Любовь ювелирной огранки (СИ) - "Julia Candore"

— Нашла, за что извиняться.

Она судорожно вздохнула, размазывая пальцами слёзы. И куратор деликатно обнял ее, позволив ткнуться щекой себе в грудь. А дальше произошло нечто совсем уж необъяснимое.

То ли кристалл завершил трансформацию и спровоцировал изменения в организме, то ли Пелагея реагировала на потрясения (приятные и не очень) в своем неповторимом стиле… Она конвульсивно дёрнулась и обмякла, теряя сознания прямо там, у куратора в объятиях.

— Да что ж такое-то! — в негодовании прошипел он.

Теперь все врачи в организации будут считать, будто шеф — тиран и деспот, раз его единственная ученица исправно в обмороки падает, и всегда, что удивительно, при его активном содействии.

Глава 37. Свидание с летальным исходом

Пелагея видела потрясающий сон. Ей снились березы, сотни белоствольных шедевров искусства, увенчанных изумрудными кронами под пронзительно-голубым небом.

С березами ее связывали особые отношения. Можно даже сказать, диагноз: исключительный случай березовой зависимости. За домом, где куратор впервые явился к ней инкогнито, у Пелагеи росла березовая роща, с которой она частенько вела беседы в тяжелые жизненные периоды. Если она встречала на незнакомой местности березу, то бежала к ней, сломя голову, а береза радостно бежала навстречу.

Обнять дерево — обязательный ритуал, перед тем как излить душу.

Это была любовь до гроба. Тоже, надо полагать, березового.

Сегодня в краю Зимней Полуночи смерть стала неизбежностью, необходимостью, обязательным условием дальнейшего благополучия. Скончались иллюзии и заблуждения Пелагеи.

А что касается самой Пелагеи, то она восстала из глубокого обморока спустя пару часов с новым знанием — кристальным, однозначным, ошеломительно чётким: куратор в нее беспросветно влюблён.

Ее окружали маститые доктора, которых поднял на уши Ли Тэ Ри. Они обеспокоенно шептались над кроватью, выдвигали гипотезы и строили догадки. А когда пациентка пришла в себя, ей измерили давление, температуру, вынули из вены иглу капельницы и стройной чередой потянулись на выход, посоветовав шефу проследить за его подопечной, потому как у нее случилось переутомление на фоне перманентного стресса.

Помимо «перманентного», были произнесены и другие сложные слова: «резистентность», «иммунитет», «гиповитаминоз». А затем куратору завуалированно дали понять, что это он, падла такая, фею довёл. И что за ним самим тоже нужен глаз да глаз.

Ли Тэ Ри намёк понял и скорбно вздохнул. Разубеждать светочей медицины не стоило: в выводах врачей всегда есть доля истины.

Он понятия не имел, что обморок случился вовсе не от переутомления и стресса. И даже не из-за поцелуя.

На протяжении дня ему то и дело докладывали, что Джета за решеткой чувствует себя королевой Вселенной, поёт, танцует и покатывается со смеху. Не то с катушек слетела, не то победу празднует. После третьего подобного отчета он начал прозревать. Не выдержав, в ярости смёл со своего стола бумаги с письменными принадлежностями. И парчовым, чрезвычайно взбешенным вихрем умчался в подземелье.

В зеленоватом полумраке скользили неясные тени. Джета в камере сияла, как начищенное столовое серебро.

— Говори, ты с ней что-то сделала? — вцепился в прутья Ли Тэ Ри, будучи не прочь вцепиться в саму пленницу.

— Не я, а природа, — ухмыльнулась та, покручивая в руках медальон и прохаживаясь из угла в угол. — Твоей ненаглядной фее пара месяцев осталась. Она не исполнила своего предназначения.

Куратор запрокинул голову к потолку, отлитому из изумрудного льда.

— Откуда тебе-то известно про предназначение?

— Когда-то давным-давно я была помощницей Вершителя. Пробралась к нему обманом и даже присутствовала при перерождении твоей занозы. Со временем он меня, конечно, раскусил, и я сбежала, прежде чем он привел в исполнение смертельный приговор. Потом Вершитель неоднократно насылал на мою территорию стихийные бедствия, выжигал пустошь солнцем и пожарами, но так и не смог меня одолеть. Я молодец, правда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

От всего услышанного у Ли Тэ Ри подогнулись колени. Он притих, прислонился плечом к решетке камеры и крепко зажмурился, словно этот нехитрый приём мог сдвинуть ось мироздания и превратить откровение Джеты в безобидную ложь. В голове не укладывалось, что у нее еще на этапе оживления Пелагеи имелось множество возможностей пустить ей кровь. Другой вопрос: почему она не воспользовалась этими шансами?

