Случай из практики-2 - Кира Измайлова

— Скажите-ка, господин Ротт, — произнесла я, когда мы остались наедине. — Скажите, а за что можно было пожалеть вашу жену?

— А? — удивился он. — Пожалеть? Я, право, даже не знаю… Если только за то, что у нее такой муж…

Я вежливо улыбнулась, давая понять, что оценила шутку.

— А все же?

— Ну… — Ротт нахмурился, соображая. — Дита немножко заикалась. Самую чуточку. Так-то почти незаметно, а вот если расстроится или взволнуется — тогда да, тогда довольно сильно… Я потому старался, чтобы она все время была веселая… — он сник. — И вы понимаете, что…

— Кажется, да, — медленно произнесла я. — Готовься она сбежать, то волей-неволей бы занервничала. И начала бы заикаться, так?

— Да…

— Вы в сыскном говорили об этом?

— Н-нет, — припомнил Ротт. — Я и вам не сказал, потому что не думал, будто это важно. Только сейчас вот сообразил…

— Ясно, — сказала я, хотя пока ничего мне ясно не было. — Господин Ротт, а как вы познакомились с женой?

— О, очень просто, — он вздохнул. — Я только-только встал на ноги, начал искать работников. Мне всякие нужны были: и белошвейки, и вышивальщицы, да мало ли! Ну вот, и нашел Диту. Вернее, сперва я ее вышивки нашел…

— Это как?

— Ну… увидел у одной дамы вышитый платок, поинтересовался, чья работа, уж больно хорош был! Она знать не знала, но сказала, где купила… Так и нашел Диту. Она жила с матерью, в пригороде, я говорил вроде… работу брала на дом: мать у нее строгая, одну Диту в город не отпускала. — Он перевел дыхание. — Сперва я только заказы ей делал, все больше и больше, пока единственным клиентом не остался… А потом и предложил ей замуж за меня пойти. Сам не думал, что согласится, она же красавица, а что заикается немножко, так это почти незаметно… А она возьми и согласись! Я сам чуть заикой от неожиданности не стал!

Он помолчал, теребя воротник. Потом сказал негромко:

— Догадываюсь, о чем вы думаете, госпожа Нарен. Положим, я тогда был еще не так богат, как теперь, но все же вполне обеспечен, да… Не красавец, старше ее изрядно… Тут всё ясно, я понимал. Хорошая партия, и мать ее одобрила, — он вздохнул. — Да она не столько из-за денег за меня пошла, сколько ради того, чтобы от матери уехать. Уж больно та сурова! Дита бы за любого пошла, только мать всех гоняла. И так-то желающих немного: хоть красивая, да с изъяном, и приданого всего ничего…

Ротт снова вздохнул, очень печально.

— Это я всё понимал, — повторил он. — Ну так что ж? Дита мне хорошей женой стала, я рад был, что на ней женился. Хозяйка хорошая, в работе мне помогала… Детки, опять же…

Он умолк.

"А за работу ты ей, конечно, не платил, — хмыкнула я. — Очень удобно. Выгодная сделка, надо сказать. Приданое за Дитой было, и немалое — ее золотые руки. Так что ты не прогадал, отнюдь!"

— Все ясно, господин Ротт, — сказала я. — Дома вы будете, я так полагаю, ближе к вечеру? Тогда и я загляну, побеседую с вашими слугами. Подруг Диты пока трогать не стану, а там поглядим…

С этими словами я распрощалась и удалилась, не забывая громко восхищаться обходительностью и любезностью господина Ротта, согласившегося пошить мне наряд.

До вечера времени оставалось предостаточно, и я решила отобедать у папаши Власия, а заодно поднабраться свежих городских сплетен и слухов. Глядишь, и про вороного вейрена мелькнет что-нибудь…

— Госпожа Нарен! — Папаша Власий на этот раз встретил меня лично, видимо, уличные мальчишки доложили о моем приближении. У него был прикормлен целый выводок этой братии. — Какими судьбами?

— Да так, — улыбнулась я. — Дай, думаю, заеду, проведаю…

— И то! — папаша Власий воздел толстенный указательный палец. — А то я уж думал, позабыли вы старика… Идемте, идемте, госпожа Нарен, сегодня у нас такое готовят — пальчики оближете!

Готовили у Власия всегда преотменно, а уж для дорогих гостей — тем более. Признаюсь, я действительно была близка к тому, чтобы начать облизывать пальцы, но от этого меня удержали остатки воспитанности. За обедом я рассказала благодарно слушающему Власию о неожиданной встрече с родственником его пекаря (уж не знаю, бывшего или и ныне работающего), тот поохал, мы сошлись на том, что мир все-таки невероятно тесен — куда ни плюнь, попадешь или в знакомого, или в знакомого знакомого, — и перешли к делу.

— Это первое, — сказала я, изложив историю с вороным вейреном. — Если вдруг какие слухи дойдут, уж не сочтите за труд, Власий…

— Да что вы, госпожа Нарен! — обиделся он. — Какой тут труд… Хм… Не слыхал прежде ничего. Вот насчет вчерашнего дня судачили, будто какой-то вороной на Белокаменной чуть всех не потоптал. Ваш?

— Мой, — хмыкнула я. — Но это я своими глазами видела. Ах да, Власий… Если еще будут поминать кого-то, кто дурно с лошадьми обращается, обратите внимание.

Я вкратце описала ему, какие повреждения обнаружились у жеребца.

— Знаете что, госпожа Нарен, — сказал папаша Власий задумчиво, разглаживая бороду на две стороны. Это всегда служило у него признаком бурной мыслительной деятельности. — А ведь похоже на то, как лошадей для бегов школят…

— Это как? — заинтересовалась я.

— Да просто, — ответил папаша Власий. — Приучат лошадку пугаться чего-нибудь, например, укола в шею. Вот побежали коняшки, кто-нибудь из неприметного места колючкой из трубки и плюнет, это несложно, если умеючи. Или даже сам наездник в перчатке иголку спрячет. И всё, конь на дыбы, из забега вышел. И, главное, ладно, если сам вышел, так он же может и других выбить, особенно если кучно скачут… Смекаете?

— А то! — усмехнулась я. — На бегах большие деньги крутятся, а так можно от фаворита избавиться, если надо. Но для этого нужно, чтобы такая вот обученная лошадь могла его как минимум догнать, а лучше идти вровень!

— Так кляч на такое дело и не ставят, — хмыкнул папаша Власий и положил мне добавки. — Вы ж говорите, вейрен, а они быстрые…

— И как это делают? Учат, то есть? — спросила я, окидывая взглядом тарелки. Радушие папаши Власия поистине не знало границ. Этак я на лошадь взгромоздиться не смогу!

— Ну как… Если совсем по-простому, то битьем, — ответил он. — Уколют — бьют, уколют — бьют. Бедолага и привыкнет: раз укололи, значит, сейчас больно будет, надо ноги делать… Ну там всякие приемы есть, я всех-то не знаю. А еще… — он помолчал. — Бывало, что таких лошадей разным знатным людям продавали.

— Понятно… — процедила я.

В самом деле, ясно. Новый хозяин садится на красавца коня, отправляется на прогулку или там на охоту, а по дороге лошадь пугается невесть чего и хозяина сбрасывает. Хорошо, если просто покалечит, а если насмерть?.. Как способ убийства, конечно, ненадежно, но теоретически сработать может. Особенно, если лошадь будет панически пугаться определенного раздражителя: тогда ее поди уйми! А если еще и наездник не из самых лучших, так, покрасоваться в седло сел, то ему несдобровать…