Старый дом - Михаил Климов

И как жаль, что он не мог с Володей это обсудить, ведь тот, в отличие от «тестя», читал «Мой Пушкин» не сорок лет назад…

А все эти размышления о Пушкине, о Цветаевой и даже о «зяте» нужны были нашему герою только как скрепы…

Даже, скорее, не скрепы, а как некий корсет, который невероятными усилиями позволял его расплывающемуся от боли сознанию, удержаться и удержать тело, чтобы оно не завыло, не закружилось по-звериному в бешеных конвульсиях, не начало разносить его квартирку вдребезги-пополам…

Прохоров перевел дух, несколько раз поднял и опустил голову, чтобы кровь отлила от мозга и не случился инсульт (так советовал ему старый приятель-врач).

Взял себя в руки…

Дочитал…

Заканчивалось письмо так, как и должны заканчиваться подобные письма:

«Очень Вас (“Вас” зачеркнуто и над ним написано “тебя”) люблю. Хочу и сделаю все, что смогу, чтобы у тебя Марины, Володи, Андрея и Анечки все было хорошо.

Очень тебя люблю. Твоя Надежда. Прага, январь, 1914».

– Почему Прага? – хрипло спросил он. – Какое отношение Надежда имела к Чехии?

– Моя прапрабабушка жила в Праге… – быстро, как только поняла перевод, ответила Надин. – Она, – кивок на бумаги в руках Прохорова, – приехала туда в январе и слезно просила свою двоюродную сестру организовать все так, чтобы это письмо было доставлено.

– И сто лет его передавали из рук в руки? – недоверчиво покосился на нее Слава. – Неизвестное письмо давно забытой женщины?

Он и сам не понимал – в чем его сомнение, что такого можно подозревать в этой ситуации. Но поверить в подобную верность семейным традициям в начале двадцать первого века было трудно.

– Она в нашем роду – почти святая… – обиженно сказала Надин. – Потому что спасла всех нас. И меня и вообще никого бы не было сейчас из нашей семьи, если бы не она…

84

Прохоров удивленно уставился на девушку.

Что еще успела сотворить Надежда?

– Просто, – начала объяснять Надин, – когда двоюродная прабабушка приехала с этим письмом в Прагу, она предупредила, что всей моей семье надо немедленно убираться отсюда, потому что в июле четырнадцатого года начнется война, потом будет революция в России, потом опять война, потом немножко мира, а потом придут немцы и вырежут всех евреев. Сначала ей никто не поверил, думали – сумасшедшая, а затем, когда именно в июле в Сербии началось, как она предсказывала, поняли, что не все так просто. И начали перебираться к двоюродному дяде в Америку…

Тут она почему-то взглянула на Джона, как будто тот имел отношение к этому переезду.

Возможно, раньше, он спрашивал, как они очутились в Штатах.

… И успели… – закончила Надин свою мысль. – А все, кто остался, потом были убиты в гетто…

– И ты все это помнишь и знаешь? – почему-то никак не мог поверить девушке наш герой. – Все сто лет в твоей семье хранится эта история?

– Да, хранится… – упрямо сказала Надин. – И в этом нет ничего удивительного, люди имеют память, чтобы не забывать… А я все помню и знаю, потому что у моей прабабушки была фотография той прабабушки, которая всех спасла. Они там вместе, еще дети маленькие совсем, может год, а то и меньше, но я оказалась очень похожа на ту прабабушку сразу, как родилась. И мне даже имя дали в память о ней… И поэтому именно мне поручили выполнить ее волю и отвезти письмо в Москву…

Прохоров даже чуть улыбнулся такой горячности.

Вот и не верь после этого в переселение душ: эта новая Надин – такая же жесткая и решительная, как двоюродная прапрапра… тьфу ты, сколько раз еще нужно говорить это «пра»?

И такая же женственная и мягкая, это по глазам видно…

«Да и вон как Джона за руку держит… – вдруг подумал он без всякой ревности. – Меня бы кто так держал…»

– И все-таки, – решил сменить тему Слава, – как вы вместе-то оказались, если только что познакомились?

– Случайно… – сказала она и посмотрела на Джона.

– Случайно? – переспросил наш герой.

И тоже посмотрел на Джона.

– Случайно… – вмешался парень, который очевидно считал себя старшим в их дуэте и старался брать ответственность на себя. – Совершенно случайно оказались в одном самолете, в соседних креслах. Разговорились, выяснилось, что летим в одно место. И задача у нас одна – передать письма из прошлого. Стало страшновато, но любопытно. А уж когда стало ясно, что и адресат у нас один, решили, что это судьба, надо быть вместе…

Слава, который во все время перечисления этих неслучайных случайностей кивал головой, поднял глаза на Надин.

