Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев

вернулся домой через две недели рано утром, когда в квартире все еще спали. Алексею Ивановичу со сна показалось, что к ним пришел посторонний человек. Он пощипал себя за руку, протер глаза и, убедившись, наконец, что перед ним стоит родной сын, позвал его:

— Что, как чужой у двери выставился? Проходи. Садись.

Иван и на самом деле изменился. На нем не было визитки, в которой он ушел 27 сентября из дома. Вместо пиджака на плечи поверх рубашки была наброшена суконная куртка. Не оказалось на сыне и брюк. Их он, по всей видимости, поменял на шаровары, снятые с гигантского роста мужчины. Исчезли и туфли. Иван был одет в сапоги, явно не его размера.

Сын осунулся. Щетина клочьями торчала с подбородка и некогда румяных щек. Алексей Иванович, осматривая Ивана, находя в нем перемены, боялся заглянуть в глаза. Когда же он поднял на сына взгляд, его болезненное состояние, его душевные муки, переживания, разом отринулись — перед ним стоял все тот же уверенный в себе Иван.

— Мы проиграли, но мы победили, — сказал он хрипло и словно подкошенный сел на стул.

— Ты был там? — Травин побоялся назвать вслух Петропавловскую крепость.

— Там, — тихо сказал Иван, повел плечами, словно готовясь к бою, и уже уверенно продолжил: — Я с малых лет видел, как ты бьешься за справедливость, ходишь по судам, пишешь письма к людям, представляющим власть в стране. Ты много работаешь и хорошо работаешь, я это видел. Но мы не живем лучше. Живут лучше другие, которые обманывают тебя, которые не боятся судов и твоих писем. Извини, но я без твоего спросу читал ответы на твои прошения. Они издевались над тобой, чувствуя свое превосходство. Больше всего меня возмутили письма из Академии художеств. Я не думал, что люди искусства — профессора, академики — могут уподобляться обычным лавочникам. И если я выступил против власти, несправедливости, то я пошел против нее не только за себя, за студентов, но и за тебя и таких, как ты.

— Против силы должна быть сила. А что эти ваши выступления? Один пшик, — покачал головой Алексей Иванович, с горечью понимая правоту размышлений сына.

— Вы говорите, а сами своим словам не верите, папаша, — попытался подняться со стула Иван, но, скривив лицо от боли, опустился снова. — Неправильно говорите, наши выступления уже имеют результаты. К нашим требованиям прислушались. Я участвовал в переговорах и видел, чувствовал — они уже боятся нас.

— А теперь… — он хотел поинтересоваться у сына, что будет у него с учебой. Не выгонят ли его из университета, но в разговор вмешалась жена, все это время наблюдавшая за ним и мужем.

— Ты сначала сына дай покормить, а потом пытай, — со стоном выкрикнула она.

Не сказав больше ни слова, Татьяна бросилась на кухню. Скоро оттуда послышался грохот посуды, а спустя еще несколько минут от стола, стоявшего посреди комнаты, потянулись ароматные запахи борща.

Глава восьмая. С одобрения императора

Обед в семье Травиных подходил к концу. Младшая Катерина допивала чай вприкуску с пряником, не отрывая взгляда от блюдца. Авдотья, смахнув в ладошку со скатерти хлебные крошки и бросив их в рот, с нетерпением посматривала на сестру, понимая, что из-за нее она не может покинуть стол и заняться вязанием. Петр, он закончил обедать первым, положив нога на ногу, смотрел в окно, следя за падающими снежинками. И только Иван, так и не прикоснувшись ни к борщу, ни к картошке, хмуро глядел перед собой.

Алексей Иванович остановил взгляд на жене. Вот она подобрала кусочки хлеба, выпавшие из плетеной корзинки, и сложила обратно. Погладила по голове Авдотью и что-то прошептала ей на ухо. Взгляд ее наткнулся на Ивана, и Татьяна помрачнела. Плотно сжались ее пухлые губы, образовав тонкую полоску рта, напряглись щеки, скрыв сотни мелких морщинок.

Травин сегодня специально задержался дома. Дети давно выросли и понимали, в каком бедственном положении находится семья. Они не имели, как прежде, на выходной и праздник своих монет для покупки сладостей. Новая одежда и обувь не покупалась: часто сами девочки штопали свои платья и штаны братьев, туфли же отдавались сапожнику, который накладывая очередные заплатки, горестно вздыхал о нелегкой судьбе соседей.

Нужда стала ощущаться, как Травины в прошлом году продали за долги магазин москательных товаров. Перед сделкой он пришел в лавку рано утром и долго ходил по небольшому помещению, трогая товары, лежавшие на полках, стулья, счеты, листал книгу прихода и расхода. В двери заглядывали покупатели. Он, виновато улыбаясь, объяснял им: магазин скоро откроется, они смогут получить товар от другого хозяина. Когда самые любопытные начинали допытываться, дескать, почему у другого хозяина, он беспомощно разводил руками и говорил: «Такова Божья воля».

«Им так не скажешь», — подумал Алексей Иванович, вглядываясь в лица притихших детей.

Прежде чем решиться на откровенный разговор с детьми, он многое передумал. Травин умел писать слезные письма в Академию художеств. Он мог унизительно просить поддержки у профессоров. В семье Алексей Иванович, даже в самые трудные времена, держался молодцом, бравировал, приукрашивая свое положение в обществе.

— Дети мои, — наконец промолвил Травин и перевел взгляд на жену, пытаясь найти у нее поддержку.

Татьяна сидела, опустив глаза. Ее прямое худенькое тело застыло в ожидании. Руки, положенные, словно плети, на стол, едва-едва перебирали кончики пальцев. Не дождавшись, пока жена посмотрит на него, одобрительно кивнет или скажет что-то ободряющее, Алексей Иванович продолжил:

— Вы уже взрослые и должны понимать: ваш папаша состарился и не может, как прежде, работать, обеспечивая один благоденствие всей семьи. Нет-нет! — воскликнул он, замечая настороженные взгляды Авдотьи и Екатерины. — Я вовсе не хотел сказать, что отказываюсь дальше работать. Я буду как и прежде прилагать усилия для исполнения своих обязанностей. И, возможно, очень скоро получу выгодный заказ, на исполнение которого возьму с собой Ивана и Петра. Но прежде чем это произойдет, нам надо на что-то жить. Как облегчить ситуацию, где отыскать дополнительные средства — вот об этом я и хотел сейчас с вами поговорить.

Став художником, после завершения учебы в Академии художеств я получил личное почетное гражданство, дающее мне право на свободное передвижение, освобождение от телесных наказаний, принудительных работ, рекрутской повинности, подушного налога и других утеснений. Получив звание назначенного в академики, теперь на ближайшем рассмотрении моего прошения буду принят в академики. Это даст вам право самостоятельно по праву наследия стать почетными гражданами. Как видите, будущее у