Автономное плавание - И. А. Намор

«Да знаю я!» – отмахнулся мысленно Олег.

– Как он выглядел? Я имею в виду мужчину в окне?

– Молодой, красивый, – улыбнулась Таня. – С усиками. Знаешь, такие узенькие… Ну прямо Кларк Гейбл – типичный мафиозо!

– А теперь слушай и запоминай.

Таня, видимо, оценила твердость его взгляда и вопросов задавать не стала.

– Когда ты шла к резиденту, в начале улицы ты обратила внимание на автомобиль. Ничего особенного: потрепанный и заляпанный грязью «Audi Front». Как выглядит, знаешь?

– Знаю, а…

– Подожди, – остановил ее Олег. – Рядом с автомобилем курил невысокий, но широкий в плечах мужчина в черном пальто и черной шляпе с прямыми полями. Волос его ты не видела, значит…

– Значит, или лысый, или стрижется коротко.

– Точно. Густые – моржовые – усы. Сивые с обильной сединой. На подбородке шрам. Ты еще обратила внимание, что на холоде шрам побледнел. Неряшливый шрам, уходит вниз, на шею. Запомнила?

– На себе не показывай! Да.

– Нос картошкой. Глазки маленькие…

Олег рассказывал долго. Минут пять. Он дал описание одного и перешел к другому – второй должен был заместить собою образ Виктора в кафе на том же месте в тот же час, – и обоих обязательно узнают, должны узнать по этим словесным портретам. Не Таня, а те, кто ее сюда послал. Однако Олег-то этих двоих и сам никогда не видел, потому и старался самым точным образом – с синонимами и сравнениями – передать Тане слова Федорчука.

– А для чего это? – спросила Таня, повторив без запинки все приметы и обстоятельства встречи.

– Для того чтобы изменить историю, – усмехнулся Олег.

– И как же мы ее изменим? – заинтересовалась Таня.

– А вот так, – откровенно усмехнулся Олег. – Все запомнила?

– Да.

– Тогда переходим ко второй части марлезонского балета…

Таня непроизвольно прыснула.

– Сегодня ты приехала в Антверпен. И вдруг к тебе подошел я. Не удивляйся. Расскажешь им, как выгляжу…

– И?..

– И передашь содержание нашего разговора и свои ощущения. Итак. Ты меня не знаешь. Я подошел на улице, вежливо поздоровался, приподняв шляпу. И спросил, не могли бы мы поговорить.

– Кто вы? – спросила Таня. – Что вам надо?

Она еще не полностью включилась в игру, но все-таки поддержала предложенный Олегом «дурной» диалог.

– Я немец. А надо мне, чтобы вы передали своим начальникам, что к вам подошел в Антверпене немец, знающий, кто вы такая на самом деле, и попросил кое-что передать на словах.

– Вы в своем уме, господин немец? Какие, к черту, начальники?

– Ну не знаю, – развел руками Олег. – Я не настолько осведомлен в ваших делах, мадемуазель. Коминтерн, НКВД, военная разведка…

– О чем вы?! Какая разведка? Я француженка…

– Я знаю, – кивнул Олег. – Вы действительно француженка. Вас узнал один ваш старый знакомый. Он сказал, что вас зовут Жаннет Буссе. Вы коммунистка, были связаны с газетой «Юманите», но сейчас у вас в сумочке наверняка лежит паспорт на совершенно другое имя.

– Да что вы себе!..

Но Баст не дал ей закончить фразу. Эту партию вел он, и реплики глупой французской девчонки его не волновали. Интерес его простирался гораздо дальше, но Москва была достижима только через эту «певунью».

– И я даже не хочу знать, на какое имя, – закончил он свою мысль. – Я вас не вербую, мадемуазель. Поверьте. Как агент вы мне совершенно не нужны. Мне нужно доверие, и ничего больше. Я вам вот что еще скажу. Позавчера вы были в Гааге. Встречались там с резидентом. Адрес назвать?

