Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

Еще один важный пункт. В философии Гегеля мы видим очень резкую тенденцию в отношении религии. Бог фактически пантеистичен. Гегель, конечно, маскировался под христианина (ну, еще бы!), но его философия по сути своей пантеистична. Он пытался ее стилизовать, облечь в христианские формы, но, в сущности, это нечто пантеистическое. Начало, подчиненное необходимости, – там теряется личный Бог. А для Кьеркегора личность как в человеке, так и в Боге, очень важна. Общение, встреча с Богом возможны для него не на олимпе абстрактных рассуждений, а лишь лицом к лицу, в страхе и трепете.

Но самое главное другое. У Кьеркегора совершен важнейший шаг. Как сказано в схоластике, «философия – служанка богословия», а у Гегеля все наоборот: «религия – служанка философии». Представьте себе, религия – это старая почтенная бабушка-инвалид; она пожила свое, имеет заслуги. Давайте ее пристроим в какую-нибудь богадельню, пусть она там живет на покое, а мы философски будем ее обосновывать. То есть, по Гегелю, религия – это недофилософия. Она имеет заслуги, но без философии она – ничто. Она выражает философские истины, но в несовершенном виде. По Гегелю, философия – «воплощение абсолютного в абсолютной форме». А религия – это недофилософия. Так религия полностью оказывается заложницей философии, вера – заложницей разума. При том, повторяю, Гегель ничего плохого не хотел! Он, выпускник теологического факультета Тюбингена, вовсе не хотел вообще религию ниспровергнуть! Он всего лишь превратил ее в такую вот жалкую приживалку при философии, которая без философии ничто.

И вот это, конечно, вызывает у Кьеркегора страшное возмущение. Потому что, если религия нуждается, как в костылях, в разуме, морали, философии, то тогда не нужна никакая вера. Тогда религия становится вообще не нужна! Кстати говоря, как вы знаете, именно такой шаг сделали и молодые младогегельянцы. Они сказали: если религия всецело обосновывается философией, то как философия религию обосновывает, так она может ее и ниспровергнуть! И такой шаг сделал Дэвид Штраус, потом Бруно Бауэр, потом Людвиг Фейербах – и пошли-поехали все эти молодые гегельянцы. То есть они логически выросли из Гегеля. Гегель философски обосновывал религию, они ее философски опрокинули.

А для Кьеркегора это принципиально неприемлемо. Несводимость религии к философии, несводимость веры к разуму – это принципиально важный момент его расхождения с Гегелем.

Совсем быстро, практически скороговоркой, пробежимся по некоторым понятиям, темам, особенностям его философствования. Хотя, как вы понимаете, философия Кьеркегора несистемна. Цель моя при этом, конечно, не все рассказать за пару часов, но, как всегда, лишь «показать рукой», что-то лишь назвать и обозначить, чтобы вы сами захотели все прочитать.

Сначала, собственно, о понятии экзистенции. Человек для Кьеркегора – это исключительно личность! Кьеркегор использует понятие, которое независимо от него примерно в те же годы использует Макс Штирнер: «Единственный». Важнейшее, что у Штирнера, что у Кьеркегора, это понятие Единственного, Единицы. Кьеркегор пишет – я бы хотел, чтобы на моей могиле написали только одно слово: «Единственный». Понятно, что здесь это слово присутствует совсем в другом смысле, чем у Штирнера, но тем не менее… Единственность. Каждый должен понять, что он – один, что он есть и что он должен прожить свою жизнь. Человек должен выйти из толпы. Здесь как раз и возникает у датского экзистенциалиста тема массы. Критика толпы, анонимности и всего того, что в ХХ веке назовут «массовым обществом» и «массовой культурой». Нормативная этика, нормативная, скрижалеобразная мораль, и разум – анонимный, объективно-обезличенный, гегельянский. По Кьеркегору, человек должен найти совершенно другую этику, совершенно другую рефлексию. Наконец, человек убегает от себя во что-то, что Паскаль называл «забавами», а позже назовут неподлинным существованием или отчуждением. Личность должна выйти из толпы.

И тут очень важный момент. Кьеркегор говорит: что отличает человека от животного и христианина от язычника? Для Кьеркегора одно связано с другим: христианство и человечность. Так вот ответ: то, что в мире природы род выше индивида. И в языческом мире так же. В языческом мире интересы общего, целого, коллектива важнее индивида. И в природе род важнее особи, индивида.

А в мире людей и в христианском мире все наоборот. Индивид выше рода. Как не устает повторять Кьеркегор, «никто не может заменить меня перед Богом». Я незаменим. Кардинальнейшее отличие человека от всего нечеловеческого (и эта истина провозглашена, по Кьеркегору, сначала Сократом, а затем христианством) – способность и долг личности выйти из толпы, осознать свою уникальность, единичность. Несводимость человека к роду. В природе род над личностью, а в человеке наоборот – личность над родом. В язычестве коллектив над человеком, в христианстве – все наоборот.

Здесь мы подходим еще к одному важному понятию, очень мной любимому. Это экзистенциальное понимание истинности. Мы знаем, что самая популярная концепция истины – это корреспондентская, классическая, объективистская, восходящая к Аристотелю. Она говорит, что истина – нечто объективное, это соответствие моего суждения предмету.

Кьеркегор предлагает совершенно другое понимание истины, в духе Сократа, в духе Христа. Сократ, который отказывался записывать истину, потому что считал, что истина личностна, непередаваема. Христос, который отказался отвечать на вопрос Пилата «что есть истина?», потому что вопрос поставлен неправильно. И то же самое Кьеркегор. Что такое экзистенциальная истина? Это истина субъективная. Он так прямо и пишет: «Истина есть субъективность».

Вот одна цитата из Кьеркегора, слушайте внимательно: «Упразднение личного Я – настоящая катастрофа Нового времени. Когда этическое и религиозное содержание сообщают в безлично-объективной форме, правда превращается в ложь».

То есть, экзистенциальное понимание истины говорит в первую очередь об онтологичности истины. Истина – нечто бытийное. Это не просто познавательный акт, это акт бытийный. Снова приведу в пример любимую цитату: «Истину нельзя знать или не знать. В истине можно быть или не быть. Истина – это не то, что ты знаешь, истина – это то, что ты есть». Истина понимается как субъективность, как страсть. Мы говорим: «истинный друг», «истинная любовь». Мы же при этом не имеем в виду что-то объективное. Говоря «истинная любовь», мы имеем в виду: любовь страстная, любовь пылкая, любовь искренняя. Ничего объективного. Сплошная вовлеченность. Причем, повторяю, по мысли Кьеркегора, я могу говорить абстрактно-истинную вещь, например: «Любите друг друга! Бог есть! Верьте в доброе начало в человеке!» Но если я это говорю без блеска в глазах, если я в это не верю, если это никак не связано с моей жизнью, то это – ложь. Даже если объективно это – истина. Соотнесение себя с истиной, искренность, страсть,