Радуга 2 - Александр Бруссуев

Дверь действительно открывалась хитро. Сначала, после отмыкания длинным круглым ключом с наружной стороны — сантиметров на десять, чтобы руку можно было в получившуюся щель запихать, а потом уже другим ключом внутренний замок, невидимый снаружи. Иван внутрь не пошел, остался на «шухере». Вероятность, что «наркоманы» пасутся где-то поблизости, была минимальной, но хотелось ее исключить полностью.

Иванова винтовка, которую невозможно было замаскировать под пилочку для ногтей, держала на дистанции случайных прохожих. Случись поблизости представители правопорядка, это был самый реальный способ привлечь его к административной и иной ответственности за хранение оружия. Но что-то и у той, и у другой стороны желаний поубавилось. У ментов — задерживать вооруженного человека, а у Ивана — подчиняться ментам. Просто повезло, если честно, и никто в погонах на встречу не попался.

Самым опасным участком была Исаакиевская площадь, поэтому они свернули к Неве и пошли по набережной. Ваньша, как мог, прикрывал своим телом, облаченным в бронежилет, доктора Илью с полным рюкзаком всяких лекарственных средств за спиной. Почему-то было страшно, и паранойя шептала на ухо о взгляде снайпера, упертом прямо в лоб.

— Слушай, Илья! — неожиданно сказал он. — А тебе не- кажется, что эта ваша игра в Брестскую крепость — не совсем верный способ борьбы? Убийство неестественно для людей. Я имею ввиду человекоубийство.

— Здесь надо смотреть глубже, — ответил доктор. — Мы- обороняемся, а они на нас нападают. И это, своего рода, не что иное, как месть. Если бы мы их из-за угла подкарауливали, то тогда это — преступление. Во всяком случае, перед самими собой. Они могли себе позволить избить любого болельщика на футбольном матче, только потому, что тот не понравился. Неважно чем: прической, одеждой, выражением глаз, дорогим телефоном в руке. Или на концерте так влупить дубинкой промеж ушей, что помощь получить можно было только в Склифе. Вспомни, как били уроды в начале девяностых на «Рок против наркотиков». Парни из «Синдереллы» даже спросили: у вас тут что, метод гестапо?

— Нет, это все понятно. Бог не справедлив, он и есть- справедливость. И справедливость восторжествует рано или поздно, — Иван усмехнулся. — Почти по Платону. Я имел ввиду нечто другое. Начав убивать, сможете ли вы остановиться?

Илья на несколько минут задумался, потом в сердцах махнул рукой:

— На войне люди тоже убивали. Позднее, в мирное время, — большая часть из них смогла как-то взять себя в руки, успокоиться и радоваться жизни. Ведь так? Да и Каин после убийства Авеля тоже не поскакал крошить всех направо и налево.

— Ну, тогда просто народу было еще маловато, — ответил- Иван и засмеялся.

Они миновали Исаакий и решили удалиться от набережной. Идти оставалось совсем недолго. Но едва они подошли к Большой Морской, от Англеттера отделилась группа милиционеров, вооруженных, нервных и воинственных, как обычно. Игнорируя всякие крики, требующие остановиться, приказывающие предъявить документы, укоряющие незаконным ношением оружия, оскорбляющие самками собак, Ваньша и Илья бросились назад и помчались вдоль домов у реки.

Однако менты были настроены решительно. То ли винтовка, то ли объемистый рюкзак за спиной ввели их в искушение, потому что, едва они обогнули поворот, открыли огонь. Парни еле успели упасть на мостовую. Из ближайшей подворотни тут же вылетел «мешок», но завял, сраженный пулей. За ним еще один, и еще. Участь их была такой же. Тем не менее, сектор огня сместился на этих тварей, что позволило Ивану с доктором заползти в следующий проезд. Он, как оказалось, был сквозным, ибо там встретились еще менты, количеством трое. Они торопливо и бесстрашно мчались на всех парах, чтобы своим внезапным появлением внести сумятицу и положить конец незаконным действиям двух преступников.

Ваньша с колен выстрелил, причем очень метко — куда-то в промежность самому резвому бегуну. Пуля «Вальтера» Ильи легко пробила убогую, наверно сделанную по китайской технологии, броняжку второго человека. Третий мент, не сумев оценить мгновенно изменившуюся обстановку, влекомый инерцией, заплелся ногами за своего коллегу и рухнул наземь. Подняться ему уже было не суждено — Иван вложил в удар прикладом всю недосказанность в их диалоге с врачом. А смолчали они, видать, очень много, потому что голова несчастного превратилась в нечто бесформенное.

Илья одними губами изобразил «Не убий?», но Ваньша понял вопрос. Отвечать на него было некогда, он подхватил один из вывалившихся АКСу и помчался вперед. Илья устремился за ним, оставляя за плечами корчившегося человека и два бездыханных тела.

