Вторая любовь - Джудит Гулд

Построенное около восьми лет назад из отмеченного временем антикварного кирпича, с величественным фасадом в четыре этажа, с восьмиугольным, обветренным куполом, здание выглядело так, словно его вырвали с корнем из колониального Вильямсбурга и целехоньким установили здесь, на Уайт Плэйнс в получасе езды от Манхэттена.

На самом деле это была штаб-квартира всемирной корпорации «Хейл», чьей дочерней компанией являлась фирма «Отели Хейл», и мозговой центр многоязычной империи, чьи разнообразные филиалы пустили свои щупальца во всех индустриях сервиса, которые только можно было представить.

Каждое строение из красного кирпича предназначалось для своей особой функции. В одном сосредоточилось управление всей сетью отелей. В другом разместились офисы «Хейл Лайнз», корпорации, владеющей семнадцатью роскошными круизными теплоходами. В третьем расположились административные службы курортов «Каникулы в деревне». В остальных помещались штаб-квартира таймшерной компании «Хейл», специальные службы, занимающиеся различными программами — поставка готовых блюд для авиакомпаний, службы уборки для независимых отелей. Были здесь также отель, мотель и школа ресторанного менеджмента.

Не осталась в стороне и диспетчерская «ФЛЭШ» — системы бронирования мест на авиалиниях компании «Хейл», номеров в отелях и проката автомобилей, — услугами которой пользовались во всем мире.

Кроме всего перечисленного, все филиалы представляли собой компании с оборотом, исчисляемым миллиардом долларов в год. И за все отвечал один человек — пассажир «инфинити».

«Во времена прабабушки в таком разбросе не возникало необходимости, — думала Дороти-Энн. Сидя на обитом плюшем заднем сиденье автомобиля, она любовалась красивым архитектурным комплексом. — Тогда хватало двух этажей в небоскребе на углу Парк-авеню и Пятьдесят первой улицы. Но так было тогда, теперь все иначе. Времена меняются, и компании „Хейл” пришлось меняться вместе с ними».

«И перемены в корпорации будут продолжаться, — решила Дороти-Энн, признававшая своим главным достоинством гибкость и быструю способность адаптироваться. — Если бы это только могло мне помочь сейчас…»

Вестибюль главного здания напоминал холл уютного отеля, с комфортабельными диванами и клубными креслами, огнем за каминной решеткой и клерком за стойкой. Охранники в отлично сшитых костюмах хмуро разглядывали скопление журналистов, наплевавших на их предложение разойтись и решивших расположиться лагерем на диванах, надеясь перехватить Дороти-Энн, как только та появится.

Они могли избавить себя от лишних хлопот. Глава компании никогда не пользовалась вестибюлем. Ее автомобиль объехал здание и нырнул в подземный гараж, где уже ждал охранник в форме.

Для того, чтобы воспользоваться крошечным личным лифтом, требовался специальный ключ. Именно к этому лифту и направилась с портфелем в руке Дороти-Энн, одетая в длинное черное кашемировое пальто нараспашку. Замедлив шаг, но не остановившись, она поздоровалась с охранником, назвав его по имени, и вошла в лифт, дверь которого тот уже держал открытой.

Мужчина закрыл дверь, и, нажав кнопку, молодая женщина, минуя холл, взлетела на третий этаж в уединенность своего личного кабинета. Лифт специально для этого и создавался, чтобы она могла не встречаться со служащими, нетерпеливыми посетителями вообще и представителями прессы в частности.

В просторном офисе Дороти-Энн царила приятно теплая и намеренно уютная атмосфера, абсолютно не свойственная официальному помещению. Комната была лишена технических средств, насколько это вообще возможно для рабочего места. Так что, стоило ей войти, и молодая женщина немедленно ощущала домашний комфорт. Здесь всегда царствовало лето, несмотря на снежные вихри, бушующие по другую сторону оконного стекла.

— Привет, — поздоровалась Венеция, потягивая кофе из маленькой чашки, расположившись на диване в противоположном конце комнаты.

Дороти-Энн взглянула на нее:

— Я заметила, что «доброе утро» уже не в чести, — с кривой улыбкой заметила она, стягивая с пальцев черные лайковые перчатки.

— Да, детка. И все потому, что в нем нет ничего доброго. Твоя подруга тонет в водовороте связей с общественностью. Да. Я на самом деле терплю бедствие.

