Чудо - из чудес - Санин Евгений

            — Аминь! — так громко и звучно, что, казалось, с непривычки вздрогнули каменные стены, грянул хор.

            — Миром Господу помолимся…

            Сама Божественная Литургия пролетела, словно одно мгновение.

            С таким усердием отца Михаила…с таким хором, который, из уважения, дал немного попеть и старушкам…

            Чувствуя рядом плечо Лены — Стас был вне себя от счастья.

            Земного и Небесного.

            На какое-то время он даже потерял чувство реального…

            Все было так прекрасно.

            Жаль только — его мамы не было здесь сейчас.

            И Ваня, как ни старался это скрыть на празднике сестры и друга, судя по вздохам, был огорчен отсутствием Вики.

            Затем все исповедующиеся, включая сияющего от радости Ваню, причастились.

            И после отпуста, почти сразу же, отец Михаил принялся совершать таинство венчания.

            Учитывая, что обручение было совершено ранее, оно опять-таки началось с этого, сладостно проникающего до самых таинственных глубин сердца, возгласа:

            «Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».

            Эти слова говорили о том, что то, что будет совершаться сейчас, хотя и происходит на земле, но — превышает всякую земную меру. Потому что любовь — это не только взаимное притяжение, не только ласка, не только любовь друг во друге, но это полнота и торжество жизни, не только земной, но и вечной, небесной.[17]

            Затем отец Михаил принялся возносить Богу молитвы.

            О том, чтобы благословенны были сочетающиеся друг с другом…

            Чтобы их браку благословиться так, как Христос благословил брак в Кане Галилейской…

            О том, чтобы им даны были целомудрие и дети…

            Чтобы даровалось им все, что будет содействовать их спасению…

            После молитв было чтение послания святого апостола Павла к Ефесянам, которое отец Михаил доверил необычайно взволнованному этим и счастливому Ване.

            И Евангелия от Иоанна, которое читал уже сам священник.

            Венцы над головами Стаса и Лены держали те самые студенты, с которыми они познакомились в ЗАГСе.

            Олег и Ирина.

            Встав ни свет ни заря, они успели к началу службы.

            Заведующая, как с благодарностью успел шепнуть Олег, назначила им роспись на следующей неделе.

            А Лена, спросив, нравится ли Ирине это ее платье, сказала, что сразу же после окончания свадьбы — оно перейдет к ней.

            А костюм Стаса — его жениху.

            Студенты просто не верили услышанному.

            После того, что увидели!

            Олег, как и положено мужчине, отнесся к таким королевским подаркам более спокойно.

            А Ирина то и дело скашивала глаза на Лену.

            Позади которой еще две совсем маленькие девочки придерживали ее длинный шлейф платья, недоступного для нее даже в самых смелых мечтах.…

            После венчания, когда Сергей Сергеевич и Будко-родители благословили Стаса и Лену свадебными — в бархатных коробках — иконами, отец Михаил произнес неожиданно короткую, но сильную проповедь.

            Он сказал, что венчание — это не обряд или модный ритуал, как, к великому сожалению, ошибочно считают теперь многие. А — таинство. При совершении которого Церковь своими священнодействиями и молитвословиями низводит на брачующихся благодать, которая возжигает истинную любовь и помогает мужу и жене преодолеть все трудности и испытания в их совместной жизни, заслужив уже не земные, а небесные венцы.

            И добавил:

            — Словом, живите так: если один из вас порежет палец, то чтобы другому было больно!

3

― Гор-р-рько! ― во весь голос то и дело кричала Горбуша.

            Ник не обманул.

            Огромный зал самого большого из коттеджей был заполнен до отказа.

            Пришлось даже еще одалживать столы и лавки в Покровском.

            Сами жители села, впервые оказавшись в такой роскоши, только ошеломленно качали головами и переговаривались:

            — Да… ну и живут же люди!

            — Ага! За наш счет!

            — Да будет тебе! Не все же богатые нечестно зарабатывают. Да и потом есть такие, что делятся с остальными. Вспомни, как помог восстановить храм отец Ника. И его самого теперь хотя бы возьми. Мало того, что все это организовал, так опять ведь, говорят, Покровку спасает!

