Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция - Виктор Михайлович Холодковский

левых — 3. Хёглунд, О. Гримлунд и норвежец Э. Ниссен — в начале февраля побывали в революционной Финляндии, участвовали 9 февраля в заседании Совета Народных Уполномоченных, передали приветствие от шведского пролетариата рабочему классу Финляндии и по возвращении в свои страны рассказали правду о том, что там действительно происходит. По Швеции прошла волна митингов протеста против интервенционистских намерений шведских «активистов». В резолюциях, принятых после докладов, организованных левыми социалистами, шведские рабочие выражали солидарность с революционным финляндским пролетариатом и требовали от правительства невмешательства в дела Финляндии. Так, на большом митинге в Гётеборге 6 февраля после доклада «Рабочие Швеции и финляндская революция» было принято решение: энергично препятствовать вмешательству Швеции во внутренние дела Финляндии и призвать пролетариат Швеции в случае несоблюдения правительством нейтралитета начать всеобщую забастовку».

На большом рабочем митинге протеста против насилий белофиннов, состоявшемся в народном доме Стокгольма 28 апреля, после докладов 3. Хёглунда и Ф. Стрёма была принята резолюция, в которой говорилось: «Собрание выражает свою симпатию и полную солидарность с пролетариатом Финляндии и его героической борьбой за социальную революцию... Собрание клеймит зверские массовые казни пленных финских и русских рабочих, мужчин и женщин, как позорные действия, не имеющие параллели в истории северных стран и сравнимые лишь с массовыми повешениями русских революционеров Николаем Кровавым и массовыми убийствами французских коммунаров генералом Галифе. Собрание клеймит призвание в Финляндию германских войск как предательство в отношении независимости Финляндии и позорную продажу свободы страны палачу Европы. Собрание заявляет, что реакционные планы буржуазных классов Финляндии — относительно введения монархии, отмены всеобщего избирательного права, установления милитаристского режима, ликвидации свободы печати и превращения рабочего класса в бесправный класс париев — должны побудить демократию и рабочее движение всего мира на международную борьбу против бесстыдной финской буржуазии и ее тирании; и эта борьба не закончится до тех пор, пока Финляндия не будет освобождена от своих палачей и все права финляндского рабочего класса не будут целиком восстановлены. Да здравствует борющийся пролетариат Финляндии! Долой палачей и тиранов Финляндии!».

Но шведские рабочие не ограничивались резолюциями и словесными протестами. Они отказывались выполнять военные заказы для белофиннов, оказывали финским рабочим материальную помощь. Стокгольмские швейники отказались шить одежду, которая предназначалась для белофиннов. Газета левых социалистов «Политикен» призвала рабочих Швеции последовать примеру швейников столицы и сорвать попытки оказания помощи белофиннам. В середине февраля рабочие военных заводов в Вестерё, узнав о поступлении новых заказов, заподозрили, не от белофиннов ли они, и постановили выяснить, откуда поступили заказы. Созданный шведскими левыми с целью агитации Территориальный совет рабочих обратился к рабочим с призывом создавать местные советы и группы защиты, чтобы не допустить вмешательства Швеции в дела Финляндии. Шведская почта отказалась пересылать эти воззвания, так как они заканчивались словами: «Да здравствует революция!». А белофинская газета «Илкка» сообщала, что в Хапаранде и на крупных лесопильных заводах Северной Швеции велась агитация за создание отряда в 6 тыс. человек в помощь финским красногвардейцам. Предполагалось, что отряд вторгнется в северную Финляндию, чтобы оттянуть силы белых с юга». Шведские власти, сочувствовавшие белофиннам, естественно, сделали все, чтобы не допустить ничего подобного, но уже само намерение шведских рабочих показывает, как они были настроены.

В самом начале революции рабочие северной Финляндии через своего посланца обратились к шведскому пролетариату с просьбой о материальной помощи. В обращении говорилось, что белофинские власти считают всех рабочих «красными» и относятся к ним как к париям. Многие рабочие не имели работы и никаких других источников существования, так что им и их семьям грозила голодная смерть. 10 февраля левые социалисты и союз социалистической молодежи Швеции призвали рабочий класс страны оказать экономическую помощь рабочим северной Финляндии. «Мы знаем, — говорилось в воззвании, — что шведские рабочие не оставят финских рабочих в час беды и испытаний, как и финские рабочие не оставили нас во время всеобщей забастовки 1909 г.». В воззвании подчеркивалась необходимость противопоставить клеветнической кампании буржуазной прессы против финляндской революции пропаганду, основанную на правдивой информации о положении в Финляндии. Среди шведских рабочих немедленно начался сбор средств для бедствующих финских товарищей.

Сочувствие шведских рабочих финляндской революции и было главным внутриполитическим фактором, не позволившим шведскому правительству начать открытую интервенцию против финляндской революции. «Шведские рабочие, — пишет по этому поводу Хельнер, — рассматривали гражданскую войну в Финляндии как борьбу между буржуазией и рабочими, причем руководители последних были хорошо известны шведским рабочим. Ежедневно премьер-министр, а иногда и я, получал телеграммы, содержащие принятые собраниями рабочих резолюции против какой бы то ни было помощи белым. Социал-демократические лидеры, входившие в правительство, не могли, разумеется, игнорировать позицию шведского рабочего класса, и даже те члены правительства, которые не были связаны такими соображениями, должны были все же принимать во внимание, что решение либеральной группы государственного совета об интервенции привело бы к немедленному расколу правительства и вызвало бы смену правительства». «Интервенцией в Финляндии, — признавал и министр юстиции Лёфстрём, — мы рисковали вызвать восстание у себя дома». Подобные соображения, по словам Хельнера, сохраняли свою силу, независимо от того, стоял ли вопрос об интервенции одной Швеции или о совместной интервенции с Германией.

Эта. причина (если бы даже и не было другой, внешнеполитической) делала невозможной открытую интервенцию Швеции. Таким образом, та самая революция, борьбе против которой хотела бы помочь шведская буржуазия, выбивала у последней из рук наиболее грубое и сильное средство: финляндская революция вызвала такие симпатии у шведского пролетариата, что шведская буржуазия не могла бы бросить войска на подавление революции в Финляндии, не рискуя вызвать революцию в самой Швеции. Солидарность пролетариата сдерживала проявление солидарности буржуазии.

Но горячее сочувствие шведских рабочих финским революционерам исключало даже открытый экспорт оружия в белую Финляндию или транзит через Швецию оружия для белофиннов. Некоторые социал-демократические члены правительства опасались, по словам Хельнера, что «экспорт и транспортировка оружия не могли бы не привлечь внимания шведских рабочих, и последние постарались бы силой помешать этому; из-за этого могли бы возникнуть внутренние беспорядки, и во всяком случае положение социал-демократических членов правительства стало бы невыносимым».

По свидетельству Хельнера, на заседании тайного комитета, а затем и государственного совета один социал-демократ, Бернхард Эриксон, энергично выступал против предоставления белофиннам оружия из государственных запасов Швеции с той мотивировкой, что в Финляндии идет борьба между буржуазией и рабочим классом и Швеции не следует вмешиваться.

Нужно иметь в виду, что в атмосфере сочувствия рабочих финляндской революции некоторые правые «рабочие» лидеры вынуждены были казаться левее и избегать публичной поддержки предложений о помощи белофиннам. Когда финляндский активист