Свободный человек - Светлана Юрьевна Богданова

пианино, кто-то пытался распеться перед очередным самодеятельным вечером, раздался далекий смех, эсперантисты собирались на концерт. Володенька извинился и направился в зал. А там, сделав несколько неловких кругов, задел игравшего на пианино приземистого и юркого адвоката Анисимова, и тот почему-то сам извинился перед Володенькой, а Володенька смутился, покраснел и лишь кивнул. Наконец ему удалось настичь Южелевскую между рядами, он поздоровался, не глядя, и деловито забрал у нее листовки. Фаина улыбнулась и спросила: «Вы желаете сами раскладывать?»

«Желаю», – твердо ответил Володенька и принялся быстро и небрежно метать листовки на кресла.

«Нет, Владимир, так – не надо, давайте лучше я», – мягко сказала Фаина и аккуратно выхватила листовки у него из рук. Он встал как вкопанный. Затем медленно взял одну из листовок с кресла и стал читать вслух: «Русско-эсперантский словарь. Составители: Н. В. Корзлинский, Р. Г. Менцель, Г. И. Смирнов, А. А. Ступин. Просмотрен доктором Львом Заменгофом…»

«Владимир, вы читали последний номер „Ла Ондо дэ Эспэранто“1? Видели там отчет о конгрессе в Санкт– Петербурге?» – вдруг поинтересовалась Фаина.

«Нет, еще не видел. А у вас он уже есть?»

«Я видела самый первый экземпляр, Александр Андреевич показал», – с гордостью произнесла она.

«А вы можете мне показать?»

«А вы придете к нам в субботу на обед? Тогда покажу!» – вдруг звонко воскликнула Фаина, рассмеялась и принялась особенно быстро раскладывать оставшиеся листовки.

Володенька смотрел на ее темные волосы, ее невозможное сияющее синим платье и думал, неужели такое возможно, они знакомы всего несколько недель, и вот он уже собирается к ней в гости.

«П-приду, – наконец, выдавил он из себя. – Т-только…» – он смутился.

«Что?»– Фаина посмотрела ему в глаза своим таинственным добрым взглядом. – Ну, что?»

«Т-только я теперь сделался вегетарианцем», – сказал он.

«Вегетарианцем? А что это?» – удивилась Фаина.

«Ну, это как пост… Я пощусь… все время», – пояснил Володенька.

«А! Желаете вести аскетичную жизнь! – улыбнулась она. – Что ж… Мы что-нибудь придумаем. Приходите, мы живем, конечно, не в центре, на Сивцевом Вражке… Но все равно, дом очень хороший, да и сестра моя будет рада, она любит гостей…»

9

С годами пришло знание о нем, и образ его, который мог бы таять, стал лишь более объемным и четким. Упоминание прадеда в старинных адресных книгах, которые можно было найти в Интернете, его фамилия, то и дело мелькавшая в мемуарах эсперантистов начала прошлого века, наконец, сайт «Мемориала», где есть специальная страница, посвященная прадеду, – все это стало медленно проявляться в моей жизни, как будто бы кто-то таился под водой, набрав полные легкие воздуха, и вот наконец он медленно стал выпускать этот воздух, и на поверхности показались пузыри, свидетельствующие о последнем вздохе и о том, что вздох этот все-таки еще не завершен и тот, затаившийся под водой, еще жив, его еще можно вытащить на поверхность.

И однажды в моих руках оказалось нечто удивительно материальное. Это была книга, некогда принадлежавшая прадеду, называлась она «Вегетарианский стол». Сборник сезонных рецептов, опубликованный, в 1908 году.

Книга была отмечена именным экслибрисом с надписью «Библиотека В. А. Оттесен» и изображением моря и фрагмента старинного викингского корабля. На форзаце оказалась надпись, сделанная на эсперанто рукой прадеда: «Моей дорогой подруге. Чтобы больше не ошибалась. 21 мая 1911 года. В. Оттесен».

Чем дольше я разглядывала эту книгу, этот почерк, тем больше я понимала Володеньку. Он был слишком серьезен, он желал учиться и учить, именно поэтому он стал «пионером» Сахарова и первым сдал экзамен на звание преподавателя эсперанто. Именно поэтому он оказался в рядах толстовцев, именно поэтому он в конце концов погиб.

Но в далекую весну 1911 года он действительно побывал у сестер Южелевских, которые специально для своего необычного гостя приготовили торжественный обед по рецептам из книги Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам». По-видимому, они не обратили внимание на главу «Стол вегетарьянский», но следовали тем рецептам, которые в книге были обозначены как «постные». Итак, на закуску у них был форшмак, на первое – простая уха из ершей и окуней с картофелем, и лишь второе блюдо Володенька, отказавшийся от рыбы, смог отведать: чечевицу с грибами. Сестры Южелевские крайне смутились из-за того, что их гость не пожелал попробовать весь обед, в разговоре то и дело повисали неловкие паузы, и в конце концов, выпив чаю, Володенька ушел, ощутив такое невозможное облегчение, какое бывает, когда все совершается вовремя. Впрочем, Фаина тоже обрадовалась уходу сложного гостя, хотя то очарование, которое они испытывали друг к другу, еще долго их терзало. В Обществе они виделись мельком, и каждый раз на обоих накатывало сильнейшее волнение. Они почти не разговаривали, но смотрели друг на друга тем долгим и грустным взглядом, которое свойственно людям, пережившим любовный катаклизм.

И все-таки он надеялся, что ему еще представится возможность сблизиться с Фаиной. А потому однажды отправился в Трехпрудный переулок и в маленькой книжной лавочке приобрел эту книжку, для него тогда не дешевую, стоившую целых шестьдесят копеек: «Вегетарианский стол». По своему обыкновению он решил подготовиться к встрече с Фаиной, а потому заранее сделал надпись: «Моей дорогой подруге. Чтобы больше не ошибалась». Он представлял себе, как она возьмет книгу и, исполненная благодарности, снова позовет его на обед. Вместе они будут увлечены новыми вкусами, они будут обсуждать вегетарианские изыски, этические взгляды Толстого и эсперанто. И станут наконец друзьями.

А тем временем наступило лето, все семейство собралось на дачу, паковали вещи, а затем снарядили несколько повозок, чтобы уже до осени в Москву не возвращаться. На даче Володенька много читал, много тосковал, и в конце концов не выдержал и поехал в город. Там он заглянул в Общество эсперантистов, которое располагалось теперь в Лубянском проезде, но там никого не было, все разъехались по делам. Сахаров почему-то отправился в Казань, в магазине был один лишь приказчик, да и тот, новичок, толком не знал, где все и когда вернутся. Затем Володенька – скорее уже только для того, чтобы оправдать свою поездку, – пошел в университет, но и там было пустынно: ни преподавателей, ни студентов, один скучающий гардеробщик, прямо за стойкой гардероба попивавший чай и листавший «Ниву».

Чем себя занять, Володенька не знал, а потому на следующий день отправился назад, за город.

Осень 1911 года Володенька ждал, как ждут обыкновенно Рождество. И вот, она наконец пришла, обмазала Тверскую слякотью, обложила листьями, залила ледяными дождями. Оттесены приуныли, и лишь один Володенька был энергичен и счастлив. Бегал в университет и к эсперантистам, готовился