, лучше встречать всем вместе. А еще я привезла письмо от мсье Антуана Дюкена. Оно шло целый