            — Какая же все-таки бывает в жизни красота…

            — Так бы и не уходила отсюда!

            — Тише, тише! Молодые идут…

            В отличие от дворца ЗАГСа, музыка здесь была живая.

            Самый настоящий, столичный камерный квартет.

            По команде Молчацкого он заиграл свадебный марш Мендельсона.

            И в зал вошли Стас с Леной, шлейф за которой придерживали теперь уже четыре девочки, и Ваня с Викторией.

            Молодожены, как подсказал им Молчацкий, поклонились отцу Михаилу, родителям, гостям и чинно сели за уставленный различными деликатесами и богато украшенный пышными розами стол.

            Увидев впервые Лену в таком платье, Виктория сразу же так и зашипела на Ваню:

            — Ты что, решил опозорить меня?!

            — Я? Чем?! — опешил Ваня.

            — Почему не заказал и мне такое же платье через своего Ника?

            — Так у тебя же есть, и оно тебе очень нравилось на нашей свадьбе. Ты сама говорила, что оно — лучшее в городе, со дня его основания!

            — То в городе, а это, наверное — во всем мире. И не у меня… Скорее бы все это кончилось! После свадьбы мы немедленно уезжаем домой! К па-апе! Я сама поведу нашу машину!

            — «Лексус?!» — ахнул Ваня. — Да ведь ты же меньше двухсот километров в час не ездишь. А в таком состоянии — и все двести сорок будут! По нашим дорогам?! Подушки безопасности, конечно, спасут нас при аварии на любой скорости, но ведь такую машину разобьешь!

            — Тебе машину жалко, а мне главное быстрей уехать отсюда и от такого стыда! — не успокаивалась Виктория.

            Неизвестно, чем бы закончилась эта их первая серьезная размолвка, если бы не Молчацкий.

            Он взял микрофон.

            С чувством и очень красиво сказал все, что положено в самом начале.

            Сам, задавая всему торжеству тон, прекрасным голосом, спел знаменитую песню про свадьбу:

            «А эта свадьба, свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…»

            И начались…

            Тосты-поздравления…

            Песни, которые пели артисты — причем, такие, кого жители Покровки только по телевизору могли увидать.

            Как ни отговаривался по смирению Григорий Иванович — но чин и положение обязывали — ему пришлось поздравлять молодых одним из самых первых.

            Сразу же после отца Михаила.

            Пожелав им счастья, раздав подарки, он виновато сказал, оказавшись рядом со Стасом:

            — Вот, видишь как получилось… Убеждал тебя в одном, а на деле все получилось совсем по-другому. Оказывается, и правда никогда нельзя говорить никогда. Диоклетиан и тот сумел не вернуться к власти. А я…

            — Так вы же ведь для людей! И во славу Божию! — напомнил Стас.

            И увидел в глазах Григория Ивановича — слезы.

            — Вот спасибо, утешил! — благодарно обнял тот Стаса. И, поднимая рюмку с красным вином или соком — трудно было понять, крикнул: — Горько!

            Этот первый, законный пред Богом и перед людьми, поцелуй Стас запомнил на всю жизнь.

            Как призналась ему потом Лена — и она тоже…

            Свадьба продолжалась.

            Тосты сменяли тосты…

            А затем в зале появилась… Горбуша!

            Виной тому был дядя Андрей.

            Он принес изготовленную им, представлявшую настоящее произведение искусства, клетку.

            Протянул ее Стасу с Леной.

            И тут же послышались шутливые голоса:

            — Неужели это для невесты?

            — Вот это порядок будет в доме, не то, что у нас!

            — Нет, — серьезно ответила Лена. — Это не для меня!

            — А для кого же?

            — Неужели для Стаса?

            — И не для моего Стасика. Сейчас сами увидите, для кого!

            И попросила Ника с мамой привезти сюда прямо в этой клетке Горбушу.

            — Может, не надо? — шепнула ей мама.

            — Нет, она была свидетельницей моих горестей, так пусть и порадуется вместе со мной!

            Горбуша, увидев столько света и такое множество народа, так растерялась, что поначалу даже не захотела выходить из открытой клетки.