Смертельный удар - Ричард Цвирлей

моя подруга была и рассказывала, что это был самый красивый вечер, какой только можно себе представить…

– Малой, а ты что здесь расселся вместо того, чтобы работать? – рявкнул над ухом Олькевич, который недавно вышел из подсобки под руку с участковым Качинским. Теофиль заметил Блашковского и не мог не отреагировать на появление молодого коллеги.

Блашковский и Залевский подорвались на ноги, но не вытянулись по стойке смирно. Это ведь не была служебная встреча.

– Товарищ лейтенант, мы сейчас в увольнительной, – объяснил Залевский.

Олькевич махнул рукой и громко рассмеялся.

– Вот этого, – Олькевич ткнул пальцем в Мариуша, – я хорошо знаю, потому что он работал в воеводском комиссариате, а ты мне кажешься знакомым, но я не припомню, откуда я тебя знаю.

– Может, его разыскивает милиция, – сказал Качинский. – У меня в сумке как раз новые лица. Можем сравнить.

Сказав это, он начал искать свою сумку, но оказалось, что ее нет.

– Пардон, Теось, но моя сумка временно в другом помещении. А должна быть на правом плече…

– Товарищ лейтенант, мы были вместе в Яроцине, – объяснил Витя.

– А-а-а, – улыбнулся Олькевич и похлопал Залевского по плечу. – Это свой парень, милиционер. Нужно верить людям… Всех не посадишь.

– Мы зашли выпить газировки, – добавил Мариуш.

Олькевич взял в руку одну из бутылок и понюхал. Он глубоко вдохнул, а потом скривился и поставил обратно.

– А кто вам запрещает. Пейте на здоровье, потому что в понедельник мы беремся за дело.

– Только пить нечего, – бросил Залевский, показывая на газировку.

– Как нет? Почему люди из моей следственной группы пьют с девушками газировку? Что за беспредел, Ясек?

– Настоящий беспредел, – согласился участковый. – Так нельзя.

– Берите девушек и идите в подсобку к моему другу Кайзереку. Скажите, что вы от меня, и он вас обслужит. Мы скоро вернемся и поговорим, а сейчас нам нужно в туалет. Для молодежи у нас всегда найдется рюмка. Правда, Ясек?

– Золотые слова, Теось. Милиционер – тоже человек, и ему нужно выпить. Мы же не верблюды.

Оба подвыпивших милиционера отправились на поиски туалета. За столиком воцарилась неловкая тишина. В конце концов ее прервала Доминика.

– Так вы курсанты, но из милиции?

– А какая разница? Мы тоже в форме, но не стреляем из пушек, а ловим преступников, – пытался отшутиться Витя.

– И бьете всех дубинками, – добавила Камилла, вставая из-за столика. Ее подруга тоже поднялась со стула.

– Зачем вы так? Не уходите, – не сдавался Залевский, хоть было заметно, что настроение, как танк Т-54, задавил Олькевич.

– Нам здесь делать нечего, – сказала холодным тоном блондинка.

– С мусорами не пьем, – добавила брюнетка, и спустя секунду их уже и след простыл.

Зато появился радостный как жаворонок Олькевич в компании Качинского.

– Ну что, парни, девчонок уже сплавили? – обрадовался Теофиль. – Отлично, юбки не нужны, когда мужчины пьют. Пойдем в подсобку. Зачем вам здесь сидеть? Я прав, Ясек?

– Конечно, прав, Теось. Полностью с тобой согласен, – с энтузиазмом поддержал друга сержант Качинский.

Они пошли, а что им еще оставалось делать.

Глава 8

г. Познань

Понедельник, 8 августа

7:30

Толстый Ричи посмотрел на часы. Он только что открыл автосервис, куда его люди пришли, как всегда, пунктуально. Начался обычный рабочий день, но этот день все же отличался от предыдущих. Сегодня Грубинскому пришлось самому взять в руки внушительную связку ключей, открыть въездные ворота и впустить внутрь всех механиков. Обычно этим занимался директор автосервиса, а не владелец. Однако сегодня его не было на месте. Он впервые не пришел на работу, ни с кем этого не согласовав. Поэтому Ричи немного беспокоился. Что-то случилось. И что-то нехорошее. Более того, он должен был прийти еще вчера. А если он не мог приехать, должен был хотя бы позвонить. А от него ни слуху, ни духу. Чесь Клюв исчез, как туалетная бумага из киоска «Рух».

Единственное логичное объяснение, которое могло прийти в голову Ричи, это запой. С другой стороны, Чесь должен был понимать, насколько важное дело поручил ему шеф. Если вместо поисков грабителей, Чесь пошел выпить и потерял связь с реальностью, последствия для его дальнейшей карьеры будут плачевными. Ричи не терпел нарушений на работе. Одним из основных правил был запрет на алкоголь в рабочее время. Это было странное требование в стране, где, несмотря на запреты, ограничения в производстве и продажах, пили все и всегда. Никакие государственные запреты не помогали в борьбе с пьянством. Это был национальный вид спорта, массовый и любимый. Даже у футбола было меньше поклонников, не говоря уже о тех, кто им занимался. Впрочем, многие болельщики так же охотно смотрели выступление национальной сборной, как и пили водку «Балтийскую». Тем более оба занятия легко сочетать. Можно ведь смотреть и пить. Футболисты тоже не отказывали себе в удовольствии, а их активность на поле была ничуть не меньше, чем в гостиничных барах и ресторанах.

Ричард Грубинский любил выпить и как большинство соотечественников с пониманием относился к алкоголю. Однако он считал, и такой подход был нетипичным, что работу с выпивкой нельзя смешивать. Он, конечно, разрешал пить после работы, в конце концов это личное дело работника, как он проводит свободное время.

Однако он не разрешал даже глотка пива в рабочее время. Многие сотрудники убедились на собственном примере, что означает этот запрет. Раз пойманный с выпивкой, он получал последний шанс. Последний, потому что второго не было. Повторное нарушение означало немедленный отказ от услуг работника. Этот запрет касался как сотрудников автосервиса, так и валютчиков, работавших у «Певексов». Что самое интересное, никто не взбунтовался против таких правил. Это было невыгодно. Обычный валютчик, работавший на Ричи, зарабатывал за месяц больше, чем учитель польского лицея за год. Можно было потерпеть до вечера, чтобы выпить.

Сегодня человек, которому он полностью доверял, не пришел на работу, и этот поступок трудно было объяснить чем-то другим, кроме как пьянством.

Ричи потушил сигарету в хрустальной пепельнице, стоявшей на его красивом дубовом столе, встал с кресла и пошел к двери, ведущей во двор. Он открыл ее и сразу почувствовал удар волны горячего воздуха. В доме, построенном из солидного довоенного кирпича, доставшегося после демонтажа, было прохладно, потому что стены были покрыты толстым слоем штукатурки. Ричи, прежде чем въехать в дом, приказал оштукатурить не очень презентабельное здание. Благодаря этому он мог наслаждаться прохладой даже в самый жаркий день.

Он остановился на высоком крыльце, откуда открывался вид на весь участок. Напротив, по другую сторону забетонированного двора, находился