Легенды Раэнора - Анна Соболева

монеты — содержимое кошелька — кое-кого не оставили равнодушным. Тасмари все рассчитал правильно. Когда, незаметно подав знак стражнику, он снова уселся за уставленный пустыми кружками стол, то ждал недолго. Тот, ловко отделавшись от приятелей, быстрехонько возвратился в “Мотылек” и сел рядом с караванщиком. Тасмари поведал ему о своем желании, напоследок добавив:

— Заплачу, не волнуйся. Тебе и утруждать себя не придется. Знай ходи туда-сюда да позевывай. Мне нужен-то час-другой. Только покажу жене дворец ваш знаменитый да Белую башню — и назад.

Стражник слушал и молчал. Когда Тасмари закончил говорить, он промычал что-то про себя, потом снова ненадолго замолчал и в конце концов изрек:

— Ладно. Возьмусь за это дело. Но тут подковырка имеется. Я ведь службу не один несу. Мы ворота с напарником стережем. Понимаешь, что к чему? Уговорить нужно человека, то се…

И он выжидающе уставился на купца. Тот кивнул:

— Понимаю. И друга твоего без награды не оставим. Так ему и передай.

Они сошлись на том, что на следующий день стражник снова придет в “Мотылек” и расскажет, когда все будет готово.

Тасмари после разговора поспешил к Айвэ.

— Кажется, дело сдвинулось. Я договорился, — сообщил он ей. Айвэ радостно хлопнула в ладоши. Тасмари постоял немного, глядя на ее ликование, а потом хмуро спросил:

— Ты думаешь, у нас все получится?

— Да что с тобой, купец? — Девушка беспечно улыбнулась ему. — Как ты можешь сомневаться? Вот увидишь, все будет так, как мы хотим.

— А если кто-нибудь догадается, зачем мы здесь на самом деле? Нам непоздоровится, дорогая.

— Прекрати, Тасмари! — Айвэ досадливо поморщилась. — Откуда им узнать! Но даже если и случится что-нибудь подобное, не бойся, нас не посмеют тронуть.

Однако ее заверения не прибавили купцу бодрости.

Со стражниками условились, что ждать их будут у Южных ворот во время полночного дозора. И вот долгожданный час настал. Тасмари и Айвэ вышли из дома. Лескас, провожая их, только вздыхал да укоризненно качал головой, а про себя думал, что женщины, видно, для того и созданы, чтобы заставлять мужчин совершать глупости, а потом этими глупостями гордиться. Глядя вслед быстро удаляющимся темным фигурам, трактирщик вдруг осознал, что завидует Тасмари.

“Ну вот, старый дурак, и ты туда же норовишь!” — обругал он себя, испугавшись невесть откуда возникших чувств, закрыл дверь трактира, заложил засов и пошел, кряхтя и вздыхая, к своей надменной жене.

Всю дорогу Айвэ брела, точно слепая, послушно следуя за каждым шагом Тасмари, для надежности ухватившись за широкий рукав его рубахи. Громада залитых бледным светом дворцовых башен придвигалась все ближе, и было что-то зловещее в тусклом свечении длинных узких окон, в тишине, царящей над дворцом…

— Не бойся, скоро придем, — подбадривал девушку купец. — Посмотри-ка лучше вверх. Там, на следующем ярусе, правее от нас, находятся знаменитые лечебные палаты Вальбарда. До них мы дойдем без помех. А вот дальше пробраться будет трудновато. Плохи наши дела, если стражники не помогут.

Айвэ только коротко вздохнула.

Купец отлично ориентировался в ночном городе. Минуя дом за домом, поднимаясь с яруса на ярус, они достигли Южных ворот точно в срок. Стражники уже ждали их.

— Ну, купец, с тебя по двадцать золотых на брата, — сказал тот, с которым договаривался Тасмари. — И помни, вам на все про все два часа. Потом мы сменяемся. А тебе, красавица, я вот что скажу, — неожиданно сурово обратился он к Айвэ. — Муж твой тебя любит, а ты своими глупостями его на рожон лезть заставляешь. Одумалась бы, пока не поздно.

Он вопросительно взглянул на стоящую рядом с купцом женщину, ожидая ее ответа. Тасмари тоже повернулся к ней. Но Айве только отрицательно мотнула головой. Стражник, хмыкнув, отвернулся от нее и направился к товарищу. Они о чем-то пошептались, а потом снова, уже вдвоем, вернулись к Тасмари. Купец отдал им золото, а они взамен чуть приоткрыли тяжелые кованые ворота. Массивная створка подалась легко, без скрипа, видно, не все еще в столице пришло в запустение. Айвэ и Тасмари переглянулись и решительно вошли под каменные своды ворот, тут же захлопнувшихся за их спинами.

Перед путниками открылся величественный вид последнего, седьмого яруса Вальбарда, города-крепости Великого Запада. Слева на площади высоко возносилась в черноту неба Белая башня, а справа четко обрисовывались контуры королевского дворца. Вдоль всей стены, отделявшей седьмой ярус от остального города, теснились палаты для гостей, воинские дома, служебные постройки. Несколько строений стояло на площади перед дворцом. Все здания освещались фонарями, яркий свет которых позволял живущим там не только передвигаться ночами так же свободно, как днем, но и любоваться при свете звезд суровой красотой Цитадели.

Однако медлить было нельзя. Тасмари наметил ближайшую и, как ему показалось, самую безопасную дорогу к стенам дворца и, неслышно ступая по гранитным плитам, двинулся вперед. Айвэ, как тень, следовала за ним. Успешно миновав несколько зданий, они оба остановились и прислушались. Ничего, ни единого звука. Можно было идти дальше. Но только они тронулись с места, как чьи-то сильные руки схватили их и властный голос произнес:

— Ваше путешествие закончилось. Правда, попадете вы совсем не туда, куда так стремились.

Последний судебный день августа тянулся невыносимо долго. Хаггар сидел в кресле Главного судьи и изо всех сил боролся с зевотой. Стражники приводили и уводили просителей, ищущих у правителя последней правды. Жалобы, тяжбы, наговоры… Ремесленники, торговцы, заезжие купцы, бродяги сменяли друг друга в зале суда. Дела и заботы этих людей были скучны и обыденны. В другое время Хаггар и часа бы здесь не выдержал, сбежал бы без оглядки. Даже суровый взгляд правителя, бывало, не мог удержать его в этом средоточии тоски и ожидания. Но сейчас — другое дело. Отец, больной, безразличный ко всему, лежал в лекарском покое, и гордость наследника не позволяла Хаггару переложить дела на помощников. Он вставал чуть свет, погружаясь в нужды и заботы великого города. Только теперь юноша начинал понимать, какой груз все эти годы нес на своих плечах правитель, отчего так мало времени мог уделять сыновьям, почему морщины до срока избороздили его лицо и столько суровой непреклонности было в его взгляде. Хаггар тяжело вздохнул.

Но сколько еще ему здесь ждать? Молодой человек недовольно взглянул на судебных чиновников, что сидели в своих креслах справа и слева от него. Неужели они думают, что у него нет других, более важных дел, кроме как изображать здесь высшую справедливость? Сегодня утром из Судебной палаты прислали за ним: дескать, дело, которое будет рассматриваться, необычайно важно и касается