Смерть и креативный директор - Рина Осинкина

Олеся поняла, что ее время истекло. Убийца не станет считать до трех, прежде чем толкнет на нее металлическую створку, чтобы изощренно прикончить.

Пора действовать. Именно сию секунду. Иначе будет поздно.

И она вскинула руки в нелепой попытке обхватить его за плечи.

Получилось неуклюже – ушибла локоть о дверь и пошатнулась, потеряв равновесие.

Он моментально отступил на полшага – рот кривила ухмылка.

Олесины пальцы скользнули по кашемиру водолазки, зацепились щепотью за трикотаж, но как же этого было мало!

Со всей силы он махнул ребром ладони ей по запястьям – бил правой, оставив левую на дверной рукоятке. Его ухмылка обратилась в оскал, а глаза сделались злые, нечеловеческие.

Ойкнув, она руки убрала.

Шанс на спасение упущен. А его и не было, шанса-то. Один самообман.

Михеев снова ухватился правой рукой за косяк. И снова осклабился.

Он мог бы ее толкнуть – руками, не дверью! – в сторону лестницы! Но не сделал этого. Почему?

Элементарно, Звягина. Подонок не хочет рисковать: ведь у тебя появится хоть крохотная, но возможность вцепиться в его щупальца и все-таки утащить за собой.

Какая же ты дура! Тянула время, чтобы отвлечь его от подозрений, а он воспользовался им, чтобы сообразить, каким способом ты вознамерилась помешать его планам.

Она увидела, как мышцы его рук напряглись под тонким трикотажем. И лицо напряглось, и глаза окаменели. Только рот кривился, и губы подрагивали.

Металлическая створка, совершенно гладкая со стороны улицы, если не считать прямоугольника кодового замка, шевельнулась в петлях.

– Ненавижу говорить пошлости, – произнес Михеев хрипло, – но – ничего личного, только бизнес.

И толкнул наконец дверь.

Олеся была готова. Всем весом уперлась в створку плечом, и помогала ладонью, понимая бесполезность потуг: чиновник был, конечно, сильнее, да и позиция его, не в пример Олесиной, лучше.

Сигануть перекатом через перила, исхитрившись не коснуться их, и надеяться, что не разобьется насмерть, свалившись на бетонную отмостку возле дома?

Но для этого нужно хоть какая-то дистанция для разбега и – что важнее – развернуться необходимо лицом к улице. Спиной к убийце и спиной к двери.

Не успеть.

Клинышек пола между дверью и порожком, на пару сантиметров выступающим над полом, делался все уже – только для ее ног. Скоро дверь острой кромкой надавит ей на ступни, и будет давить, пока Олеся не потеряет равновесие и с переломанными ногами не рухнет спиной на ограждение лестницы. И это будет не самым страшным из того, что должно произойти с ней сегодня.

Створка теперь делила лицо Михеева на две неравные части. Из-за угла выглядывали правый глаз, скула и краешек рта, кривящийся в напряженной ухмылке. Похоже, на сопротивление, даже столь жалкое, он не рассчитывал, но уверенности в успехе не потерял.

Садануть бы ему кроссовкой по колену, которое тоже высовывалось из-за двери, но опасалась Олеся, что, оторвав ногу от пола, ослабит сопротивление и только ускорит фатальный исход, не причинив при этом никакого вреда убийце, а лишь порадовав.

Ей пришла в голову ненужная мысль, что, когда он ее все же прихлопнет, то заодно неслабо саданет себе по верхней конечности, если вовремя не отдернет ее от косяка.

– Прекратите немедленно! – с явным опозданием возмущенно воскликнула она.

Михеевская бровь иронично изогнулась.

– Вам же будет хуже! – выкрикнула она еще одну нелепость.

Михеев захохотал. Его физиономия исчезла – он уперся в дверь плечом.

На виду осталась его правая рука в рукаве водолазки, впившаяся пальцами в дверной косяк.

В отчаянии Олеся взвизгнула и вонзила зубы выше его запястья.

Он заорал – испуганно и негодующе, и приналег на дверь с новой силой.

Она поспешила подняться на узкий порожек, но створка настигла, ударив по мыскам, коленям, локтям, плечам, а лицо Олеся отвернула.

Она выпала наружу.

Впечатавшись спиной в решетчатое ограждение лестничной клетки, рефлекторно ухватилась за перила.

Ее окатил ужас настигающей смерти, вытеснив чувства, заморозив мысли.

Однако ничего не произошло.

Только ноги стали ватные, и руки мелко тряслись, и сердце колотилось, как бешеное. Она едва держалась на ногах, и, чтобы не упасть, прислонилась к хлипкому парапету.

Дверь снова распахнулась. В проеме возник Михеев. Потирая об штанину укушенную руку, он с напряженным ожиданием смотрел на приговоренную. На его лице читалось озабоченное недоумение.

И вот еще что: было тихо. Стало тихо. Исчез дребезжащий гул от приглушенных динамиков.

Только вот, давно ли?

Недовольный голос раздался из глубины оранжереи:

– Ну, все! Хватит!

Любовь Сергеевна, отодвинув плечом онемевшего работодателя, втащила Олесю внутрь, ухватив за локоть.

Очутившись у нее за спиной, Олеся села на кафельный пол и обняла колени. Разрыдаться что ли?

Подняла голову на экономку.

В левой руке та держала огромный секатор.

Этот предмет вывел Михеева из ступора.

– Сергевна, – произнес он слабым голосом, не отводя взгляд от лезвий садового инструмента, – ты как здесь очутилась, краса ненаглядная? Вход же я забаррикадировал… Отодвинула ящик? Ну, ты и сильна, голуба…

По мере того, как он говорил, тон его делался все увереннее, и закончил тираду он вполне обыкновенно:

– А я тут для новой знакомой небольшой розыгрыш устроил. Жестковат, конечно… На грани фола. Но, думаю, она меня извинит – ведь не захочется же ей прослыть девушкой без чувства юмора?

Олеся захохотала. Слезы обильно заструились по щекам – так смеялась.

– Мы, девушки, тоже шутить умеем, – с мрачной ухмылкой процедила экономка, после чего размахнулась и с выдохом «хех» врезала крепким кулаком Михееву в челюсть.

От удара тот вылетел на лестничную площадку и, поскользнувшись на металлическом настиле, потерял равновесие и загремел по ступенькам вниз, безуспешно цепляясь за перила, в надежде свести к минимуму травмы и имиджевые потери.

– Я здесь все время была! – со злым торжеством прокричала ему вслед Любовь Сергеевна.

Обернувшись к Олесе, добавила доверительно:

– В закутке у себя. Прилегла, чтобы отдохнуть чуток. Да разве тут закемаришь? То динамики гудят, нервы мотают, то вы бубните оба.

– Не ври! – выкрикнул Михеев.

Закончив жесткий спуск, он вскочил на ноги и, забыв про ушибы, с негодованием смотрел на прислугу, задрав кверху лицо.

– Я слышал, как ты выводила рулады у себя в подсобке! Ты была там! И никаких показаний дать не можешь!

– Так то Натаха, племяшка моя, – с издевательским добродушием ответила экономка. – Тете помочь приехала. Мы ж не знали, что вы сегодня раньше обычного явитесь, господин хороший.

Помогая Олесе встать, сказала:

– В электричестве я, конечно, не шарю, как некоторые… Но сообразила, однако, что провод к динамику надо перерезать,