Шанхайская головоломка - Ши Чень

– Хань Цзинь, ты признаёшь поражение? – без малейшей эмоции спросил Чэнь Цзюэ, повесив голову.

– Я? – глупо спросил я, указав на себя пальцем. – Чэнь Цзюэ, ты сейчас ко мне обращаешься?

– Я не проиграл и еще одержу победу. Убийца – обычный человек, а все обычные люди совершают ошибки. Хань Цзинь, давай вместе отыщем их и явим миру его истинное лицо!

Во взгляд Чэнь Цзюэ вернулась вера в себя. Это было то, на что я надеялся. Я уже говорил, что по-настоящему в Чэнь Цзюэ пугает не его исключительная логика, а способность идти до победного конца.

– Хорошо. Если понадобится помощь, только позови, – громко ответил я, заметно нервничая.

Чэнь Цзюэ вдруг посмотрел на меня свысока и выдал:

– Хань Цзинь, я это просто так сказал, а ты взял и в роль вжился? Зачем так орать?

Он так разыгрывал меня не в первый раз.

Я никак не думал, что мне придется постоянно слушать его подколки, терпеть его пренебрежительное отношение и даже играть в его игры. В свое время я расскажу об этом, а пока вернемся к нашей истории.

Чэнь Цзюэ предложил сначала пойти в кладовку на первом этаже и осмотреть ее.

Кладовка занимала небольшую площадь, освещение в ней было тусклое, но дядя Чай успел в ней прибраться, и там было относительно чистенько – по крайней мере, не лежали комья пыли. Справа стояли два старых шкафа для одежды, а слева располагались низкие шкафчики. Чэнь Цзюэ распахнул платяной шкаф, где висело несколько старомодных вещей. Еще там лежало полотенце, халат и всякое такое. В другом шкафу хранились два больших дождевика и резиновые боты.

Чэнь Цзюэ присел на корточки и открыл дверцы низкого шкафчика. Тот был доверху заполнен разным барахлом: старые газеты, коробки из-под обуви, папки и несколько старых журналов. Я помнил, как дядя Чай рассказывал мне, что в шкафчиках полно добра прямиком из девяносто четвертого года. Все это располагалось вплотную друг к другу, ровно как и двадцать лет назад. Чэнь Цзюэ прошелся вдоль ряда шкафчиков, попутно открывая каждый из них, пока наконец не добрался до банок с красной краской. Практически вся она была израсходована.

Чэнь Цзюэ черт знает откуда вытащил рулетку и стал измерять пространство внутри шкафчиков. Те были поделены на два яруса, высота каждого составляла около тридцати сантиметров, а глубина – сорок сантиметров. Мой друг вытащил банки с краской и повторно измерил освободившееся пространство с обеих сторон, которое составило примерно сорок сантиметров. Он вновь провел замеры, на этот раз самих банок с краской. Высота одной банки равнялась двадцати пяти сантиметрам, а диаметр ее достигал восемнадцати сантиметров. Я спросил у Чэнь Цзюэ, зачем он измеряет все это. Тот не стал мне ничего объяснять, видимо, увлеченный своими размышлениями. Когда он вот так размышлял, я старался не тревожить его понапрасну.

Закончив снимать мерки, Чэнь Цзюэ, словно вспомнив о чем-то, попросил меня пойти и взять у Чжао Шоужэня его папку с материалами дела и принести ее сюда. Я уже привык к его поручениям и быстро побежал вниз за ней. У меня в голове крутилось столько вопросов!.. А любящий разжигать любопытство Чэнь Цзюэ до самого последнего момента не говорил мне, для чего он делает те или иные вещи.

Заполучив материалы, мой друг извлек их из папки и, отбросив ее в сторону, разложил листы на полу, что-то записав черной ручкой. Я заметил, что он отмечал символы в колонке предметов, а потом переписывал информацию об отмеченных предметах в свой блокнот. Я вытянул шею как только мог, чтобы разглядеть, что он там нацарапал: «Фоторамка, длина тридцать пять сантиметров, ширина двадцать два сантиметра, толщина три сантиметра; дощечка для рисования, длина тридцать восемь сантиметров, ширина тридцать пять сантиметров, толщина два сантиметра; словарь, длина тридцать шесть сантиметров, ширина двадцать сантиметров, толщина восемь сантиметров; шерстяное одеяло, длина семьдесят сантиметров, ширина семьдесят сантиметров, толщина ноль целых пять десятых сантиметра; ноутбук “Тошиба T490 °CT”, длина тридцать пять сантиметров, ширина двадцать шесть сантиметров, высота пять сантиметров».

Закончив писать, Чэнь Цзюэ почувствовал себя куда лучшего прежнего. Он даже начал напевать неприличную песенку. Впихнул банки краски обратно в низкий шкафчик, а потом собрал воедино листы, разложенные на полу, и снова вернул их в папку. Я уловил его настроение и вопросов не задавал. Но, по моим наблюдениям, он точно обнаружил какие-то важные улики.

– Далее нам предстоит выяснить, почему убийца выкрасил стены на месте преступления в красный цвет, – сказал мне Чэнь Цзюэ, как только мы вышли из кладовки.

– Да он просто сумасшедший!

– Хань Цзинь, ты ошибаешься, убийца не только не сумасшедший, но и не глупый, он чрезвычайно умен.

– Да уж, конечно…

– Обычный человек подумает, что убийца покрасил стены в красный в качестве некоего знака. Прямо как американский серийщик Ричард Рамирес, который оставлял на телах своих жертв перевернутую пятиконечную звезду. Таким образом мы решим, что смерть Тао Чжэнькуня носит какой-то ритуальный характер. Мне кажется, что покраска стен в красный – это попытка убийцы ввести нас в заблуждение, пустить по ложному пути. Более того, я утверждаю: если убийца так поступил, у него были на это основания, без них он не пошел бы на это!

Чэнь Цзюэ наклонился и потянулся, чтобы отряхнуть колени от пыли. Он уже и забыл, что стоял на них, ведя записи.

– Ты имеешь в виду, что убийца покрасил стены, потому что он не мог этого не сделать? – Мне с трудом верилось в то, что я говорил.

– Да, его бы поймали, если б он этого не сделал.

– А как насчет старого дела? Убийца не убил Гу Юнхуэя, но зачем он тогда покрасил стены в красный? Тяжело поверить, что он не мог не покрасить…

– Но так и есть.

– Значит ли это, что двадцать лет назад он красил стены исходя из тех же мотивов?

– Пока мы еще не знаем этого… – Чэнь Цзюэ вдруг остановился и устремил взгляд вперед. – Я чувствую, что подбираюсь все ближе и ближе к истине, почти могу прикоснуться к ней рукой. Досадно, что не хватает совсем чуть-чуть. Нужно просто немного вдохновения!

– Ты уже знаешь, кто убийца?

– Я очень близок к ответу.

– Скажи же мне, наконец, кто это… Ну же, говори! – занервничал я, дергая его за рукав.

– У меня нет доказательств, а чепуху я нести не буду. Ведь предположения, которые я до сих пор строил, – лишь воздушные замки, которые я сам могу разрушить в любой