Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

павших на поле боя, и не упомянув 600–700 солдат, отдавших свои жизни за Францию в тот день [Marchand 1745: 7].

Клод Годар д’Окур (1716–1795), главный налоговый откупщик из Лангра с литературными наклонностями, изложил более подробную и колкую критику в своем романе 1745 года “ГАсабёпне militaire, ou les héros subalternes” («Военная академия, или Младшие герои»). Уже на первых страницах романа Годар д’Окур выразил свою цель разрушить традицию и расширить сферу военного героизма с исключительности на всеохватность. Его анонимный главный герой, «Р***, автор, следующий за армией», рассказывал историю о группе из шести рядовых солдат из разных регионов Франции, метко названных Пикардийцем, Нормандцем, Бретонцем, Шампанцем, Бургундцем и Парижанином. Эти герои не были грубыми, необразованными солдатами, в соответствии со стереотипами. Годар д’Окур вывел их в образе военных философов, образованных и заинтересованных в продвижении Военного просвещения через основание академии военной истории. Миссия этой академии заключалась в том, чтобы отследить храбрые поступки рядовых сослуживцев и демократизировать Славу, богиню неравную и несправедливую в своей благосклонности:

Слава… гордая Богиня, которая всегда марширует над нами; она ласкает всех наших вождей, резвится вокруг них, составляет список их имен, который передает Известности, чтобы разнести их по всей вселенной; но она не обращает своего взора на нас; кажется, мы не достойны ее.

Эта горделивая богиня еще более несправедлива, ибо знает, что обязана всем нашему оружию; она состоит из крови нашей жизни, подвергаемой опасности; она рождается в наших победоносных эскадрах, на телах наших пораженных врагов, но не успеет эта неблагодарная увидеть дневной свет, как навсегда оставляет нашу грудь и летит к нашим предводителям с единственным желанием обессмертить их и приписать их храбрости то, что гораздо чаще в действительности является результатом нашей храбрости [Godard d’Aucour 1745: 19–21][265].

Эта критика быстро перерастала в радикальное заявление о героизме и мужестве рядового солдата, утверждение его превосходства над офицером-дворянином:

Я вовсе не предлагаю отнять положенный им почет у офицеров. Мне известно, что они часто отдают свои жизни, первыми маршируют навстречу опасностям и ведут нас; но если слава – награда за их мужество, почему ту же награду не получаем в ответ мы? Наши жизни, разве они не столь же ценны, что и жизни офицеров?

Осмелюсь заявить, что мы заслуживаем большего, чем они, потому что нашими действиями управляет лишь храбрость, а не награда, страх унижения, надежда получить блестящее звание и прославленное имя, как для офицеров. У них десяток причин отдать свою жизнь в бою, а у нас всего одна, и все же мы тоже отдаем свои жизни [Ibid.].

В этих рассуждениях Годар д’Окур перевернул моральную и героическую иерархию с ног на голову, показав, что военная служба рядового солдата рождается из чистой храбрости и абсолютно бескорыстна по сравнению со службой офицера, который сражается ради личной выгоды. Слава, как и французская корона, которая не давала солдатам, иностранцам и протестантам доступа к престижным наградам, например ордену Святого Людовика, была спесивой, несправедливой и субъективной.

В ответ на такую несправедливость Парижанин предложил основать военную академию, задачей которой было «сообщать о belles actions [прекрасных поступках] наших младших героев, о которых газеты никогда не говорят». Целью академии было превозносить храбрость отдельных солдат и помогать общественности понять, что солдаты – не злодеи или безличные, безымянные пешки в игре, а личности с семьями, региональными различиями, заслугами и гордостью. В своих публикациях академия буквально вписывала героев младших званий в историю, отмечая их скромные семьи в качестве династий военной чести наряду с семьями noblesse depee. Для этого она упоминала имя и фамилию каждого героя и записывала информацию о его семье,

…так чтобы, если у них есть братья или маленькие племянники, они могли рассказать, что их родственник стал сержантом во время того или иного события или в силу того или иного подвига, и, как и любые дворяне, могли с удовольствием упоминать в разговоре, как, когда и почему их предок получил жезл маршала Франции [Ibid.: 23].

Годар д’Окур вызывающе и открыто критиковал поэму Вольтера и предлагал изменить предосудительный подход philosophes к прославлению победы в битве при Фонтенуа. В третьей части романа Парижанин читает своим коллегам-академикам собственное стихотворение, куда включает строки из поэмы Вольтера, но заменяет имена всех офицеров-дворян на имена рядовых солдат и младших офицеров. В соответствии с миссией академии описание каждого из этих героев содержит в сносках биографический очерк, который увековечивает его личность, родословную и потомков. Как показывал Годар д’Окур, эти семейные генеалогии так же прослеживаемы и зачастую так же заметны с позиции военной службы, как и генеалогия любого знатного офицера. Солдат по фамилии I’Esperance («Надежда») указан как «четвертый с тем же именем, из одного города и семьи, который служит в том же полку на той же войне и который боролся так же упорно, как и его родственники. Да сохранит Бог его и их жизнь» [Ibid.]11. Прославление героев младших чинов уже началось к тому времени, как аббат Габриэль-Франсуа Койе (1707–1782) опубликовал в 1756 и 1757 годах свои книги о noblesse commergante (торговом дворянстве), а аббат Пьер Жобер (ок. 1715 – ок. 1780) написал в 1766 году “Eloge de la roture” («Похвалу простолюдинам»).

Поддержка демократизации героизма стала объектом довольно широкой критики, в которой общее осуждение воинов и военных героев стало резко возрастать начиная с Войны за испанское наследство. Критика нравственности и истинной ценности традиционного героя – солдата по подобию гомеровского архетипа – брало начало в исторической традиции. В эпоху Возрождения Монтень выражал свое предпочтение Сократу (умер в 399 году до н. э.) перед Александром Македонским (356–323 годы до н. э.) и поддерживал антихюбристическую теорию величия, [266] ограниченного человеческими возможностями; honnête homme в противовес герою. Моралисты XVII века, особенно Лабрюйер и Франсуа де Ларошфуко, подчеркивали различие между heros и grand homme: по их мнению, последние обладали более широкими навыками, в то время как первые специализировались лишь в военном деле. Фенелон осудил обманчивую военную славу с христианской точки зрения.

Эти авторы формировали тематическую основу для своих последователей XVIII века, пусть и с язвительностью и регулярностью, не имевшими аналогов во французской истории[267]. Другой Руссо, поэт Жан-Батист (1671–1741), выразил ярость, с которой многие унижали и даже демонизировали образ военного героя. В своей «Оде к Фортуне» 1723 года он писал:

Как почтить могу я Силлу,

Пеплом зря