Молчаливая слушательница - Лин Йоварт

правосудие! Оказалось, ни один из нас не получил желаемое. Отцу пришлось убить себя самому, поскольку я, по его мнению, не убила бы; а я не отомстила, поскольку ублюдок был уже мертв!

Шепард, окаменев, слушал. Боже, тут все ненормально: и проклятый дом, и раскаленная темная кухня, и эта женщина с глубокими красными шрамами и холодными мрачными секретами…

– В общем, нет, он не хватал ртом воздух и не боролся, – подытожила Джой, ссыпая осколки в мусорное ведро.

Алекс был одновременно раздражен и растерян. Не понимал, верить ли рассказу. Ни свидетелей, ни орудия убийства, ни других улик. Даже Вики выразилась ясно: ей придется засвидетельствовать, что Джордж Хендерсон мог случайно или намеренно принять смертельную дозу лекарств.

Джой Хендерсон переиграла его. Убийство сойдет ей с рук.

Глава 62

Джой и Рут

Январь 1961 года

– Миссис Фелисити, можно спросить?

– Конечно, милая.

Они вдвоем мыли посуду, пока Фелисити находилась в конюшне с мистером Фелисити, и Джой понимала – сейчас или никогда.

– Когда разные люди смотрят на одно и то же слово, у них в голове возникают одинаковые картинки или разные?

– М-м-м… Ты имеешь в виду, все ли видят слона, когда читают слово «слон»?

– Не-ет. – Джой замялась. – Когда я читаю слово «слон», то вижу толстую потрепанную коричневую книгу со скрученными страницами.

Миссис Фелисити, явно заинтригованная, подняла взгляд от кастрюли, и Джой продолжила:

– Хотя иногда это не картинка, а ощущение. Например, я читаю «бабочка», и появляется ощущение… знаете, какое бывает при мысли о том, что однажды ты и в самом деле умрешь.

Миссис Фелисити подняла брови.

– Со мной что-то не так?

– Ну, Джой, я при чтении слова картинок не наблюдаю, хотя, бывает, представляю слона – или кого там еще. Ощущений тоже не испытываю. Даже при виде такого красивого слова, как «бабочка». Думаю, у тебя просто совершенно особое… понимание слов.

– Как это?

– Одни сочиняют в голове музыку, как Бетховен; другие представляют удивительные места и несуществующих героев, а потом пишут истории вроде «Доктора Джекила и мистера Хайда». Я читала о людях, у которых так называемый «разноцветный слух». Они видят цвета, когда слышат музыку, определенные слова или числа. У тебя, наверное, нечто подобное. Только ты видишь не цвета, а целые картины.

Джой слушала; угри потихоньку съеживались.

– У тебя есть еще слова с образами?

– Сотни! Одно из моих любимых – «аннотация». Это качели на детской площадке, высотой не меньше пятидесяти футов. Они заканчиваются там же, где начинаются, но уносят туда, где ты никогда раньше не бывал.

Миссис Фелисити, склонив голову набок, проговорила:

– Да, я тоже вижу…

– Видите?! Потрясающе, правда?

– Что еще?

– Другое любимое слово – «осколок», переливающиеся капельки крови. И «беззаботный» – герцог, который лежит на диване. Похоже?

– О, вот это мне нравится!.. Давай дальше.

– Хорошо. «Нектар» – арка из шелка, а «совершенство» – кругляш мягкой глазури от Рождественского пирога, медленно тающий за щекой. «Напыщенный» – грязная губка; «топиар» – комната, где вся мебель вверх ногами; «заточка» – которая про инструмент – меч, со свистом рассекающий воздух. «Экзоскелет» – цепь сердитых гор…

Слова сыпались быстро, сумбурно. Миссис Фелисити не смеялась над Джой, и та продолжала:

– Есть слова вроде «волны», в них можно переставить буквы и сделать новое слово, потом соединить старое и новое, и… например «волна – волан», получается волна воланов, у нее образ – белоснежная пена. Или слова, которые отличаются некоторыми буквами: «латентный талант», это голубой воздушный шар, плывущий в небе точно такого же голубого цвета, и потому можно заметить лишь движение шарика, да и то – если знать, куда смотреть. А еще…

Джой смущенно замолчала. Нет, она должна выговориться хоть кому-нибудь!

