Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Вернувшись в посольство, он с тревогой увидел, что отец вернулся.

Отто сделал Вальтеру знак зайти в его кабинет. Готфрид фон Кессель тоже был там. Вальтеру не терпелось выяснить с отцом отношения по поводу Мод, но он не собирался этого делать при Кесселе.

— Когда ты приехал? — спросил он.

— Пять минут назад. Ночным парижским поездом. А куда ты ходил с послом?

— К сэру Эдварду Грею. — Вальтер и не отказал себе в удовольствии понаблюдать, как изменился в лице Кессель.

— И что он сказал? — поинтересовался Отто.

— Предложил провести четырехстороннюю конференцию, чтобы содействовать примирению Австрии и Сербии.

— Пустая трата времени, — заявил Кессель.

Вальтер, как обычно, не обратил на него внимания.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он отца. Отто прищурился.

— Интересно, — сказал он. — Грей хитер.

Вальтер не мог скрыть свою радость.

— Так ты считаешь, австрийский император согласится?

— Разумеется нет.

Кессель сдавленно хихикнул.

— Но почему? — обескуражено спросил Вальтер.

— Представь себе, что конференция предложит решение, а Австрия его не примет.

— Грей говорил о такой вероятности. Он сказал, что Австрия не обязана принимать рекомендации конференции.

Отто покачал головой.

— Конечно, не обязана, но что потом? Если Германия примет участие в конференции, которая выработает мирное соглашение, и Австрия наше предложение отвергнет, как мы сможем потом участвовать в войне в качестве ее союзников?

— Мы не сможем.

— Следовательно, цель Грея — поссорить Австрию с Германией.

— Понятно… — сказал Вальтер. Его хорошее настроение испарилось. Упавшим голосом он спросил: — Так значит, мы не поддержим план Грея?

— Ни в коем случае! — отрезал отец.

Инициатива Грея не дала результата, и Вальтер с Мод смотрели, как мир с каждым часом все ближе подходит к катастрофе.

На следующий день было воскресенье, и Вальтер встретился с Антоном. Все по-прежнему отчаянно стремились узнать, что собираются делать русские. Сербы согласились со всеми пунктами и лишь просили дать им еще время, чтобы обсудить два самых тяжелых. Австрийцы заявили, что это неприемлемо, и Сербия начала собирать свою маленькую армию. Приближалась война, но будет ли в ней участвовать Россия?

Вальтер встречался в церкви Святого Мартина-на-полях, которая была вовсе не на полях, а на Трафальгарской площади, в самом оживленном районе города. Церковь была построена в восемнадцатом веке в стиле палладио. Благодаря этим встречам, с горечью думал Вальтер, он не только узнавал о намерениях русских, но и получал представление об истории английской архитектуры.

Он поднялся по ступеням и, пройдя между огромными колоннами, очутился в нефе и напряженно огляделся: и в лучшие времена он был готов к тому, что Антон больше не придет, а сейчас был самый неподходящий момент, чтобы пойти на попятный. Церковь была ярко освещена, свет падал через большое венецианское окно, и Вальтер сразу заметил Антона. Облегченно вздохнув, сел рядом со своим жаждущим возмездия осведомителем, а через считанные секунды началась служба.

Как всегда, они говорили во время гимнов.

— В пятницу собирался совет министров, — сказал Антон.

Это Вальтер знал.

— Какое же решение было принято?

— Никакого. Они могут только рекомендовать. Все решает царь.

Это Вальтер тоже знал.

— Прошу прощения, — сказал он, сдерживая раздражение, — я хотел спросить, что же они рекомендовали.

— Дать команду четырем военным округам готовиться к мобилизации.

— Не может быть! — невольно воскликнул он, и несколько человек по соседству обернулось. Первый шаг к войне… Стараясь казаться спокойным, Вальтер спросил:

— И царь согласился?

— Вчера подписал приказ.

— Для каких округов?

— Московского, Казанского, Одесского и Киевского.

Пока читались молитвы, Вальтер вспоминал карту России. Москва и Казань были в середине этой огромной страны, не менее, чем в тысяче миль от границы с Европой, но Одесса и Киев — это юго-запад, совсем рядом с Балканами. Когда начался следующий гимн, он уточнил:

— Значит, они выступают против Австрии.

— Готовятся выступать.

Если о нападении Австрии на Сербию говорили как о незначительном военным конфликте на Балканах, то сегодня, когда речь идет об Австрии и России, это уже большая европейская война.

