Смертельный удар - Ричард Цвирлей

коллег. Все из-за того, что лейтенант, несмотря на скверный характер, оказался полезным. С тех пор, как он пришел в их отдел, больше не было споров, кому выполнять самую скучную и рутинную работу. Когда нужно было опросить всех сапожников в Познани, это задание Мартинковский сразу поручил Худецкому. Лейтенант, напевая под нос, принимался за работу, и стоит признать, что поручения он выполнял дотошно.

– Касторку я тоже не люблю, но иногда приходится пользоваться, – сказал однажды Теось Олькевич, обожавший издеваться над Худецким, придумывая для него новые поручения. Сегодня Худецкий, единственный из всех присутствующих одетый в милицейскую форму, сидел на стуле, сложив руки на животе. Под темными ровно постриженными усами а-ля Кларк Гейбл читалась едва заметная усмешка. Сегодня лейтенант был в хорошем настроении, потому что у его мучителя были серьезные проблемы.

– Садитесь, коллеги, – сказал майор Мартинковский, увидев курсантов.

Они заняли места с краю, рядом с Худецким, который на них даже не взглянул. Для него они не были милиционерами, а только салагами, перспективы которых вовсе не были очевидными. Лейтенант знал Блашковского и как мог отравлял ему жизнь. Мариуш ничего не мог с этим поделать, ведь тот был старшим по званию. Он решил, что все стерпит и ответит этому типу, когда вернется с офицерскими погонами.

Мариуш огляделся вокруг, внимательно вглядываясь в лица присутствующих. Было заметно, что они чего-то с беспокойством ожидают. Он догадался, что это касается Олькевича. Без него совещание не могло начаться, а он был со своим рапортом у самого полковника Жито. Полковник был порядочным человеком и с его стороны Теофилю нечего было опасаться, однако было очевидно, что что-то не так, если коллеги были такими поникшими.

– У вас всегда так весело? – спросил Залевский шепотом, наклонившись к Мариушу.

– Что-то назревает, наверное, с участием Теофиля, он писал рапорт. Кажется, он во что-то вляпался. Но подробностей я не знаю.

– Он набил морду чекисту.

– Что? Ты откуда знаешь?

– Ты не знал? В комиссариате в Яроцине все это обсуждали. При свидетелях он так ему врезал, что тот упал на тротуар.

– Тогда понятно…

– Еще немного, коллеги, – сказал им майор Мартинковский, принявший их шепот за признак нетерпения. – Мы ждем Теофиля, который пошел кое-что объяснить полковнику. Он скоро должен прийти, и тогда мы начнем.

Спустя минуту дверь распахнулась, но вместо Олькевича, которого все ожидали увидеть, за ней стоял красный как рак полковник Жито. Воцарилась мертвая тишина. Жито подошел к столу, оперся о него кулаками, потом выпрямился и заложил руки за спину. Было заметно, что он не знает, с чего начать. Все молчали, было слышно, как тикают часы, висевшие на стене рядом с декоративной тарелкой с польским орлом без короны и надписью «Гражданская милиция. 30 лет на службе народа».

Полковник вынул из кармана кителя клетчатый платок и вытер вспотевший лоб, поправил очки, ссунувшиеся на кончик носа, а потом, откашлявшись, сказал:

– Коллеги, я вынужден доложить, что наш товарищ Теофиль Олькевич, по мнению Службы безопасности, вовсе нам не товарищ, а вражеский и опасный элемент. Так мне представили ситуацию коллеги из Службы безопасности, сообщив, что Теофиль избил сотрудника Службы безопасности Галася Фабиана во время исполнения служебных обязанностей, т.е. на работе. Ко мне поступила официальная жалоба Службы безопасности и рапорт Галася о случившемся…

Он замолчал, чтобы налить себе минеральной воды из бутылки. Он наполнил стакан, выпил, после чего вытер губы своим стильным платком.

– В данной ситуации я вынужден рассмотреть официальное письмо и дать ответ в течение двух недель, потому что коллеги из Службы безопасности требуют немедленно уволить Теофиля. Однако положенный срок рассмотрения жалобы – две недели. Я их использую, чтобы детально во всем разобраться. Я должен им ответить, какое я принял решение, а я решил, что могу отстранить сотрудника только после завершения расследования, в котором он участвует и обладает важной оперативной информацией. Поэтому я не увольняю Олькевича и не отстраняю, а отдаю в ваше распоряжение, а дальше будет видно.

И еще добавлю, что если Теофиль добьется успехов в расследовании, мне будет сложнее его уволить…

Закончив речь, он тяжело опустился на стул рядом с Мартинковским и громко засопел.

Атмосфера в конференц-зале стала еще более удручающей.

В конце концов майор прервал молчание.

– Товарищ полковник. Как отреагировал Олькевич? Он признался?

– Он не только признался, но и добавил, что если встретит Галася на улице, набьет ему морду еще раз.

– Он сказал, из-за чего все произошло?

– Сказал, что Галась хотел его завербовать, чтобы он докладывал обо всем, что происходит в отделе.

– Вот мудак! – ругнулся Бродяк. – Я бы его убил, если бы он ко мне подкатил с таким текстом. Неудивительно, что Теось не выдержал.

– Я тоже не удивлен, но что мне делать, когда полковник Ворона наседает, чтобы Олькевича уволили. Постарайтесь, чтобы Теофиль в ближайшее время отличился, тогда у меня будут аргументы в его защиту.

– Благодарю от имени всего коллектива, товарищ полковник, – сказал Мартинковский.

– Не за что меня благодарить. Поймай убийцу как можно скорее, чтобы я мог их заткнуть. А ты, курсант, – он посмотрел на Блашковского, – беги в кабинет за Олькевичем, пусть идет сюда, он там думает, что чекисты похоронили его заживо. В присутствии полковника Вороны мне пришлось его отчитать. Я его выгнал и сказал ждать решения в своем кабинете.

Мариуш сорвался с места и побежал наверх. Не прошло и двух минут, как в зале появились оба. У Теофиля было такое выражение лица, как будто он проглотил таракана. Он встал перед полковником, но не посмотрел на него. Он рассматривал свои изношенные черные ботинки.

– Послушай меня, Теофиль. Я допускаю тебя к расследованию, и во время этого расследования ты должен показать себя с лучшей стороны. Если сможешь отличиться, я как-нибудь справлюсь с кашей, которую ты заварил.

– Так точно, товарищ полковник!

Жито поднялся со стула и обратился к Мартинковскому:

– Ну что ж, майор. За работу, за работу.

Он направился к двери. Проходя мимо Олькевича, он задержался, посмотрел ему в глаза и наклонившись шепнул, чтобы никто не услышал: «В следующий раз, когда захочешь набить морду чекисту, постарайся, чтобы этого никто не видел».

– Так точно, товарищ полковник. Я обязательно поговорю с Галасем наедине.

Полковник подумал, что это прозвучало угрожающе, но посмотрев еще раз на Теося, пришел к выводу, что не всегда слова воплощаются в действие. Как угроза Чехословакии выйти из блока братских стран.

8:15

– Какой еще труп?

– Обычный, мертвый. В субботу нашли на помойке. Сторож сказал, что это