– Существуют слова вроде «Дьявола»; из них можно сложить много других слов, которые означают примерно одинаковое: зло, завеса, ложь, смерть. Потом еще слова, которые звучат неправильно. «Катапульта»…

– Катапульта звучит неправильно?

– Да, она неуклюжая и какая-то грубая, а должна быть изящной, изогнутой, как дуга. Такой… воздушной, летящей, правда?

Миссис Фелисити кивнула, и Джой затараторила дальше:

– Не все слова мне нравятся. Некоторые вызывают злость, страх или грусть, у этих слов картинки ужасные. Я однажды спросила у мистера Пламмера в школе, все ли мы видим одинаковые образы, а он надо мной посмеялся.

– Возможно, мистер Пламмер просто не понимает того, что твой мозг работает чуть по-другому. Представь, если бы все люди имели одинаковые мозги. Нам не о чем было бы говорить, и не было бы никаких Бетховенов и Моне, никаких Марий Кюри или Вирджиний Вульф.

Она отставила вымытую кастрюлю. Джой взяла ее и стала вытирать.

– Джой, скажи, ты записываешь эти образы куда-нибудь?

– Нет. А что?

– По-моему, стоит записывать… Подожди здесь. – Миссис Фелисити вышла из кухни.

Вернувшись, протянула Джой блокнот. Он совсем не походил на блокнот, в котором ее родители писали письма в банк. У этого была темно-коричневая твердая обложка с чудны́ми тиснеными буквами, напомнившими Джой о жестянках в супермаркете. Толстые кремовые страницы покрывали линии из мельчайших точек.

– Записывай все сюда. Слова, которые ты любишь, и слова уродливые, вызывающие у тебя злость или страх. И образы слов тоже записывай.

Джой посмотрела на блокнот, крепко сжала его в руках и с тревогой подумала – вдруг она оставит грязные отметины на такой красивой вещи?

– Записывать – и что дальше?

– Дальше? – воодушевленно воскликнула миссис Фелисити. – Дальше ты станешь другим человеком, Джой. И кто знает, что произойдет потом…

Глава 63

Джой и Шепард

Февраль 1983 года

ХЕНДЕРСОН, Джордж. Трудолюбивый член нашего общества. Нам будет вас очень не хватать. Глубокие соболезнования семье. Начальная школа Кингфишера

Наконец Шепард от меня отстал. Уверена, я все-таки убедила его в том, что не убивала отца. К тому же ремень теперь у меня.

Больше особо делать нечего, разве только убрать в доме и сходить к пруду. Проверить, действительно ли он высох.

Заказываю два мусорных контейнера. Их обещают прислать завтра в шесть утра; остаток вечера и ночи прикидываю, как все лучше устроить.

Утром встаю рано, чтобы выгрести мусор до сильной жары. Методично опустошаю заднее крыльцо, ванную, прачечную. Вещей там не много, и я легко выношу или вытаскиваю все на улицу и швыряю в один из двух контейнеров – они стоят рядышком на подъездной дорожке. Мотыга из шкафа на заднем крыльце громко возмущается.

Пока ношу и бросаю, думаю. Скоро я расскажу Шепарду про куклу в сундуке и признание отца. Кажется, я все спланировала, но если ошибусь, то смогу предъявить лишь куклу. Если же я права, то он получит еще и тело Венди.

В маминой мастерской замираю: может, что-нибудь оставить? Впрочем, для нефлориста тут нет ничего полезного. Две ходки – и комната пуста.

Открыв комнату Марка, вновь медлю. Ему необходимо узнать о смерти отца. Завтра же возобновлю поиски. Найму детектива, подам объявления в газеты. Не успокоюсь, пока не разыщу брата и не расскажу ему обо всем.

Решено – больше никаких промедлений, хватит торчать на пороге каждой комнаты и предаваться воспоминаниям. Отныне я лишена жалости.

Лишена жалости, лишена отца, лишена матери. Однако у меня есть брат!

Удивительно, до чего легко поднимать, толкать, вытаскивать коробки с хламом и разобранную мебель – теперь, когда все кончилось и я решила найти Марка.