Верность джиннии - Шахразада

— Вам следует отдохнуть, друг мой, — посоветовал Ферра, поворачиваясь, чтобы уйти. — В ближайшие несколько дней вам понадобится много сил.

К полудню третьего дня они достигли побережья и раскинули лагерь в нескольких лигах от порта в тени дикой оливковой рощицы. «Стражи» избегали смотреть друг другу в глаза. Куда девались обычное дружелюбие, улыбки, смех и веселые перепалки? Теперь ничто не могло скрасить долгие монотонные часы ожидания.

Особенно тяжело приходилось Мехмету. При всем своем опыте он не мог отделаться от мучительных мыслей. И вернувшиеся кошмары терзали его по ночам. Марджана, возвратившаяся, чтобы спасти его… ее кровь и жизнь, утекающие прямо на глазах… Неужели его худшие страхи сбылись? Марджана может погибнуть… а он… он даже не попытался помочь ей.

Это изводило его больше всего. За долгие годы войны он потерял множество друзей и просто однополчан. Но его чувства к девушке были куда глубже братских или отцовских, которые он испытывал к своим людям, глубже того родства душ, которое связывало его с Анваром. Марджана стала его возлюбленной, его утешением, его ангелом-хранителем. Их страсть стала связью между ними, связью тесной и, он почувствовал это, неразрывной. Теперь он не в силах жить без нее.

Что, если он действительно потерял ее? При мысли об этом хотелось кричать, обвиняя судьбу в несправедливости. Мехмет поклялся, что, если Марджану убьют, он разнесет крепость Кемала в пыль.

Но никакие клятвы и обеты не могли заглушить тошнотворной тоски, ворочающейся в груди, или облегчить ужасных предчувствий. Он воображал, что теперь, когда война закончилась, больше не будет неуверенности, страха, скорби и горечи потерь. Но пока он не убедится, что Марджана в безопасности, кошмары, в которых он ее теряет, будут повторяться вновь и вновь.

Утром третьего дня от пропавших «стражей» по-прежнему не было никаких вестей. Завтрак состоял из кускуса с молоком и медом, миндалем и финиками, оставившими во рту у Мехмета вкус опилок, хотя остальные ели с аппетитом. Пытаясь хоть чем-то занять себя и растратить накопившуюся энергию, он оседлал коня. Мехмет с удовольствием проскакал бы половину пустыни, чтобы немного забыться и заглушить тоску, но опасался возбудить подозрения у местных жителей, поэтому ограничился тем, что несколько раз объехал лагерь.

Он чувствовал себя загнанным в угол зверем. Возвратившись, он мельком заметил ханым Кариму и только сейчас понял, что она должна была испытывать за два долгих месяца в плену.

Мехмет почти закончил распрягать лошадь, когда, к собственному удивлению, увидел ее совсем рядом, словно возникшую по его мысленному повелению. Она надела хиджаб и закрыла шарфом лицо — теперь были видны только глаза.

— Я хотела поблагодарить вас за свое спасение, шейх Мейт, — начала она, внимательно вглядываясь в него.

Мехмет плотно сжал губы. Они впервые разговаривали. До сих пор он подсознательно избегал ее… или она его. Так или иначе, но он не желал принимать благодарность за спасение, обернувшееся такой неудачей.

— Пустяки, ханым, не стоит благодарности, — сухо процедил он с коротким поклоном. Не хватало еще, чтобы его упрекнули в невежливости!

Он уже хотел отойти, когда Карима легко коснулась его руки.

— Понимаю, вы во всем вините меня…

Странно взволнованный ее пристальным взглядом, Мехмет колебался, не зная, что ответить. Он должен был разуверить ее, но в душе признавал, что действительно винит эту женщину. Именно из-за нее Марджане грозит смерть. Впрочем, вряд ли это справедливо. Карима не виновата в том, что пираты захватили судно и продали ее Кемалу.

Мехмет медленно выдохнул и уже спокойнее ответил:

— Вас никто ни в чем не винит, уважаемая. Марджана сама сделала выбор. Она не могла оставить вас в неволе и спокойно жить после этого.

— Это так… Я молюсь, чтобы с ней ничего не случилось. Я люблю Марджану как дочь, угрызения совести убьют меня, если с ней случится нечто ужасное.

Мехмет не произнес ни слова в утешение: он слишком хорошо знал, что это такое — угрызения совести. Но вовсе не собирался делиться мыслями с этой совершенно чужой женщиной.

Впрочем, Карима вовсе не казалась ему чужой. Мехмет вынужден был признать, что она куда ближе, чем ему бы хотелось. Шейх поежился под теплым проницательным взглядом. Почему она смотрит на него так, словно пытается понять, что же движет им? И почему он покорно терпит все это? Что заставило ее подойти? Желание утешить его? Или самой найти утешение? Возможно, и то и другое. Недаром в сверкающих темных глазах светится вековая мудрость.

В этот момент между ними родилось нечто вроде понимания, и Мехмету вдруг пришло в голову, что перед ним стоит женщина поистине необыкновенная. Теперь ему стало ясно, почему «стражи» так высоко ценят наставницу Марджаны. Карима, слегка улыбнувшись, кивнула, словно пришла к такому же положительному заключению о самом Мехмете. Но улыбка так же внезапно исчезла.

— Я не хочу уезжать завтра, — серьезно заметила она. — Возможно, вы сумеете убедить Влада.

Мехмет покачал головой, зная, что Влад прав.

— Вы должны… должны уехать. Иначе все, что мы сделали, было напрасным.

Но прежде чем он успел ответить, от южной границы лагеря раздался тихий свист — сигнал опасности. Из шатров немедленно появились «стражи». Мехмет с Каримой обернулись и увидели на вершине дальнего холма вспышки света. Часовой поспешно ответил на сигнал, ловко ловя зеркальцем солнечные лучи.

Дождавшись ответа, «стражи» стали взволнованно переговариваться.

— Это Кром! — обрадовался Влад. — Но кто-то из них ранен.

Сердце Мехмета забилось сильнее. Встретившись со встревоженными глазами Каримы, он понял, что она тоже взволнована.

Влад немедленно велел часовому передать очередной приказ: «Оставайтесь на месте, мы придем за вами».

— Как мы их найдем? — спросил Мехмет Влада.

— Я знаю, где они. Мы с Кромом нашли отличное укрытие, когда разведывали место для лагеря. Насколько я понял, Мейт, вы собираетесь с нами?

— Да, разумеется.

— И я тоже, — вставила Карима.

— Нет, моя ханым, — твердо заявил Влад. — Вы останетесь здесь, в безопасности. Обещаю, мы привезем их как можно скорее.

Карима недовольно поджала губы, но спорить не стала. Мехмет заподозрил, что столь непривычная покорность мало присуща этой решительной женщине — и, если бы не угрызения совести, она наплевала бы на любые запреты.

Все трое прятались от солнца в тени рожкового дерева, рядом с крошечным ручейком, вытекающим из подземного источника. Марджана и Кром с грязными измученными лицами сидели, прислонясь к стволу дерева. У обоих даже не было сил шевелиться. Аякс, растянувшись на земле, спал рядом. Пропитанная кровью повязка обхватывала его левое плечо.