Одна откровенная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен

Я вырываюсь из рук своего мужчины и крепко прижимаю кончики пальцев ко лбу, пытаясь пробиться сквозь туман бушующей в моей голове паники.

— Мои ключи, — выпаливаю я. — Я их не взяла.

Уильям издает звук, похожий на смех, привлекая внимание.

— Займись делом, Харт.

Хмурюсь, глядя на Миллера. Он, закатив глаза, лезет во внутренний карман.

— Говорил же, что нам нужно разобраться с системой безопасности, — ворчит он, доставая кредитную карточку.

— Нан, наверное, сама пригласила его войти! — огрызаюсь я, но он не одаривает меня презрительным взглядом; просто просовывает карточку между деревом у замка и слегка покачивает ее. Проходит буквально две секунды, и дверь открывается. Тут же буквально пролетаю мимо него.

— Воу, — Миллер останавливает меня и прижимает к стене, — черт побери, Оливия. Нельзя просто ворваться туда, как танк! — заявляет он приглушенным шепотом, удерживая меня на месте одной рукой, а другой пряча карточку обратно в карман.

— Хорошо, давай тогда дождемся, когда бабушка начнет кричать. Хорошая идея?

— В точности, как мать, — бормочет Уильям.

Возмущаюсь и поворачиваюсь к нему. Брови изогнуты. Взглядом он говорит: «Да, ты меня слышала, Хочешь поспорить?» Ненавижу его.

— Дай мне попасть к бабушке, — шиплю я, прожигая взглядом Уильяма.

— Прекрати дерзить, Ливи, — предупреждает Миллер, — сейчас не время.

Он отпускает меня и начинает приводить в порядок, таким образом ища успокоения. Но я не позволяю. Отмахиваюсь и ненавижу себя, когда сама заканчиваю то, что он начал. Убираю волосы с лица и поправляю платье. Затем меня берут за руку и тянут внутрь.

— Кухня, — говорю я, толкая его в коридор. — Он собирался заварить чай.

Как только произношу эту информацию, раздается громкий грохот и кто-то движется по коридору в нашу сторону. Подпрыгиваю, Миллер ругается, а Уильям проходит мимо нас. Не могу заставить себя пошевелиться. Миллер идет за ним, а потом и я. Страхи только усиливаются.

Оказываюсь на кухне, врезаюсь в спину Миллера, а затем обхожу его. Оглядываю открытое пространство, ничего не вижу, только Уильяма, тупо уставившегося в пол. Мои глаза прикованы к нему. Наблюдаю за всеми изменениями в его мимике. Мой разум не готов противостоять тому, что привлекает его внимание.

— Черт возьми!

Вежливое ругательство бабушки пробивается сквозь стену страха, и мой взгляд медленно опускается на пол, где она стоит на четвереньках с совком и щеткой, сметая рассыпанный сахар и разбитую тарелку.

— Отдай его мне! — Из ниоткуда появляется пара рук, борющихся с ее пальцами. — Я же говорил тебе, глупая старая женщина. Я главный! — Грегори выхватывает сковородку из рук Нан и сердито смотрит на Уильяма. — Все в порядке, старина?

— Да, — отвечает Андерсон, переводя взгляд с Нан на Грегори, — а что происходит?

— Она, — Грегори указывает веником на Нан, и бабушка отбивает его прочь от себя, — не делает то, что ей говорят. Подними-ка ее.

— Ради всего святого! — восклицает Нан, хлопая себя ладонями по коленям. — Посадите меня обратно в тюрьму, которую называют больницей, потому что вы все сводите меня с ума!

От переполняющего облегчения мое тело словно превращается в кашу. Перевожу взгляд на Грегори. Он смотрит на Уильяма. Серьезно.

— Ты должен помочь ей.

Андерсон тут же приходит в движение.

— Ну же, Жозефина.

Ощущаю себя немного бесполезной, пока наблюдаю за ними. Испытываю облегчение, смятение и беспокойство. Чарли как будто тут и не было. Я не выдумала этот звонок и определенно не выдумала бабушкин щебечущий тон на заднем плане. Если бы не красноречивый взгляд, которым Грегори только что одарил Уильяма, я бы усомнилась в собственном здравомыслии. Но я заметила. Он был здесь. Но ушел? Грегори выглядит испуганным, но почему Нан ведет себя так, будто ничего не произошло?

Вздрагиваю, ощущая скользящее по руке мягкое тепло, и смотрю вниз. Миллер обхватывает мой голый локоть. Только теперь я задаюсь вопросом, куда делись красноречивые признаки внутреннего фейерверка. Я чувствовала их очень давно. Они были заглушены капризностью.