Они бежали настолько быстро, насколько это у них получалось, вжимая голову в плечи, будто ожидая в каждую секунду выстрелов в спину. Едва они скрылись за высокой дверью, Иван забросил трофейный автомат за вертушку и увлек Илью за собой, огибая шахту лифта.

— Пусть теперь все здание обыскивают сверху донизу, — переводя дыхание, сказал он.

Илья ничего не ответил: давненько он уже не бегал так быстро и так долго.

Внутри в «Дуге» ничего не изменилось, Шурик тоже был на месте, лежал и отрешенно смотрел в потолок. Судя по всему, ему было совсем нехорошо.

Илья, увидев его, мгновенно преобразился: из спокойного и хладнокровного он превратился в энергичного и внимательного. Тщательно вымыв руки, он облачился в резиновые перчатки, маску, набросив на плечи какой-то тонкий зеленоватый балдахин. Осмотр и ощупывание Шурика сопровождались непонятными записями неизвестным врачебным языком на стикерах, наклеенных на стену. Потом последовала серия каких-то уколов, освобождение пациента от одежды, и переноска его на разгруженный от канцелярии письменный стол.

— Мне нужна кипяченая вода, пластиковый пакет для- мусора, яркий свет, и будешь держать его за руки, — приказал Илья.

— Яволь, — не очень охотно отозвался Ваньша. Он боялся- вида крови, предполагая, что легким массажем дело тут не ограничится.

Потом он потел под столом, удерживая руки Шурика от движений. Ноги были надежно прикручены ремнями. Обезболивающие уколы подействовали, но раненный товарищ все равно стонал, жалобно и как-то конфузливо. Что-то звякало в тазу с кипятком, в мусорный пакет летели окровавленные тампоны, и со стола однажды брызнула струйка крови. Иван уже начал терять сознание, когда сверху, наконец, раздался голос: «Алес!»

— Махен цюрюк, — отозвался Ваньша и поднялся. Шурик лежал- с закрытыми глазами и, казалось, просто спал. Дыхание у него сделалось ровным и спокойным, да и цвет лица, свободный от синяков, вроде бы изменился — человеческим он стал, что ли. Нижняя часть груди и живот были забинтованы идеальной белизны бинтами, сквозь которые не проступала ни одна капелька крови.

— Сейчас перенесем его обратно на диван, я поставлю- капельницу — и пусть спит, сколько пожелает, — сказал Илья, освобождаясь от маски и халата. Перчатки уже давно лежали в туго скрученном пластиковом пакете с использованным хирургическим инвентарем. — Я оставлю таблетки и перевязку. И еще пару уколов на всякий случай. Швы можно будет снять через неделю. Думаю, справишься. Бинты, если здесь нет, придется стирать. Все.

Когда Шурик был вновь на диване с иглой в вене и капающей туда питательной жидкостью, Ваня задал самый умный вопрос, на какой был способен:

— Доктор, он будет жить? — Илья остался ночевать здесь же, в офисе «Дуги». Иван, не мудрствуя лукаво, извлек найденный с первой же попытки коньяк «Кутузов», будто по запаху. Еда обнаружилась тоже в изобилии, правда, скорее, из стратегических запасов: тушенка, спагетти и «спиртованный» хлеб. Оба чувствовали гигантскую усталость, навалившуюся на плечи, как тулуп военного образца в снегопад: если часовой не будет передвигаться, то задерживаемая овчиной масса снега, в конце концов, придавит его. Коньяк позволял не быть раздавленным, но разговоры велись вяло, словно приложение к постепенно пустеющей бутылке.

Илья рассказал, что пришлось вручную вправлять Шурику сломанные ребра, а один из кусочков кости даже удалить, потому как он давил на печень. Слава богу, что не пробил ее, не то резкая потеря кровяного давления вызвала бы паралич, ну и — смерть. От этого и цвет кожи у сотрудника «Дуги» был желтоватым. Присовокупить сюда сотрясение мозга — вот и вся история болезни.

— Ничего, — добавил доктор. — Теперь до Победы заживет. А- печень восстановится, так как это единственный орган, способный на регенерацию.

Они еще поговорили за жизнь, пока не кончился коньяк, а утром Илья отправился в обратный путь, где его ждали товарищи по «Невскому фронту», где у них была своя «Брестская крепость».

От автомата, брошенного вчера, не осталось и следа.

27. Памяти Сатанаила

Максу было, конечно, приятно, что к ним на помощь бегут вооруженные люди, отстреливая походу своего движения головы у одних бабуинов и поджигая других. Воздушный шар, обмякший гигантским полотнищем, накрыл собой несколько тварей и те сейчас бестолково тыкались в разные стороны, словно детсадники под одеялом. Саша продолжала ползать по траве, пытаясь подобрать что-нибудь из своего оружия — от удара все оно куда-то вывалилось. Но в целом картина вырисовывалась печальная. Расстрелянная обойма нисколько не отразилась на настроении ближайшей обезьяны. Она обнажили свои гигантские клыки, не издавая при этом никаких звуков, и вряд ли эта гримаса обозначала улыбку.