Вариант единорога - Роджер Желязны

Остальные торопливо последовали за ним.

Когда они кинулись наутек от наполовину вырытой могилы, музыка стала набирать громкость, а земля начата вибрировать у них под ногами. В дюжине шагов от ямы они упали, повергнутые наземь спазмами, пробегавшими по земле, словно волны. Они зажмурились от внезапного сияния пламени, вырвавшегося из могилы.

– Владыки года! Мы пропали! – закричал первый. – Смотрите, что поднимается из ямы!

Словно статуя, высеченная из древней ночи, рогатая фигура с перепончатыми крыльями взмыла над языками пламени и нависла над поверженными. Ее огромные желтые глаза стали вращаться из стороны в сторону, а затем остановились на трех дрожащих телах. Под грохот и пронзительное завывание музыки существо поставило ногу размером с буханку хлеба на край могилы. Внезапно его голос, подобный флейте, зазвучал, заглушая подземную мелодию:

– Возрадуйтесь, жалкие ублюдки, ибо нынче ночью родился ваш господин!

– Рады это слышать, – сказал первый.

– Я тоже, – поддакнул третий, постреливая глазами в сторону ближайшей рощицы.

– Этой ночью он родился от бывшей девственницы, которою Властелин Тьмы силой овладел в монастыре, где она проживала, – продолжало черное существо. – Изгнанная монахинями, не нашедшая приюта у боязливого деревенского люда, она скиталась, полубезумная, до нынешней ночи, пока не родила в пещере, в которой иногда овцы укрываются от непогоды. Ее сын – Мессия Ада, и я, Асмодей, возвещаю вам о его царстве! А теперь тащите свои задницы к пещере и воздайте ему почести!

Музыка, звучавшая все громче на протяжении его речи, утихла.

– Будет исполнено, господин Асмодей, – сказал первый. – Но – э-э-э – где нам найти эту пещеру с младенцем?

Асмодей поднял правую руку, указывая когтем ввысь.

– Следуйте за этой треклятой звездой, – сказал он. – На самом деле это демон в огненной колеснице. Он остановится прямо над пещерой, так что вы не ошибетесь.

– Да, сэр! – сказал второй.

– Уже идем, – подхватил третий.

Асмодей выпрыгнул из могилы и начал танцевать. Земля вновь задрожала, и откуда-то донесся хор детских голов, вторивших его песне:

Чьи глаза, как костры, освещают ночь?То младенец в пустынном краю.Это наш Государь, он должен помочьМиру гибель встретить свою.

Когда первый могильщик оглянулся, он увидел, что двое товарищей отстали от него совсем не намного.

Добравшись наконец до пещеры, из которой исходило слабое свечение, могильщики, чуть помедлив, заглянули внутрь.

Они увидели мать и дитя, лежавших на ложе из соломы среди толпившихся вокруг свиней, крыс, воронов и пары странных косматых существ.

– Что это за звери? – прошептал первый могильщик.

– Шакалы, – отозвался первый. – Я видел таких в одной книжке в замке. Господин читал ее накануне охоты, и ему пришло в голову показать нам картинки животных из других краев. Правда, я ума не приложу, как эти двое сюда попали.

– Может, их кто-то держал у себя, а потом выпустил на свободу.

– Может, и так.

Третий могильщик откашлялся.

– Лучше бы нам начать оказывать почести, – сказал он. – Не хотелось бы злить Асмодея.

– Ты прав, – согласился первый.

И они дружно откашлялись хором.

Женщина, почти ребенок, повернула к ним голову.

– Кто там? – спросила она.

– Просто… просто обычные могильщики, – сказал первый, входя в пещеру. – Нам сказали идти за звездой, и вот мы нашли это место. Мы пришли сюда чествовать… твоего ребенка.

Остальные несмело последовали за ним. Шакалы подняли головы и посмотрели на людей желтыми немигающими глазами. Было трудно сказать, откуда здесь исходил свет – бледное красноватое сияние. Возможно, от самого ребенка. Мать молча затряслась от рыданий.

– Что ж, вот он, – наконец сказала она, показывая на маленькую черную фигурку у себя под боком. – Он сейчас спит.

Мужчины упали на колени.

– Хорошо, что у тебя есть теплое меховое покрывало, чтобы завернуть его, – сказал второй.

Она рассмеялась, хотя слезы продолжали бежать по лицу.

– Это не покрывало. Это его собственная мохнатая шкура, – сказала она.

– О, – проронил третий. – Поскольку тебе не так повезло, позволь мне отдать тебе мой плащ.

– Я не могу взять у тебя плащ. Снаружи так холодно.

– У меня дома есть другой. Возьми, – сказал он. – Даже среди твоих приятелей-зверей тебе нужно чем-то укрыться.

Он снял плащ и набросил на нее.

– Надеюсь, он порадует тебя чем-нибудь, – сказал второй.

Она закусила губу.

– Кто знает? Он ведь мог взять от меня больше, чем от своего папаши. Это бывает, знаете ли.

– Конечно, – сказал первый, отворачиваясь. – Желаю тебе удачи… и чтобы малыш тебя любил и почитал и заботился о тебе.

– С какой это стати? – раздался тоненький голосок.

Могильщик оглянулся и почувствовал на себе пристальный взгляд странных глаз младенца (позже он так и не смог вспомнить, какого они были цвета).

– Он способен говорить с самого момента рождения, – сообщила мать.

– С какой это стати? – повторил младенец.

– Потому что она любит тебя и печется о тебе, потому что она страдала за тебя и будет страдать, – ответил первый.

Ребенок поднял глаза вверх.

– Мама, это правда? – спросил он.

– Да, – ответила она.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, – сказал он.

– Ты мало что можешь с этим поделать, – отозвалась она.

– Посмотрим, – заявил он.

– Я думаю, нам пора идти, – сказал первый могильщик.

Она кивнула.

– Спасибо за плащ, – поблагодарила она третьего.

– Помедлите минутку, – сказал ребенок. – Кто велел вам идти сюда за звездой?

– Демон по имени Асмодей, – сказал второй. – Он вышел из-под земли и повелел нам сделать это.

– А почему вы сделали то, что он приказал?

– Как же, мы его боимся, сэр, – сказал первый.

– Понятно. Спасибо. Спокойной вам ночи.

Могильщики попятились к выходу и исчезли в ночи.

– Эти люди, – сказал тогда ребенок, – не любят меня и не пекутся обо мне, как ты. Они пришли, потому что боялись, что будут страдать, если не послушаются моего дядю. Разве это не так?

– Да, – сказала ему мать. – Это так.

– Что же тогда сильнее – любовь или страх?

– Я не знаю, – сказала она. – Но тот человек дал мне плащ не из страха, а он ведь из-за этого будет страдать от холода.

– Значит ли это, что он любит тебя?

– Заботиться о другом, когда ты этого делать не должен, – это что-то вроде любви. Но это скорее похоже на дружеский поступок, чем на любовь. Из страха же ты делаешь что-то только потому, что ты должен или боишься, что тебе сделают больно.

– Я понял, – сказал мохнатый младенец, прижимаясь к ней. – Тот человек – друг.