Морозные узоры: Стихотворения и письма - Борис Садовской

СВАДЬБА ЗИНЫ

Ода

О ты, божественная ЗинаИз Краснопольския орды,Которой мудрости пучина,Открыла верные следыЕму, путейцу-инженеру,Усахарить мамашу ВеруТебя с ним браком сочетатьИ, дом отдав со дщерью купно,Червонцев куш довольно крупныйВ бумажках новых отсчитать.

Умолкни, лесть, низвергнись, злоба.Теперь поет любви свирель.Уж в стиле чистого Jacob'аСтрогают плотники постель.В махровых розах гобелены,Под фонарем зарделись стены,Горой приданое лежит.Не счесть до завтра кофт и юбок,И близ воркующих голубокМамаша счетами стучит.

Сияют свечи в институте,Сияют Зина и жених.При сей торжественной минутеМамаша обнимает их,Из-под очков слезу роняет,Купоны быстро обстригаетИ Зине за ворот сует;Супруг, потупясь, стоя рядом,Их провожает грустным взглядомИ к алтарю, вздохнув, идет.

Весь наш beau mond нижегородскийОбряд торжественный почтил,И даже князь ЗвенигородскийНа нем свой смокинг обновил.Корнет Алеша, Горсткин Рася,Наташа, Лиля, Аня, Ася.К ним «Ангел» пухленький слетелС супругом в лаковых ботинках.Застыли все, как на картинках,И ждут, чтоб дьякон заревел.

У алтаря сам Предводитель,Румянясь, изгибает стан,А сзади – равнодушный зритель –Стоит задумчивый Голан.«Исайю» дружно грянут хоры.Зизи, клоня с восторгом взоры,За фалду держит жениха.Так совершилось обрученье,Златых колец сомкнулись звенья,Несите хмель и петуха!

Огни горят в осеннем мраке.Стреляют пробки здесь и там.И дряхлый дедушка во фракеРазносит брагу по гостям.И новобрачный в сени прянул.Оркестр матчиш со треском грянул,Спич Анатоль провозгласил.Пусть горько пить – лобзанья жаркиПовисли на дверях кухарки.И на гостей Карошка взвыл.

Уж пышный пир к концу подходит,От браги дремлет Обтяжнов.Корнет давно с гитарой бродит,И даже дедушка готов.«Ex-Ангел» смотрит на супруга,И оба поняли друг друга:Перчатку вынул педагог.Пора домой. – И понемножкуОна кладет условно ножкуНа лакированный сапог.

Они ушли, за ними гости.На поезд вся толпа спешит.Карошка на столе жрет кости,В передней дедушка храпит.Летят по мосту на резине.Супруг прижался нежно к Зине,И грянул зычный поцелуй.Рысак шарахнулся к перилам,Проснулись Васенька с Кириллом,Кричит извозчик: «Не балуй!»

А дальше? Дальше то, что было:Купе в вагоне, Гименей,С утра халаты, пудра, мыло,Запасы кофе, сухарей,Любовь, обед, восторги, ужин,Купонов новых много дюжим,Jour'fix'ы, шляпки, вечера,Младенцы, карты, суп, бисквиты,Приемы, взятки и визиты,Et cetera, et cetera…

<ПАРОДИЯ НА СЕРГЕЯ СОЛОВЬЕВА>

Пихты стоят пирамидами,Слышу я чтение Канта.Там за окошком всё «ми» да «ми» –Скучная трель музыканта.

О музыкант, не жалей, томиГаммами сердце Сергея!Свиньи захрюкали флейтами,Тучная добрая Гея.

Тщательно запер все двери я:Нет ли шагов осторожных?Перехитрю ж я ВалерияВ рифмах изысканно-сложных.

