На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

Бегом, не разбирая препятствий, кинулся Батогов к лощине, ему под ноги подвернулась какая-то собака, он упал. Со стороны горевших загонов доносились крики. Тонкие камышовые загороди сгорели быстро… и все погрузилось снова в глубокий мрак, даже костры почти потухли, потому что, в минуту тревоги, некому было подкладывать топливо. Разбежавшиеся жеребята шныряли и путались между кибитками. Перед Батоговым стояли две совершенно оседланные лошади и фыркали, косясь на аульную тревогу. На одной сидел всадник, другая свободная, без привязи, с закинутыми на седло поводьями, била копытом сырой песок, вытянула свою красивую шею и втягивала дрожащими ноздрями пропитанный дымом и туманом ночной воздух.

– Садись, тюра, времени терять нечего, – говорил Юсуп торопливым, радостным и вместе тревожным полушепотом.

– Орлик, мой Орлик!.. – всхлипывал Батогов, садясь поспешно на лошадь. Он не в силах был удержать душивших его рыданий. – Господи! Я думал было, что уже все пропало. Юсуп, родной мой!.. Нар-Беби – я убил ее… кажется… Пожар помог… сказку говорил… Юсуп, да ты слушай!.. Ведь та звезда… помнишь, в ауле? Я видел – она с ума сошла… Дошли вы до границы, а? да говори же… Ведь это воля… свобода!..

Юсуп на всем скаку снял с себя верхний халат и накинул его на голые, дрожащие плечи Батогова.

Они неслись во всю прыть своих лошадей…

Далеко сзади чуть мерцали аульные огни, шум и голоса замерли вдали, давно уже отстала преследовавшая их сначала собачья стая.

Перед ними расстилался необозримый мрак ночи. Этот мрак словно проглатывал беглецов, казалось, по воздуху неслись кони в своей отчаянной скачке. В отуманенных слезами глазах Батогова мерцала только одна та звезда.

А в эту минуту в ауле Курбан-бия на ту же звезду пристально смотрели еще два глаза. Томительный вопрос виден был в этом полуугасавшем взоре, словно от этой звезды ждали роковой вести, способной или вновь воскресить, или же совсем доконать эти слабые остатки жизненной силы.

VIII. На привале

Однако теперь уже можно и потихоньку ехать, – говорил Юсуп, сдерживая лошадь.

Они уже часа два скакали, предоставив лошадям самим разыскивать себе удобную дорогу. Юсуп только берег главное направление. Несколько раз верный джигит должен был нагибаться и придерживать за повод горячившегося Орлика. Батогову все казалось, что они слишком тихо едут, слишком медленно удаляются от ненавистного аула. По временам ему чудились топот сзади, приближающиеся крики и свист, лай собак все еще звенел у него в ушах, и он, все сильней и сильней, сжимал ногами взмыленные бока лошади, оглядываясь назад и прислушиваясь к этим страшным звукам… Раз даже ему показалось, что его схватили и тащат с седла… Голос Нар-Беби шептал: «Нет, не уйдешь… куда?..»

– Да ну, тюра, не бойся, – говорит Юсуп, почти вплотную прижавшись к Батогову. Он словно понимал, что творится в душе беглеца.

– Они гонятся… нам не уйти… вот они!.. – шептал Батогов.

– Да никто не гонится… Им не до нас теперь… У них такой переполох… Ведь это я им запалил загороди… Они, может быть, и не хватятся тебя сегодня ночью…

– Не хватятся? нет, уже хватились… Там, у самого костра…

Батогов живо представлял себе, как озадачатся все, найдя у самого огня Нар-Беби без всякого признака жизни.

– Эк я ее свистнул, – думал он и сам чувствовал, как под его кулаком хрустнули, подаваясь, височные хрящи несчастной.

– Мы уже верст двадцать ушли… надо поберечь лошадей, – говорил джигит. – В такую темь они и гнаться не станут. Почем им знать, куда? ни следа не видно, ничего… Да и кому гнаться за нами? лучшие кони с мирзой Кадргулом, да и тем далеко до наших. Вот золотистый – так тот был бы хорош, да я ему, на всякий случай, ноги попортил…

Предусмотрительность Юсупа выказывалась в полном блеске. На всем скаку обе лошади шарахнулись в сторону. Это было так неожиданно, что даже такие ездоки, как наши беглецы, чуть не вылетели из седел.

– А черт бы вас драл, – крикнул Батогов.

Крякнул и Юсуп, уцепившись обеими руками за гриву.

Несколько шакалов, взвизгивая по-собачьи и огрызаясь, теребили какую-то темную массу, должно быть, околевшего верблюда; они рассыпались врозь, поджав хвосты, при виде двух всадников, неожиданно налетевших из мрака на их пирушку.

– Ну, мы на хорошей дороге, – произнес Юсуп, разглядевший, в чем дело. – Это караванный путь к Митану. Нам теперь все правой стороны держаться надо.

Они поехали крупным степным шагом. Лошади потряхивали головами и отфыркивались. Шутя пронеслись они это пространство, и, казалось, по одному знаку всадников, готовы были снова проскакать столько же.

Несмотря на сильный холод осенней ночи, Батогов был весь в поту, и его начинала мучить нестерпимая жажда.

– С тобой есть вода? – спросил он Юсупа.

– Еще чего захотел!.. – ухмыльнулся джигит.

– Пить хочу… так и горит внутри, – говорил Батогов.

– Погорит, перестанет…

Юсуп относился теперь к своему «тюра» гораздо фамильярнее, чем до плена… Прежняя рабская, немного собачья покорность и подобострастие исчезли, все это заменилось другим, более хорошим чувством. Дикарь инстинктивно чувствовал, что теперь они оба «тюра», оба джигиты… Теперь они только товарищи… И если бы в настоящую минуту Батогов дал ему по уху, как прежде, за дурно сваренный глинтвейн, то, наверно, Юсуп ответил бы тем же.

– Ну, потерпи немного, потерпи… К утру мы будем у ключей, там есть вода, хорошая вода есть, я две недели тому назад был, видел, а народу там нет, все ушли к озерам… я и это знаю. Я все знаю: кто куда откочевал, когда где будет, – все знаю. Я ведь за этим и ездил, помнишь, тогда. Это я дорогу искал настоящую, такую дорогу, чтобы, кроме нас, никого людей на ней не было бы в эту пору…

– Сзади бояться нечего, – говорил джигит, с оживлением передавая Батогову свои соображения. – За нами, что за ветром, не угонятся. А вот чтобы нас не перехватили на пути, вот тогда беда была бы совсем. Особенно я одного места боюсь – там меня немножко заметили…

Юсуп почесал у себя над бровью, как будто у него заболел, при этом воспоминании, старый шрам, что привез джигит из своей поездки.

– А лихой ты парень, – произнес Батогов и потрепал его по затылку.

– Эге, – засмеялся Юсуп. – Вот погоди, приедем к нам на Дарью… Там в поход вместе пойдем. Ты смотри, Юсупке крест попроси у генерала, такой белый1, что Атамкулке дали. Юсупка его на халате носить будет, и «мендаль» с птицею на