Дороти-Энн указала рукой на одно их двух кресел из карельской березы, стоящих перед ее письменным столом из розового дерева. И пока Венеция с чашкой и блюдцем в руке перемещалась в указанное кресло, Дороти-Энн безостановочно ходила по кабинету, словно возбужденная, придирчивая хозяйка дома, инспектирующая свои пенаты перед приходом гостей.

В обычном состоянии она бы получила огромное наслаждение от этой просторной комнаты, одобрительно рассматривая эклектическую пышность ее убранства.

Не для нее холодное совершенство прилизанного рабочего интерьера. Совсем наоборот. Вощеный ситец с цветочным рисунком от Ли Джофы на стенах и диванах, он же роскошными складками спадает по обеим сторонам окон. Под ногами, от стены до стены по покрытию из сизаля[18] россыпь вышитых ковриков девятнадцатого века. Весело потрескивает огонь в мраморном камине, переплетенные в кожу тома заполняют встроенные книжные полки, лампы под зелеными шелковыми абажурами проливают озерца мягкого света.

Вокруг множество фотографий в серебряных рамках. Они стоят на полках, рассеялись по изящно отполированным столикам вперемешку с книгами и безделушками. Ее собственные снимки с президентами, премьер-министрами и знаменитостями. Фотографии детей в разном возрасте. Дети вместе с Фредди. И снимки, причиняющие наибольшую боль — Дороти-Энн и Фредди.

Как будто желая противостоять печальным воспоминаниям, воздух волшебно благоухает и завораживает. В горшках из терракоты цветут азалии, в массивных вазах расположились ветви цветущей айвы, и повсюду расставлены изящные сосуды с ветками, усыпанными бутонами роз.

Неоклассические кресла, небрежно брошенные кашемировые шали, засушенные цветы в рамках, странный марокканский стол с инкрустациями из кости — эти вещи собирались здесь ради того, чтобы создать иллюзию случайности, впрочем хорошо продуманной, придать офису этот часто используемый дизайнерами, но редко удающийся вид английского загородного дома. И все с такой легкостью и уверенностью, что не хватало только своры собак, дремлющих у огня.

И действительно, единственной уступкой последнему десятилетию двадцатого века стали портативный компьютер и многоканальный телефон на изящном столике времен Регентства. Факс скромно поставили подальше от глаз. И лучший друг служащего — эргономический монстр с высокой спинкой — вертящееся, обитое кожей кресло председателя.

Именно к нему и направилась Дороти-Энн, обойдя комнату.

— Итак, — пробормотала она, вцепившись пальцами в спинку кресла и глядя в пространство. — Я полагаю, что этому причиной вспышка инфекции.

— Точно так же как и вспышка болезни легионера тогда в декабре, разница только в бактерии и месте действия. — Сидящая в русском кресле Венеция поставила чашку и блюдце и кивнула. — Федеральный центр по контролю за болезнями и их предупреждением называет это, я цитирую, «симптомами отравления сальмонеллой». Четыре частных независимых лаборатории, в которые мы обратились за консультацией, утверждают то же самое, только они опускают слово «симптомы». — Ее голос смягчился. — Детка, это настоящая катастрофа, допускаю. Двести сорок девять случаев, все проживающие в отеле «Хейл» и в «Бич Ризорт» в Хуатуско, Мексика.

— Проклятье! — Дороти-Энн резко оттолкнула кресло в сторону и шлепнула рукой по столу. — Как может какая-то… — Она замолчала и подняла глаза. Дверь офиса распахнулась.

Вошла Сесилия Роузен с серебряным подносом. Только что сваренный кофе-капуччино, грейпфрутовый сок и блюдо с тоненькими ломтиками нежирного датского кекса. Привычным движением бедра она захлопнула за собой дверь.

— Надеюсь, что не помешала вашему веселью, — сухо произнесла она.

Тонкой как струна, невозмутимой и суховато-шикарной без всяких усилий Сесилии Роузен перевалило за пятьдесят, и треть своей взрослой жизни она провела в качестве личного секретаря Дороти-Энн.

«Секретарь старой школы», — с гордостью фыркнула бы она с высоко поднятой головой, стоило ей столкнуться с менее исполнительными легионами «административных помощников» или теми, кто в разговоре с ней назвали бы себя «коллегами».

— Лучше попробуйте это, — посоветовала Сесилия своему боссу, ставя поднос на стол. — Вам необходимо подзаправиться. — Она многозначительно взглянула на Дороти-Энн. — Но я бы не стала засиживаться за завтраком слишком долго. Конференц-зал битком набит, и позвольте мне заметить, эти ядовитые перья на грани.