<ГНЕЗДО «МУСАГЕТА»>

Нового много в Москве по началу десятого года,В литературных кругах нового много в Москве.В корчах скончались «Весы», истомленные злою чахоткой,Брошены магом своим, в корчах скончались «Весы».Пляшет веселый Бальмонт канкан по парижским бульварам,Старой Москве изменив, пляшет веселый Бальмонт.Мрачен, спокоен и мудр, дружит с Кизеветтером Брюсов,Завтракать ходит к Лурье, мрачен, спокоен и мудр.Новою жизнью кипит им на смену гнездо «Мусагета»,С Гоголем рядом оно новою жизнью кипит.Там Кожебаткин ведет с Ахрамовичем долгие счеты,Нового руль корабля там Кожебаткин ведет.Ходит туда Соловьев поправлять корректуры «Апреля»,Дев полновесных певец ходит туда Соловьев.Пαvτα ρει[14] Гераклита излил на страницы НилендрИ, торжествуя, изрек: и на земле παvτα ρει.Други, за дело пора: уж Дмитрий прибил занавески,С Метнером Белый грядет: други, за дело пора.

<ЭКСПРОМТ О «БРОДЯЧЕЙ СОБАКЕ»>

Прекрасен поздний час в собачьем душном крове,Когда весь в фонарях чертог сиять готов,Когда пред зеркалом Кузмин подводит брови,И семенит рысцой к буфету Тиняков.Прекрасен песий кров, когда шагнуло за ночь,Когда Ахматова богиней входит в зал,Потемкин пьет коньяк и Александр ИванычО махайродусах Нагродской рассказал.Но вот уж близок день, уж месяц бледноокий,Как Конге, щурится под петушиный крик,И шубы разроняв, склоняет ОдинокийШвейцару на плечо свой помертвелый лик.[15]

TCHUKOWIANA

С Куоккалою не был я знакомДо сей поры, как в первый раз увидел«Пенатов» Репина: счастливый дом(И комара художник не обидел!).Чуковский здесь гуляет босикомИ сочиняет он, на пляже сидя.Сюда, сюда, в счастливый край морскойПримчался я, писатель Садовской.

Поэме сделано прекрасное начало,Так надобно ее мне продолжать.Поэм написано уже немало,Так отчего ж одной еще не написать?Лети перо, прелестное мокало!Чернила есть, а кончатся они –Есть лавка близко, где усталойБорисовой влачатся музы дни.

Поэт без музы – что жена без мужа.Одна бесплодная, другая во плотиБывает муза, – с этим не шути,Чтобы судьбой твоей не стала лужа.Весна пришла, пропала стужа,И Садовской влюбиться должен днесь.В кого, в кого? Свой лоб натужа,Он тщетно ищет, забывая спесь.

Ах воспарю ль на острый верх ОлимθаА lа Сергей Михалыч Соловьев,Склоню ль чело к дыханью Ccazvkθa,Все не услышит сердце тайный зов.Один цветок, одна мне Муза – Нvмфа,И перед ней склониться я готов,Хоть муж ея, пиита Городецкий,Зело мой слух задел октавой детской.

Ах, ложно-классики! Казацкой плетиЖелал бы я их испитым задам!Собаку съели в рифмах, но в сюжетеНе знают толку, как в штанах Адам.Пусть задевают слух октавы эти:Они летят. Борис уже влюблен.Моя жена прекрасней всех на свете,Но всех ли, всех прекрасней он?

И все-таки не выдержал октавыТяжелозадый, свежий акмеист!Пробьется классик сквозь твои заставы,Испустит акмеисту в ухо свист.Твои октавы – кактусы, агавы.Октава классика – лавровый лист.А кто тут прав, Сергей или Садовский,Пускай рассудит наш зоил Чуковский.

Довольно! Так нельзя! Не для того бумагуКроил я и клеил, сшивая альманах,Чтоб вы себе в зады втыкали злобно шпагуИ спорили о женах и штанах!Опомнитесь! Я к вашему же благуНапомню вам, кого воспеть в стихах:Меня! Меня! Или забыли спьяна,Что сами ж назвали поэму «Чуковьяна».

Скорей же за перья, пииты,Прославьте Корнея скорей:Пишите:«Корней знаменитый,Великий, могучий Корней…»

С. ГОРОДЕЦКОМУ И Н. ГУМИЛЕВУ