Легенды Раэнора - Анна Соболева

Она топнула ногой, но гладь воды даже не поморщилась.

— Тропка из хрусталя ведет к беседке. Пойдем.

Хаггар, про себя выругав весь Раэнор, его придурковатых жителей, а заодно и все озера, пруды и лужи, ступил на хрустальную дорожку. И тут с ним произошло нечто странное. Он как будто вернулся в детство. Да, он снова был ребенком! Он чувствовал, что теперь уже не надо таиться от самого себя, не надо бояться обнажить свою душу. И впервые за много лет Хаггар весело, беззаботно рассмеялся. Ему стало легко и радостно. Подбежав к Элен, он подхватил ее на руки и закружил, а она тоже смеялась и кричала:

— Мы летим, летим!

Они не знали, сколько пробыли в волшебном саду, но, вернувшись в покои, Хаггар долго еще не мог заснуть. Перед его глазами все еще стоял пруд, фонтаны с быстрыми рыбками, лилии, павлины с перламутровыми хвостами, журчала вода в акведуках, пели водопады, стекающие с гор. Золотыми облачками проносились стайки светлячков, плавали в темной воде фонарики.

Он уехал на рассвете. Погода испортилась. Накрапывал мелкий теплый дождик. И на душе у Хаггара было смутно. Элен обещала ему, что они скоро снова встретятся, но арандамарец понимал, что обещания иногда просто невыполнимы. Он покидал Раэнор, и, возможно, навсегда. Но в своей памяти он навеки сохранит Дол-Раэн, Аэрэлин, старого Дию, который обнял его на прощанье, как сына, и ее, княгиню Элен, рано повзрослевшую девочку. Дорога вилась перед ним, уводя на запад, к дому, а на высокой Сторожевой башне Элен сквозь слезы, градом катившиеся по щекам, пыталась разглядеть всадника, неутомимо стремившегося прочь.

Глава 4

ЛЕГЕНДА О РАЭНОРСКИХ ЛЕКАРЯХ

Караван медленно двигался по широкой древней дороге. Темно-серые плиты кое-где потрескались от времени. Из изломов торчали пучки жесткой, серой от пыли травы. Изнуренные дорогой лошади не слушались погонщиков, лишь изредка переходя с шага на медлительную рысцу. Дувший с Реки пронизывающий ветер взметал над дорогой тучи песка. Прохладный выдался август в этом году.

Путники то и дело вглядывались вперед, на запад, где дорога утыкалась в туманный горный хребет. От резкого ветра и постоянного напряжения их уставшие глаза опухли и покраснели. Караванщики то и дело смахивали слезы широкими рукавами атласных рубах.

— Подтянись! Погоняйте лошадей! — кричал Тасмари, бессменный старшина каравана. С самого утра он подгонял своих людей, боясь не успеть въехать в город до закрытия ворот. Вот уже и день подходит к концу. Багровое солнце нависло над горами. Тасмари, нервно теребя повод, пробурчал:

— О боги! Говорили же мне, что брать с собой в поход женщину — безумие!

Он произносил эти слова по нескольку раз в день вот уже месяц, с тех пор как в его караване появилась Айвэ. Нет, в глубине души старшина ни на минуту не сомневался, что она не виновата ни в том, что несколько колодцев, которыми они обычно пользовались в дороге, оказались засыпанными песчаной бурей, ни в случившемся недалеко от Реки набеге разбойников-уйгов, ни в том, что из-за этого они задержались в пути еще на два дня. Тасмари оглянулся. В самом хвосте каравана покачивалась в седле маленькая женщина, с ног до головы закутанная в зелено-голубые шелка. Только лицо ее было открыто. Тасмари приставил к ней троих всадников для охраны. Во время путешествия они развлекали госпожу, и нередко караванщик слышал ее звонкий смех. Но сейчас и Айвэ, и ее собеседники примолкли. Молчание нависло над караваном. Усталость сутулила плечи, склоняла головы, закрывала рты.

— Смотрите! Город! — пронзительный крик вдруг разрушил сонную тишину. Заорали погонщики, послышались радостные, возбужденные голоса. Лошади тоже приободрились, почуяв близкий отдых.

— Шевелись! Живей! — кричал Тасмари, кружа на взмыленном буланом коне вокруг каравана.

Вальбард, столица королевства Арандамар, возник перед ними неожиданно, выступив из обагренных солнцем гор. Мрачные высокие стены, тяжелые каменные ворота и громады городских башен, вросших в скалы, нависли над дорогой.

— Это тот самый город? — услышал рядом с собой испуганный шепот Тасмари. Айвэ подъехала к нему и смотрела на Вальбард, распахнув черные глаза, в которых изумление боролось со страхом. Караванщик улыбнулся и поспешил ее успокоить:

— Не бойся! Он не так страшен, каким хочет казаться! Вот увидишь, там живут такие же добрые и приветливые люди, как в твоей стране.

А затем, заботливо поправив на ней покрывало, поехал вперед, оставив женщину с ее телохранителями.

На этот раз купцам повезло. Они успели въехать в город за несколько минут до того, как солнце скрылось за горами. Заплатив пошлину, Тасмари повел караван от ворот, проезжая по ярусам города, кольцами поднимавшимся вверх. Сумерки вползали в Вальбард. В домах зажигались огни. Копыта лошадей скользили по мощеной мостовой. Нависая над головами путников, темными силуэтами выступали из полумрака дома. Тасмари с грустью отметил, что со времени его последнего приезда столица еще больше опустела. Раньше в это время суток улицы заливали реки света, льющегося из открытых окон, светилен и фонарей. Играла музыка, люди гуляли, любовались звездным небом, пели… Теперь все стало другим. Жители покидали Вальбард. То и дело ветер доносил до слуха караванщика тоскливое дребезжание разбитого стекла, скрип несмазанных дверных петель, стук незакрепленных ставен в оставленных домах. Слепые, черные дыры зияли вместо окон-витражей. В нижних ярусах народ еще шевелился, из встречных кабачков доносились песни, громкий хохот, брань, но чем выше поднималась похожая на гигантскую змею, сдавившую город в смертельной спирали своих объятий, дорога, тем темней и тише становились улицы. И уже в самой вышине горел огнями королевский дворец. Но и там царила мертвая тишина, которую время от времени нарушали крики часовых.

Поднявшись до пятого яруса, Тасмари свернул направо ичерез несколько минут подъехал к большому трехэтажному дому. Во всех окнах первого этажа горел свет. Дверь дома то и дело распахивалась, впуская и выпуская посетителей. Над входом на цепях висела доска с надписью “Мотылек”.

Тасмари коротко бросил: “Ждите”, слез с коня и пошел ко входу. Взойдя на крыльцо по выщербленным каменным ступеням, он отшатнулся: тяжелая дверь распахнулась настежь, и из гостиницы вывалилась шумная компания мастеровых, здорово навеселе. Яркий свет вырвал из уличного полумрака фигуры всадников. Захрапели лошади. Хохочущие гуляки от неожиданности разом смолкли и уставились на караванщиков, а те, не обращая на зевак никакого внимания, спешивались, с хрустом потягивались, разминая затекшие в долгой дороге суставы.

Тем временем Тасмари, войдя в гостиницу, внимательно осмотрелся. “Похоже, во всем городе только здесь ничего не изменилось”, —