— Я знаю про кристаллы и про то, какую мощь они способны впитать, если их носитель распрощается с жизнью в достаточно зрелом возрасте. Время твоей феи подошло.

— Значит, ты всё-таки навредила ей, — севшим голосом произнес Ли Тэ Ри. — Поделись секретом, как именно?

— Какие секреты! Что ты! — воскликнула Джета, растянув губы в едкой усмешке. — Вот эта вещица, «Магнит для неприятностей», — она покрутила медальон у него перед носом, — сделала всё за меня.

Ли Тэ Ри с бешеными глазами продел руки сквозь решетку и сорвал кулон у нее с шеи вместе с цепочкой.

— Оу, а понежнее нельзя? — наигранно возмутилась узница. — И аккуратней там с подвеской! Не кипятись, мой темпераментный эльф. Пара нажатий, пара касаний не в тех местах — и ты натравишь злой рок на себя самого, — предупредила она.

Куратор так и застыл с медальоном в руке.

— Мое изобретение всего лишь активирует процессы, которые рано или поздно должны произойти. Ускоряет события, настраиваясь на частоту жертвы. Чтобы метод сработал, объект надо дезориентировать. Напугать. Шокировать… Как я понимаю, твоей птичке стало плохо. Иначе ты не прибежал бы сюда, пылая праведным гневом.

Она взяла столь спокойный, непринужденный тон, что казалось, будто речь идет о какой-нибудь обыденности, вроде травли муравьев на садовом участке.

— Ты должна вернуть всё, как было, — проскрежетал зубами Ли Тэ Ри.

— Увы, не могу. Антидот не разработан, процесс не остановить, — покаянно развела руками Джета и прошлась к дальней стене в своем обтягивающем платье, словно она была не в тюрьме, под стражей, а на подиуме в модном доме.

Куратор метнулся к охранному пункту и потребовал ключи. Он чуть не убил ее там, в камере. Он душил ее, рвал отросшими когтями барса ее дивное платье, а она истерично, болезненно хохотала. Вторая ипостась эльфа страстно стремилась наружу, и ему стоило неимоверных усилий сдержаться.

— Если бы ты не променял меня тогда на смертную женщину, — хрипло вымолвила Джета, оседая на пол рядом с жесткой тюремной койкой. — Если бы пошел со мной, остался на дирижабле…

Она чахоточно закашлялась.

— Так что, всё из-за меня? — прошептал Ли Тэ Ри, бессильно опускаясь на колени.

— Выходит, что из-за вас, сударь, — криво ухмыльнулась она. — Но не заблуждайтесь. Сейчас я не испытываю к вам ничего, кроме ненависти. Я больше не люблю тебя, слышишь, крокодил ты ушибленный? — сказала Джета, слабо ткнув пальцем куратора в грудь. И в ее взгляде заплясали плутовские огни. — Ты порвал мне платье, но это пустяки. Ему найдется замена. А вот душе… Пластырем, который склеит мою порванную душу, станет месть. Причем она состоится, даже если ты прикажешь меня казнить.

Мстительница склонила голову набок и изобразила оскорбленную невинность.

— Ты вообще в курсе, мой сладкий, что это я надоумила Вершителя воскресить твою женщину? — спросила она с драматичным придыханием. — Без моей подсказки он бы никогда не отважился на эксперимент с человеком при смерти. Ты должен мне в ножки кланяться, а не в плену меня держать. Неблагодарный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шеф вышел из камеры нетвердой походкой. Отдал страже ключи, рассеянно велел приставить к Джете тройную охрану и, зажав в кулаке «Магнит для неприятностей», сомнамбулой двинулся из аквариумного полумрака по лестнице наверх. Жилка дернулась у него на виске. Значит, Джета возродила Пелагею, чтобы отыграться. А заодно заполучить лучшего донора энергии. Лучший донор — мертвый донор. Она с самого начала знала, что не оставит фею в живых.