Она улыбнулась в ответ, подтверждая слова Джона.

«Надо быть вместе» – эти слова ты подтверждаешь?

Или все-таки правдивость истории о вашей встрече?

А Надин несколько раз перевела глаза с одного на другого и неожиданно спросила:

– А вы не родственники? – она опять посмотрела на обоих мужчин. – Очень похожи…

Теперь Прохоров глянул на Джона, но сходства не обнаружил.

А тот, поймав взгляд нашего героя, на реплику Надин реагировать не стал, а спросил:

– Кто вы? – осторожно спросил, как у опасного человека спрашивают. – Простите за нескромность и настойчивость, но почему из двух разных городов Америки, из двух разных семей везут вам в один день письма из прошлого? Почему именно вам и каким образом мой прапра… дед, который умер шестьдесят лет назад, оставляет деньги для нашей семьи? Откуда они, – взгляд на Надин, – одна век, другой полвека назад знали, где вас искать в сегодняшней Москве? Что здесь вообще происходит?

Он тут же перевел свои слова девушке, и она кивнула в подтверждение, да, мол, это не только он спрашивает, я тоже интересуюсь…

Надо было отвечать…

Или прощаться с этими людьми навсегда…

А этого не хотелось, ох как не хотелось…

Хотя, возможно, после того, что он расскажет, если расскажет все, как было, то придется все же расставаться…

Кому охота иметь дело с ненормальным?

А выбор разве есть?

То-то и оно…

Слава встал, прошелся по комнате, подошел к стене, хотел начать с нее, рассказать историю с проломом, но вдруг увидел в зеркале свое лицо, а рядом и чуть глубже лицо Джона.

И действительно понял, что есть что-то общее, нос Маринкин, от ее матери, но в целом – мой потомок.

Овал лица, глаза, лоб открытый…

Мне бы, конечно, такое мужественное выражение лица, а не удивленную морду вшивого интеллигента…

Хотя и интеллигентности тут тоже хватает, как-то американцы умудряются быть мужчинами и не терять при этом печать мысли на челе…

В этом смысле он на «зятя» похож…

Хотя живьем Володины, пожалуй, только уши. Хотя откуда у неродного сына уши отца?

Воспоминание о «зяте» напомнило о романе.

Да и молчать дальше было уже нельзя.

– О чем в той книге повествуется? – спросил наш герой, хватаясь за роман, как за спасательный круг. – Можно хоть коротко пересказать, потому что я тогда пойму, что вам известно, а о чем надо обязательно упомянуть…

И, хотя книгу Слава не назвал, Джон прекрасно понял, о чем его спрашивают.

– Там рассказывается история человека, даже скорее семьи, которая попала из будущего в прошлое, из России начала двадцать первого века в Новую Зеландию начала двадцатого. Очень подробно и поразительно точно с точки зрения психологии разбирается, что они видят, как понимают то, что видят, как адаптируются к тому, что их окружает…

Прохоров недоуменно уставился на Джона:

– И что? Вы же видите, что все описанное – правда…

– Даже если предположить, что это – правда, а я так не могу предположить, все-таки в университете учился, то все равно остаются две загадки. Первая – как это все могло произойти? Вторая – кто вы в этой истории? В романе о вас ни слова, но все концы ведут к вам… Вот еще Надин появилась с новым письмом столетней давности, но ничего яснее не стало…

– Ладно… – сказал Прохоров на это, – давайте попробуем…

85

Спал он в эту ночь опять плохо. То есть спал-то нормально, только часто просыпался, а вот засыпать удавалось с трудом. Слава вообще заметил, что с возрастом проблема засыпания становится главной. Вот в юности – проблема высыпания главней: сколько ни спишь – все мало. А здесь…

А под конец ночи ему приснилось, что он умер. Лежит себе в гробу, а вокруг все персонажи его жизни собрались. Многих он даже вспомнить не смог: кто вот, например, этот парень со смешной и непослушной челкой.

Он сам? Когда-то у него была такая челка…

Или Васька Удругов, с которым они вместе ходили в детский сад?

А может, это тот персонаж с Филей, где он когда-то покупал библиотеку оккультных книг? Там еще была жена или подруга парня, такая странная, ничего не хотела продавать… Обычно наоборот бывает, женщинам всегда нужнее деньги, чем мужикам…

Ага, вот и она, подошла и положила ему, Прохорову в гроб какой-то сверток, почти квадратный. Сверток не удержался, покатился, упал, развернулся… И Слава увидел, что это книга Цветаевой «Вечерний альбом»…