Смерть и креативный директор - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олеся поняла, что ее время истекло. Убийца не станет считать до трех, прежде чем толкнет на нее металлическую створку, чтобы изощренно прикончить.
Пора действовать. Именно сию секунду. Иначе будет поздно.
И она вскинула руки в нелепой попытке обхватить его за плечи.
Получилось неуклюже – ушибла локоть о дверь и пошатнулась, потеряв равновесие.
Он моментально отступил на полшага – рот кривила ухмылка.
Олесины пальцы скользнули по кашемиру водолазки, зацепились щепотью за трикотаж, но как же этого было мало!
Со всей силы он махнул ребром ладони ей по запястьям – бил правой, оставив левую на дверной рукоятке. Его ухмылка обратилась в оскал, а глаза сделались злые, нечеловеческие.
Ойкнув, она руки убрала.
Шанс на спасение упущен. А его и не было, шанса-то. Один самообман.
Михеев снова ухватился правой рукой за косяк. И снова осклабился.
Он мог бы ее толкнуть – руками, не дверью! – в сторону лестницы! Но не сделал этого. Почему?
Элементарно, Звягина. Подонок не хочет рисковать: ведь у тебя появится хоть крохотная, но возможность вцепиться в его щупальца и все-таки утащить за собой.
Какая же ты дура! Тянула время, чтобы отвлечь его от подозрений, а он воспользовался им, чтобы сообразить, каким способом ты вознамерилась помешать его планам.
Она увидела, как мышцы его рук напряглись под тонким трикотажем. И лицо напряглось, и глаза окаменели. Только рот кривился, и губы подрагивали.
Металлическая створка, совершенно гладкая со стороны улицы, если не считать прямоугольника кодового замка, шевельнулась в петлях.
– Ненавижу говорить пошлости, – произнес Михеев хрипло, – но – ничего личного, только бизнес.
И толкнул наконец дверь.
Олеся была готова. Всем весом уперлась в створку плечом, и помогала ладонью, понимая бесполезность потуг: чиновник был, конечно, сильнее, да и позиция его, не в пример Олесиной, лучше.
Сигануть перекатом через перила, исхитрившись не коснуться их, и надеяться, что не разобьется насмерть, свалившись на бетонную отмостку возле дома?
Но для этого нужно хоть какая-то дистанция для разбега и – что важнее – развернуться необходимо лицом к улице. Спиной к убийце и спиной к двери.
Не успеть.
Клинышек пола между дверью и порожком, на пару сантиметров выступающим над полом, делался все уже – только для ее ног. Скоро дверь острой кромкой надавит ей на ступни, и будет давить, пока Олеся не потеряет равновесие и с переломанными ногами не рухнет спиной на ограждение лестницы. И это будет не самым страшным из того, что должно произойти с ней сегодня.
Створка теперь делила лицо Михеева на две неравные части. Из-за угла выглядывали правый глаз, скула и краешек рта, кривящийся в напряженной ухмылке. Похоже, на сопротивление, даже столь жалкое, он не рассчитывал, но уверенности в успехе не потерял.
Садануть бы ему кроссовкой по колену, которое тоже высовывалось из-за двери, но опасалась Олеся, что, оторвав ногу от пола, ослабит сопротивление и только ускорит фатальный исход, не причинив при этом никакого вреда убийце, а лишь порадовав.
Ей пришла в голову ненужная мысль, что, когда он ее все же прихлопнет, то заодно неслабо саданет себе по верхней конечности, если вовремя не отдернет ее от косяка.
– Прекратите немедленно! – с явным опозданием возмущенно воскликнула она.
Михеевская бровь иронично изогнулась.
– Вам же будет хуже! – выкрикнула она еще одну нелепость.
Михеев захохотал. Его физиономия исчезла – он уперся в дверь плечом.
На виду осталась его правая рука в рукаве водолазки, впившаяся пальцами в дверной косяк.
В отчаянии Олеся взвизгнула и вонзила зубы выше его запястья.
Он заорал – испуганно и негодующе, и приналег на дверь с новой силой.
Она поспешила подняться на узкий порожек, но створка настигла, ударив по мыскам, коленям, локтям, плечам, а лицо Олеся отвернула.
Она выпала наружу.
Впечатавшись спиной в решетчатое ограждение лестничной клетки, рефлекторно ухватилась за перила.
Ее окатил ужас настигающей смерти, вытеснив чувства, заморозив мысли.
Однако ничего не произошло.
Только ноги стали ватные, и руки мелко тряслись, и сердце колотилось, как бешеное. Она едва держалась на ногах, и, чтобы не упасть, прислонилась к хлипкому парапету.
Дверь снова распахнулась. В проеме возник Михеев. Потирая об штанину укушенную руку, он с напряженным ожиданием смотрел на приговоренную. На его лице читалось озабоченное недоумение.
И вот еще что: было тихо. Стало тихо. Исчез дребезжащий гул от приглушенных динамиков.
Только вот, давно ли?
Недовольный голос раздался из глубины оранжереи:
– Ну, все! Хватит!
Любовь Сергеевна, отодвинув плечом онемевшего работодателя, втащила Олесю внутрь, ухватив за локоть.
Очутившись у нее за спиной, Олеся села на кафельный пол и обняла колени. Разрыдаться что ли?
Подняла голову на экономку.
В левой руке та держала огромный секатор.
Этот предмет вывел Михеева из ступора.
– Сергевна, – произнес он слабым голосом, не отводя взгляд от лезвий садового инструмента, – ты как здесь очутилась, краса ненаглядная? Вход же я забаррикадировал… Отодвинула ящик? Ну, ты и сильна, голуба…
По мере того, как он говорил, тон его делался все увереннее, и закончил тираду он вполне обыкновенно:
– А я тут для новой знакомой небольшой розыгрыш устроил. Жестковат, конечно… На грани фола. Но, думаю, она меня извинит – ведь не захочется же ей прослыть девушкой без чувства юмора?
Олеся захохотала. Слезы обильно заструились по щекам – так смеялась.
– Мы, девушки, тоже шутить умеем, – с мрачной ухмылкой процедила экономка, после чего размахнулась и с выдохом «хех» врезала крепким кулаком Михееву в челюсть.
От удара тот вылетел на лестничную площадку и, поскользнувшись на металлическом настиле, потерял равновесие и загремел по ступенькам вниз, безуспешно цепляясь за перила, в надежде свести к минимуму травмы и имиджевые потери.
– Я здесь все время была! – со злым торжеством прокричала ему вслед Любовь Сергеевна.
Обернувшись к Олесе, добавила доверительно:
– В закутке у себя. Прилегла, чтобы отдохнуть чуток. Да разве тут закемаришь? То динамики гудят, нервы мотают, то вы бубните оба.
– Не ври! – выкрикнул Михеев.
Закончив жесткий спуск, он вскочил на ноги и, забыв про ушибы, с негодованием смотрел на прислугу, задрав кверху лицо.
– Я слышал, как ты выводила рулады у себя в подсобке! Ты была там! И никаких показаний дать не можешь!
– Так то Натаха, племяшка моя, – с издевательским добродушием ответила экономка. – Тете помочь приехала. Мы ж не знали, что вы сегодня раньше обычного явитесь, господин хороший.
Помогая Олесе встать, сказала:
– В электричестве я, конечно, не шарю, как некоторые… Но сообразила, однако, что провод к динамику надо перерезать,
