Гибель гигантов - Кен Фоллетт

— Вы, должно быть, считаете нас некультурными, вульгарными людьми? — спросила она со смехом.

Он так не считал, но ему нравилось ее дразнить.

— Ну посудите сами: говоря о культуре, что дали миру англичане? — Он взял ее за руку, и словно прогуливаясь без видимой цели, повел из шатра в сад. Деревья были обвиты гирляндами крошечных лампочек. По дорожкам, вьющимся среди кустов и деревьев, бродили, беседуя, парочки; некоторые, пользуясь темнотой, украдкой держались за руки. Вальтер вновь увидел Роберта и лорда Ремарка. Интересно, подумал он, у них тоже роман?

— Возьмем английских композиторов, — продолжал он поддразнивать Мод. — Лишь Гилберт и Салливан. А художники? В то время как французские импрессионисты дают миру взглянуть на себя по-новому, англичане продолжают рисовать розовощеких детишек, играющих с собачками. А опера? Если не немцы, то итальянцы. А балет? Одни русские.

— И все же мы правим половиной мира, — сказала она с насмешливой улыбкой.

Он обнял ее.

— А еще вы играете рэгтайм.

— Это легко, нужно только научиться держать ритм.

— Как раз это для меня труднее всего.

— Надо заниматься.

Он коснулся губами ее уха и прошептал:

— Пожалуйста, научи меня!

Шепот сменился стоном, когда она его поцеловала, и больше они не сказали ни слова.

Это было в ночь на пятницу 24 июля. На следующий вечер, когда Вальтер был на очередном обеде и очередном балу, все только и говорили, что сербы согласились со всеми требованиями, кроме пунктов пять и шесть, которые просят вынести на обсуждение. Конечно же, думал Вальтер, ликуя, австрийцы не откажут в столь покорной просьбе. Если только они не собрались воевать в любом случае…

Возвращаясь домой уже на рассвете в субботу, Вальтер зашел в посольство написать докладную записку об услышанном за вечер. Он еще сидел за столом, когда в дверях появился собственной персоной господин посол, князь Лихновский. Он был в безупречном утреннем костюме и сером цилиндре. Вальтер изумленно вскочил на ноги, поклонился и сказал:

— Доброе утро, ваша светлость!

— Как вы рано сегодня, фон Ульрих! — сказал посол. Потом, заметив, что Вальтер в вечернем костюме, добавил: — Или, наоборот, поздно?

Он был красив грубой мужской красотой, над густыми усами возвышался большой нос с горбинкой.

— Я как раз заканчивал записку об услышанных вчера сплетнях. Могу ли я быть чем-нибудь полезен вашей светлости?

— Меня пригласил для беседы сэр Эдвард Грей. Если у вас есть здесь дневной костюм, вы можете пойти со мной и вести запись.

Вальтер пришел в восторг. Английский министр иностранных дел был одним из наиболее влиятельных людей на земле. В узком кругу лондонских дипломатов Вальтер, конечно, и раньше с ним встречался, но вряд ли обменялся более чем парой-тройкой фраз. Теперь же, благодаря характерно небрежному приглашению Лихновского, Вальтеру предстояло присутствовать при неофициальной беседе двоих из числа тех, кто будет решать судьбу Европы. Готфрид фон Кессель умрет от зависти, подумал он.

Впрочем, Вальтер тут же упрекнул себя в мелочности. От этой встречи многое зависело. В отличие от австрийского императора, Грей мог и не желать войны. Возможно, они будут говорить о том, как ее предотвратить. Грей непредсказуем. Чью сторону он примет? Если он против войны, Вальтер будет искать любую возможность, чтобы ему помочь.

У него на двери всегда висела визитка — как раз для подобных случаев. Он переоделся, прихватил записную книжку и вместе с послом вышел из здания.

Пока они шли через Сент-Джеймсский парк в прохладе раннего утра, Вальтер рассказывал послу об услышанном по поводу сербского ответа. Послу тоже было что рассказать. Накануне вечером Альберт Баллин обедал с Уинстоном Черчиллем. Баллин, крупнейший немецкий судовладелец, несмотря на свое еврейское происхождение, был в числе лиц, приближенных к кайзеру. А Черчилль стоял во главе британского флота.

— Если бы узнать, о чем они говорили… — сказал посол, заканчивая рассказ. Возможно, он предполагал, что кайзер через его голову вел переговоры с Англией через Баллина.

— Я постараюсь выяснить, — пообещал Вальтер, радуясь возможности оказать ценную услугу.