Гимн кончился, и Вальтер с нетерпением ждал следующего. Его мать была глубоко верующей протестанткой, и его всегда мучили угрызения совести, что свою тайную работу он ведет под прикрытием церковных служб. Он произнес про себя короткую молитву об отпущении грехов.

Когда паства снова запела, Вальтер спросил:

— Почему они так торопятся с подготовкой к войне?

— Генералы твердят царю, что каждый потерянный день дает преимущество нашим врагам, — пожал плечами Антон. — Это естественно.

— Неужели они не понимают, что подготовка к войне делает ее более вероятной?

— Военные стремятся победить в войне, а не избежать ее.

Гимн закончился и служба тоже подошла к концу. Антон поднялся, но Вальтер удержал его за руку.

— Мне нужно встречаться с вами чаще.

— Мы же уже говорили об этом! — испуганно воскликнул Антон.

— Европа на пороге войны. Вы сами сказали, что русские готовятся мобилизовать несколько военных округов. Какие еще шаги они предпримут? Когда от подготовки перейдут к действиям? Мне необходимо получать от вас ежедневные отчеты…

— Я не могу так рисковать! — Антон попытался высвободить руку, но Вальтер сжал ее крепче.

— По утрам, по дороге в посольство, вы будете заходить в Вестминстерское аббатство. Встречаемся в южном трансепте, в Уголке поэтов. Аббатство так велико, нас там никто не заметит.

— Это исключено!

Вальтер вздохнул. Придется пригрозить, а он этого не любил — отчасти потому, что существовал риск вообще потерять осведомителя.

— Мне необходимо информация! Я пытаюсь предотвратить эту войну! — жестко сказал он.

— А я надеюсь, что война будет, — злобно прошипел маленький человечек. — Я надеюсь, что Германская империя растопчет Россию и сотрет с лица земли! — Вальтер, замерев, изумленно смотрел на него. — И пусть царь умрет мучительной смертью вместе со своим семейством!

Он вырвал руку и метнулся вон из церкви, в суету Трафальгарской площади.

По вторникам во второй половине дня графиня Би «была дома». В это время к ней съезжались дамы высшего света — обсудить балы и продемонстрировать дневные наряды. Мод, как и тете Гермии, приходилось присутствовать, причем обеим — в качестве бедных родственниц, живущих у Фица из милости. Теперь, когда Мод могла думать лишь о том, будет ли война, разговоры на любые посторонние темы казались ей особенно нелепыми и пустыми.

Утренняя столовая в Мэйфэре была обставлена по-современному. Би всегда придерживалась в дизайне модных течений. Бамбуковые кресла и диванчики стояли в просторном зале так, чтобы гостям было удобно садиться небольшими группками или курсировать, присоединяясь то к одной компании, то к другой. Обивка мебели — сиреневая, со спокойным узором, а ковер светло-коричневый. Стены Би решила выкрасить в спокойный бежевый цвет. Здесь не было обычной старомодной дребедени, вроде фотографий в рамочках, безделушек, подушечек и ваз. Чтобы показать свою состоятельность, говорили глашатаи моды, вовсе не обязательно набивать комнаты всякой всячиной. Мод была с ними согласна.

Би беседовала с герцогиней Суссекской. Речь шла о любовнице премьер-министра Венеции Стэнли. Би тоже должно волновать, будет война или нет, подумала Мод: если Россия вступит в войну, брату Би, князю Андрею, тоже придется воевать. Но Би казалась беззаботной. На самом деле, она выглядела даже слишком оживленной. Может, завела любовника? В высшем обществе, где брак часто строился по расчету, это было заведено. Некоторые решительно не одобряли супружеских измен, — герцогиня Суссекская например навсегда вычеркнула бы такую особу из списка своих гостей, — но многие смотрели сквозь пальцы. Впрочем, вряд ли, подумала Мод, это на Би не похоже.

Фиц тоже зашел выпить чаю, сбежав на часок из палаты лордов. Сразу за ним пришел и Вальтер. Оба выглядели очень элегантно в серых брюках и двубортных пиджаках. Мод вдруг невольно представила себе их обоих в военной форме. Если начнется война, им придется воевать — на разных сторонах. Оба будут офицерами, но ни тот, ни другой не станут правдами и неправдами искать себе безопасную работу при штабе. Оба захотят участвовать в боевых действиях. И может кончиться тем, что двоим ее любимым людям придется стрелять друг в друга… Она содрогнулась. Думать об этом было невыносимо.