Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

Энка послушалась и свои несвоевременные упражнения в остроумии прекратила, но не изза угроз демона. Она прекрасно знала: все равно не треснет. Меридит – та может, а Хельги не станет бить даму при посторонних, даже если она воин и способна дать сдачи – у существ цивилизованных, образованных и прогрессивных так поступать не принято. Просто ей наскучило. Какой интерес, если жертва не реагирует, погруженная в собственные мысли?

Чем дольше гном обдумывал случившееся, тем меньше оно ему нравилось. Он начинал ощущать себя едва ли не уродом, чей организм по плотности не соответствует благородному гномьему стандарту. Вспомнилась глупая семейная байка: якобы одна из его прапрабабок по материнской линии во времена оны спуталась с пленным дольнским пехотинцем, разбавив незамутненную кровь предков струей крови человечьей. Неужели дело в этом?! Неужели, через три поколения сказалось?!

Против людей Орвуд ничего не имел, считал их вполне приличным, достойным народом (в отличие, к примеру, от эльфов и сильфов). Но родство с ними, пусть даже в самой незначительной степени, его вовсе не радовало. Потому что уважаемый, респектабельный гном должен быть чистокровным и в своей чистокровности не сомневаться. Для него самого это важнее, чем для окружающих: страдает не репутация – самооценка. Вот и у Орвуда страдала!

– Может, это случайно вышло? – Он еще на чтото надеялся. – Может, я до завтра разучусь?

Но диса отвечала безжалостно, со свойственной ей прямотой:

– Так не бывает. Это все равно что ходить или разговаривать. Если раз научился – больше не разучишься.

– Разве что родимчик тяпнет, – уточнила сильфида ехидно. – Да только тебе вроде бы рановато. Я бы не рассчитывала.

Как ни странно, последнее замечание оказалось полезным – сместило акценты. «Из двух зол, – решил гном, – надо выбирать меньшее. Пусть лучше будет плавание, нежели упомянутый родимчик». Который, кстати, ему в самом деле никоим образом не грозил; до того возраста, что у гномьего народа принято считать пожилым, почтенному Канторлонгу не хватало доброй сотни лет.

Новые навыки в этом путешествии приобрел не только Орвуд. Урсула оказалась ребенком ответственным и предприимчивым. Она нашлатаки способ «учить без битья». Стоило вверенным ей ученикам начать лениться – уклоняться от надоевших тренировок или работать вполсилы – наставница садилась на песок и заливалась горючими слезами.

– Ууу! – голосила она. – Ууу! Вот вы не старааетесь, а меня изза вас побьюут! Даа! Ремнеом! Знаете, как бооольно!

Пристыженные отроки вздыхали и брались за мечи.

– Вот маленькая дрянь! – возмущалась Меридит. – Когда это я била ее ремнем?! Ну было дело, давала подзатыльник пару раз, чисто породственному! А она чего напридумывала!

– Ты ей велела учить? Велела. Она учит? Учит. Так не все ли равно, каким способом? – защищал бедного ребенка Хельги. – Главное, чтобы был результат.

– Угу, – буркнула диса. – Цель оправдывает средства. Чудесная жизненная позиция! Как раз в духе кальдорианцев.

– Вот видишь! – обрадовался Хельги непонятно чему. – Очень кстати пришлось! Кальдорианцам – кальдорианская позиция!

Меридит возмутилась:

– Так не кальдорианцы страдают, а мое доброе имя! Она меня совершенно дискредитирует! Какойто живодеркой перед посторонними выставляет!

Хельги был склонен смотреть на жизнь легко.

– Да ладно тебе! Не такие уж они посторонние и страдают куда больше тебя. Вон она как их гоняет, лучше любого десятника! Посмотреть приятно… Справа! Справа заходи!.. Вот баран! Ведь во дворце воспитывался, не на скотном дворе! А где право, где лево, не понимает!

Увы, имелась у Спуна такая странная особенность. Да, он умел танцевать менуэт, писать милые вирши и музицировать на флейте. Мог поддержать умную беседу – знал толк в изящной словесности. Был сведущ в философии и истории. Владел начатками теоретической магии. А вот четко различать, где право, где лево, так и не научился, путался. Хоть в такой малости, но остался верен своим дремучепростонародным корням.

Хельги же это его забавное свойство раздражало до крайности, рождая дурные ассоциации.

…Это было в пору его ранней юности. Тогда новоиспеченный десятник гильдии Белых Щитов Ингрем был приставлен обучать новобранцев, завербованных из глухих деревень южного Прилесья. Хлебнул же он с ними горя! То были здоровенные парни человечьей и кудианской природы, неотесанные и невежественные до безобразия. Большинство из них оказалось старше своего наставника по возрасту – и это для них очень много значило. Поначалу они ни в какую не желали учиться, считали зазорным подчиняться «малолетке», и единственным способом воздействия на них был грубый, примитивный мордобой. Хельги, уже тогда претендовавшему на статус существа цивилизованного и прогрессивного, подобный метод категорически не нравился. Но выбора ему не оставили. Начальство требовало скорого результата, и на протяжении месяца костяшки пальцев десятника Ингрема не успевали заживать, разбитые в кровь о чужие челюсти и скулы. Настроение было отвратительным, он тысячу раз пожалел о своем повышении в звании.

Его сестра по оружию, десятник Меридит из рода Брюнхильд, была в таком же положении, но относилась к нему философски, не видела повода для огорчений. В то время она, подобно своей младшей кузине, еще не подозревала, что учить можно и без битья.

Новобранцев они тогда вымуштровали, и уважать себя заставили, и в бой с ними потом ходили, не опасаясь ножа в спину. Но воспоминания об этом периоде жизни Хельги относил к разряду самых неприятных и злился на бедного, ни в чем не повинного Спуна за то, что тот невольно их навевал.

Но если исключить мелкие неприятные эпизоды, подобные вышеописанному, течение жизни путников по дороге от мыса Тавор до Римора было непривычно безмятежным. Наверное, именно это затянувшееся благоденствие заставило Хельги расслабиться и совершить шаг если не однозначно опрометчивый, то весьма спорный с точки зрения здравого смысла.

А началось все с того, что он собрался навестить Макса, поздравить его с днем рождения. Долго решал, что бы подарить, пока не обнаружил в одной из оружейных лавок Вепуса очень неплохую кудианскую секиру. Была она в меру тяжелой, выкованной из отличной стали и насаженной на удобное прочное древко. Кто от такой откажется? Но Рагнар, имевший, в силу своего аристократического происхождения, некоторое представление о правилах этикета, выбор друга не одобрил.

– Кто же дарит в день рождения секиры? – сказал он. – Ты бы ему еще хаусвер [13]подарил или орочью гвизарму! [14]Для такого случая нужно оружие благородное, лучше всего меч или кинжал с дорогой рукоятью, в крайнем случае, арбалет, если он эльфийской работы.