– Я…

– Не врите, – снова остановил ее Баст. – Я вас там видел. А резидента вашего убили.

– Кто? – чисто рефлекторно спросила Таня и сама тут же спохватилась, что прокололась. Но Баст на это и внимания не обратил, он ведь с самого начала знал, что она именно та, кто ему нужен…

– Гестапо, – сказал он. – Но это не моя операция. И почему его убили, я не знаю, хотя кое-какие предположения у меня есть, и именно их-то я и хотел бы передать в Москву. Но, прежде всего, скажите им, это не самоубийство. Это убийство.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Москва… Это ведь в России, не так ли? А я еду в Париж!

– Разумеется, – кивнул Баст. – Значит, вы потратите на меня десять минут своего драгоценного времени, а потом уедете в Париж. Договорились?

– Почему я не ухожу?

– Потому что он, то есть я удерживаю тебя за руку. А поднимать скандал ты боишься. У тебя ведь с собой шифровка Вальтера. Я прав?

– Да.

– Тогда продолжим разговор.

– Ладно, господин псих, – Татьяна посмотрела на него с таким презрением, что захотелось ей поаплодировать («Верю. Верю!»). – Говорите, что хотите, и я пойду.

– Вот и славно, – кивнул Баст. – Итак. Немецкой разведке – не Абверу, а СД удалось завербовать одного высокопоставленного русского комиссара.

Татьяна напряглась. Или это Жаннет дурила?

– Он отдыхал в Италии. Два или три раза, но завербовали его в Австрии. Не уверен, но по моим данным, взяли его на любви к мальчикам. Понимаете, о чем я говорю?

– Я знаю, о чем вы говорите, – тон холодный, глаза мечут молнии. Просто великолепно!

– Пытались завербовать его и англичане. Однако, если судить по их поведению, не успели.

Олег замолчал и с интересом смотрел на Таню, пытавшуюся – и не без успеха – изображать равнодушие к тексту и презрение к рассказчику. По-видимому, сейчас ей очень хотелось спросить, откуда он знает об англичанах, и о ком, собственно, идет речь, но держала себя в руках.

– Вот, – Олег достал из кармана пальто давешнюю «Дэйли Мейл» и положил перед Таней. – Полюбопытствуйте.

– Ну и что здесь не так? – но по глазам Тани сразу стало видно, что она-то поняла, «что там не так».

– Я предполагаю, что это провокация английской разведки. Газету оставьте мне, а своим скажите, что карикатура помещена в газете «Дэйли Мейл». Но, тем не менее, это намек на реально существующее обстоятельство. Полагаю, что ваш резидент откуда-то об этом узнал. Тогда понятным становится и его убийство.

– Это все? – голос холоден, губы кривятся в презрительной усмешке.

– Есть кое-что еще. Передайте, пожалуйста…

– Я еду в Париж, – напомнила Таня, но это уже было лишнее. Случись что серьезное, – этот финт не помог бы.

«Впрочем…»

– Но мы же договорились, кажется?

– Хорошо.

– Германия озабочена возможным сближением СССР и Франции. В качестве меры воздействия на ситуацию рассматривается провокация, возможно даже террористический акт против одного из видных деятелей партии или правительства, приезжающих в Париж.

– Зачем вы все это говорите?

– Для создания атмосферы доверия, – совершенно серьезно объяснил Баст.

– А зачем вам понадобилось доверие?

– Вот это и есть главное, – кивнул Шаунбург. – Несколько… ну, скажем, единомышленников… Вы меня понимаете? Хорошо, значит, единомышленников… – он специально задержался на этом слове, а затем продолжил как бы с того места, где остановился, – …достаточно влиятельных… Озабочены политикой Гитлера и хотели бы получить независимый канал связи с руководством СССР. Для обсуждения – разумеется, на взаимовыгодной основе – актуальных вопросов мировой политики. Вы запомнили, или мне повторить?

– Повторите, пожалуйста, – попросила Таня.

Шаунбург повторил.