Они вошли в Министерство иностранных дел, здание в стиле неоклассицизма, напоминавшее Вальтеру свадебный торт. Их проводили в кабинет министра иностранных дел, роскошно обставленный и выходящий окнами в парк. Казалось, здание всем своим видом показывало, что англичане — самые богатые люди на свете и с остальными могут делать все, что пожелают.

Сэр Эдвард Грей был худощав, с лицом, напоминающим череп. Иностранцев он терпеть не мог и за границу никогда не ездил — в глазах англичан бесценное качество для министра иностранных дел.

— Благодарю вас, что вы откликнулись на мое приглашение, — вежливо сказал он. Он был один, если не считать секретаря с блокнотом. Как только они сели, он перешел к делу: — Мы должны сделать все возможное, чтобы разрядить ситуацию на Балканах.

Вальтер почувствовал, что его надежды не напрасны. Похоже, Грей стремится к миру. Война ему не нужна.

Лихновский кивнул. Князь относился к фракции, заинтересованной в мирном урегулировании. Именно он послал в Берлин довольно резкую телеграмму с просьбой повлиять на австрийцев. Он был категорически не согласен с отцом Вальтера и другими, считавшими, что лучше война сейчас, чем позднее, когда Россия и Франция станут сильнее.

— Главное — чтобы действия Австрии не насторожили Россию и не спровоцировали ответный ход русского царя.

«Вот именно», — взволнованно подумал Вальтер.

Лихновский, несомненно, разделял его мнение.

— Если мне будет позволено так выразиться, вы попали в самую точку.

— Я предлагаю такой вариант: мы с вами, то есть Германия и Великобритания, должны вместе призвать австрийцев продлить данный сербам срок… — Министр задумчиво посмотрел на стенные часы. Было начало седьмого. — Они потребовали, чтобы ответ был им дан к шести часам вечера по белградскому времени. Но вряд ли они откажут просьбе дать сербам еще сутки.

Вальтер почувствовал разочарование. Он надеялся, что у Грея есть план, как спасти мир. А эти сутки вряд ли имели большое значение. К тому же, по мнению Вальтера, австрийцы настроены столь воинственно, что вполне могут отказать в продлении срока, сколь бы несущественной ни казалась эта просьба. Впрочем, его мнением никто не интересовался, а в столь высоком обществе он не мог высказываться, пока к нему не обратятся.

— Великолепная идея, — сказал Лихновский. — Я немедленно сообщу о вашем предложении в Берлин и выскажусь в его поддержку.

— Благодарю вас, — сказал Грей. — Но на случай неудачи с этим вариантом у меня есть другое предложение.

Так значит, на самом деле Грей не так уж уверен в том, что австрийцы согласятся дать Сербии больше времени.

— Я предлагаю, — продолжал Грей, — чтобы Великобритания, Германия, Италия и Франция выступили в качестве посредников, встретившись на конференции, чтобы выработать решение, которое удовлетворит Австрию и не обеспокоит Россию.

«Вот это выглядит более обнадеживающе», — взволнованно сказал себе Вальтер.

— Австрия, конечно, не согласится заранее принять решение четверки, — продолжил министр, — но в этом нет необходимости. Мы можем призвать австрийского императора по крайней мере не предпринимать дальнейших действий, пока он не ознакомится с этим решением.

Вальтер пришел в восторг. Австрии будет нелегко отвергнуть план, если он будет выработан как ее соперниками, так и союзниками.

Лихновскому это тоже пришлось по душе.

— Я настоятельно буду рекомендовать Берлину принять ваше предложение.

— Благодарю, что вы согласились прийти в столь ранний час, — сказал Грей. Лихновский воспринял это как конец беседы и поднялся.

— Ну что вы, не за что! — сказал он. — А вы собираетесь сегодня в Хэмпшир?

Всем были известны пристрастия Грея: наблюдения за птицами и рыбная ловля. Для него лучшим местом на земле был его загородный дом на Итчен-ривер в Хэмпшире.

— Да, ближе к вечеру хотелось бы. Погода в самый раз для рыбалки.

— Надеюсь, вам удастся хорошо отдохнуть в воскресенье, — сказал Лихновский, и они откланялись.

Когда они шли назад через парк, Лихновский сказал:

— Англичане — удивительный народ. Европа стоит на пороге войны, а министр иностранных дел отправляется на рыбалку.

Вальтер ликовал. Может быть, Грей и производит впечатление человека, недостаточно серьезно относящегося к происходящему, но это первый человек, предложивший приемлемое решение конфликта, и Вальтер был ему благодарен за это. «Я приглашу его на свадьбу, — подумал он, — и поблагодарю, когда буду произносить речь».