Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

– А вдруг сушей ушел? – засомневался Орвуд. – Обогнул город стороной и подался на восток?

– Во внутренний Аполидий? Что делать колдуну там, где магии не существует вовсе? Зачем свозить целую кучу принцесс в забытую богами пустошь?

– Мало ли на свете того, о чем нам не ведомо? – неожиданно поддержал гнома эльф. – Ты же сам неоднократно говорил, мы должны проверять все версии.

– Верно. Должны. Но начинать надо с тех, что представляются наиболее вероятными. Прогуляемся вдоль побережья, а потом, если не повезет…

– И далеко придется «гулять»? – Орвуд не дал ему закончить фразу.

– Может статься, до самого Сехала! Ты же сам говорил о моде на принцесс!

– Оо! Только не это! – взвыла Меридит. Сехал был для нее чемто вроде заколдованной тропы. С самого раннего детства судьба, будто назло, вновь и вновь возвращала ее в этот ненавистный край.

– А что? – хихикнула Энка. – Может получиться забавно. Лично мне еще ни разу не приходилось красть баб из гарема!

– Ведь я однажды чуть сама не попала в гарем! Это было в тот год, когда мы вторично спасали мир, – принялась рассказывать новым спутникам Ильза.

Те слушали, затаив дыхание. Но интересовало каждого свое. Годрика больше всего занимал сам факт спасения мира, он требовал подробностей. Спун расспрашивал о гаремных женщинах, Урсула – об их нарядах. Потом Годрик принялся внушать Спуну, что негоже правоверному кальдорианцу выказывать столь низменные интересы, а Меридит в это время отчитывала кузину: «Порядочной дисе не подобает увлекаться бабьими тряпками, недолго и под проклятие угодить. Ты воин, а не дева корриган!»

Вот так, за интересными разговорами, и покинули они город Тавор, и вышли на большую дорогу, тянущуюся вдоль побережья, и побрели по ней дальше на юг.

Никто, даже непривычные к дальним походам эскерольдцы, не назвал бы эту дорогу трудной.

Установилась чудесная летняя погода: тепло, но не жарко; то солнечно, к удовольствию сильфиды и эльфа, то облачно и хмуро, на радость Хельги, но без затяжных дождей. Даже ночью можно было обойтись без костров и одеял. Пищи было вдоволь – она росла на придорожных деревьях. У некоторых от непривычного переедания южных плодов приключился понос – хворь неблагородная, эльфийской целительной магии не поддающаяся. Пришлось искать бабку во встречном селении. Море сделалось ласковым и смирным, и так приятно было плескаться в его волнах, что остановки стали вдвое более частыми, чем того требовала необходимость.

Во время одной из них произошло событие, совершенно невозможное, с точки зрения Орвуда, – он научился плавать!

Гномы – народ сухопутный, и от большой воды они стараются держаться как можно дальше. Перу дааназарских мудрецов принадлежит не один трактат о том, что в силу особо плотного строения гномьих организмов их обладатели не способны удерживаться на плаву в принципе, причем не только в пресной речной, но и в соленой воде Океана. За всю историю существования гномьего рода не нашлось ни одного его представителя, кто опроверг бы это утверждение на практике. Почтенный Канторлонг стал первым!

Волею судеб в воде ему приходилось оказываться и прежде, к примеру после взрыва «Звезды Морей». Но тогда он не плыл, а тонул, и друзья спасали его, на себе выволакивали на сушу.

Теперь все было иначе. Первое время он просто сидел на берегу и с осуждением смотрел, как плещутся другие. Постепенно осуждение сменилось завистью: они там веселятся, а он скучает один. Потом он и сам стал заходить в воду – по колено, по пояс… Впрочем, и это случалось прежде. Но тогда Энка загоняла его в воду чуть не силой, ссылаясь на то, что «от немытого гнома воняет хуже, чем от подзаборного пса». А теперь он шел добровольно и даже научился получать непривычное удовольствие от ощущения свежей влаги на теле.

И насталтаки он – тот момент, когда Орвуд, неожиданно для себя самого, повинуясь странному порыву, окунулся по самую шейку, оттолкнулся, оторвал ноги от спасительной тверди… и вдруг понял, что не тонет, как подобает всякому уважающему себя гному, а висит в толще воды. И она, вода, держит его самым распрекрасным образом, несмотря на хваленую плотность организма! И дна под ним нету!

Открытие так потрясло Орвуда, что он едва не захлебнулся. Но сработали рефлексы, предусмотренные, видно, и гномьей природой. Неуклюже, пособачьи, он забарахтался, загреб руками, забил ногами и – поплыл! Медленно, неловко, вдоль берега – но разве в этом суть? Любому его соплеменнику, появись таковой рядом, происшедшее показалось бы столь же невероятным, как если бы поплыл чугунный утюг или боевой топор.

Впрочем, присутствующие были потрясены не меньше. За годы совместных странствий и приключений они успели прочно уяснить казавшуюся непреложной истину: гномы плавать не могут, по крайней мере, без посторонней помощи. И вдруг такое! Они даже не знали, как надо реагировать, поэтому просто застыли на месте, таращились молча, боясь вымолвить и слово – чтобы не спугнуть, не разрушить происходящее на их глазах чудо.

Опомнились только тогда, когда Орвуд, самостоятельно развернувшись, подгреб к берегу, выбрался из воды и в изнеможении плюхнулся на песок. Путь, проделанный им, был равен всегото нескольким шагам, но усталость навалилась такая, будто в кузнице молотом махал.

– Нет, вы тоже это видели?! Мне не почудилось?! – отказывался верить собственным глазам Рагнар.

– Разумеется! – авторитетно подтвердила Энка. – Можешь не сомневаться! – И принялась обхаживать Орвуда, ехидно умиляясь: – Каков, а?! Ну чистая русалка! Змей морской! Скримсл! Теперь ты точно в историю войдешь! Нетонущий гном! Это, я вам скажу, редкость похлеще бородатой женщины!.. Спешите видеть! Впервые в мире, и то проездом! – объявила вредная девица голосом ярмарочного зазывалы.

Орвуд не отвечал, только лежал и сопел в мокрую бороду. Он и сам не знал, как относиться к своему неожиданному достижению: радоваться или стыдиться. С одной стороны, для походной жизни навык был, несомненно, полезен – во времена больших войн немало гномов отправлялось в Долину забвения только потому, что были его лишены и тонули на речных переправах. Но с другой… Каждому известно: почтенный, добропорядочный гном плавать не должен. И если он вдруг поплыл – один из всех! – не ставит ли это под сомнение его почтенность и добропорядочность?..

– Отвяжись от него! – велел Хельги сильфиде. – Не то как тресну! – Он хорошо знал, каково это, когда реальность вдруг расплывается, потому что произошло нечто, на твой взгляд, совершенно невозможное, и ты больше не знаешь, можно ли доверять собственным чувствам и мироощущениям. В такие моменты не до веселья!