— Может, и стоит, — говорит Миллер, возвращая меня на кухню, где Нан уже на ногах, а Уильям обнимает ее за плечи.

Откашливаюсь от комка в горле и подменяю Уильяма, уводя бабушку, в то время как Грегори, я уверена, будет рассказывать о недавних событиях. Когда мы входим в комнату и устраиваемся на диване, замечаю, что телевизор выключен. Вспыхивает четкий образ в голове. Бабушка сидит с пультом в руке, прислушивается, в то время, как Грегори открывает дверь Чарли.

— Нан, никто не заходил?

Я принялась укутывать ее одеялом, стараясь не встречаться взглядом.

— Ты думаешь, я глупая, как пробка?

— С чего ты взяла? — удивляюсь я и тут же жалею. Единственная тупица тут — это я. Никто другой.

— Я стара, дорогуша, но не глупа. А вы все думаете иначе.

Сижу на краю дивана и тереблю бриллиантовое кольцо, глядя на него сверху вниз.

— Мы не думаем, что ты глупа, Нан.

— А стоило бы.

Краем глаза вижу бабушку, сидящую с ладонями на коленях. Дальнейший спор оскорбит ее. Не представляю что, по ее мнению, Нан знает, но могу гарантировать, что правда гораздо страшнее.

— Мужчины на кухне обсуждают моего гостя. Наверное, придумывают, как избавиться от него.

Бабушка делает паузу, ожидая, что я повернусь к ней. Но я не делаю этого. Не могу. Ее заключение ошеломило меня. И я понимаю, она еще не закончила. Не стоит ей видеть мои широко распахнутые от шока глаза. Это только подтвердит ее догадки.

— Потому что он пугает тебя.

Сглатываю и зажмуриваюсь, продолжая вертеть кольцо на пальце.

— Его имя Чарли. Грязный сукин сын, — произносит бабушка.

Я в ужасе поворачиваюсь к Нан.

— Что он с тобой сделал?

— Ничего. — Она берет мою ладонь и сжимает ее, успокаивая. По непонятной причине это срабатывает. — Ты знаешь меня, Оливия. Никто не сможет навредить такой милой несведущей старушке, как я. — Бабушка легко улыбается, чем вытягивает из меня ответную улыбку. Просто смешно, что мы улыбаемся в такой ужасной ситуации. — Такой глупой, как пробка, мне.

Меня поражает ее хладнокровие. Она права в своих предположениях. Сомневаюсь, радоваться мне или ужасаться. Да, есть некоторые пробелы, которые я не собираюсь восполнять. Но суть бабушка уяснила. А большего ей знать не надо. Не хочу делать настолько большую глупость, как рассказывать Нан обо все тонкостях. Поэтому молчу, размышляя о дальнейших действиях.

— Мне известно гораздо больше, чем тебе хотелось бы, моя дорогая девочка. Я так старалась не допустить того, чтобы ты познакомилась с грязью Лондона. Мне очень жаль, что ничего не вышло.

Морщусь, а бабушка успокаивающе гладит мою ладонь.

— Ты знаешь об этом мире?

Она кивает и делает глубокий вдох.

— В тот момент, когда я увидела Миллера Харта, я заподозрила, что он может быть связан с этим дерьмом. Уильям, появившийся из ниоткуда, когда ты сбежала в Америку, только подтвердил мои подозрения, — произносит бабушка, а я, потрясенная таким признанием, отшатываюсь.

Она подтолкнула меня к Миллеру. Тот ужин, да и все остальное — бабушка поощряла все это. Прежде чем я успеваю усомниться в ее мотивах, Нан продолжает говорить:

— Но впервые за целую вечность я увидела жизнь в твоих глазах, Оливия. Он подарил тебе жизнь. Я не смогла бы забрать ее у тебя. В моей жизни уже была девушка с исчезнувшим огнем в глазах. Тогда меня это опустошило. И не смогу пройти через это снова.

Впечатление, будто сердце уходит в пятки. Догадываюсь, что бабушка скажет дальше, но не уверена, что готова это услышать. Глаза наполняются болезненными слезами. Мысленно умоляю Нан быстрее закончить мысль.

— Эта девушка — твоя мать, Оливия.

— Пожалуйста, остановись, — всхлипываю и пытаюсь подняться, чтобы сбежать, но бабушка крепко удерживает меня. — Нан, пожалуйста.

— Эти люди отобрали у меня всю семью. Они не смогут забрать и тебя, — произносит она уверенно. Непоколебимо. — Позволь Миллеру сделать то, что он должен.