Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга III - Алексей Ракитин

узнав о своеволии дочери, пережила, мягко говоря, приступ крайнего негодования. Негодования тем более обоснованного, что вокруг Беннета сразу же после свадьбы разгорелся новый скандал. Некая Сара Фрэнк (Sarah H. Frank), дочь торговца кожами из Канзас-сити, подала на Беннета в суд за обман доверия. Девушка заявила об интимной связи с Беннетом и его клятвах жениться на ней! К исковому заявлению прикладывались письма Хайда, полностью подтверждавшие слова Сары. Какой позор, можно сказать, срам на весь Миссури! Вы представляете как этот отвратительный скандал компрометировал всю семью Логана Своупа?! Ситуация усугублялась тем, что по всеобщему мнению Сара Фрэнк являлась девушкой очень привлекательной и в этом отношении оставляла намного позади Франсис Своуп. То есть всем знакомым с деталями этой истории было ясно – Беннет выбрал страшненькую козочку, но зато с деньгами, а красивой, но бедной пренебрёг.

В общем, на деньгах женился!

Отвратительную историю закончили без суда. Саре Фрэнк была заплачена некая сумма – судя по всему, очень немалая! – и она согласилась отозвать иск. Понятно, что скандал был ликвидирован деньгами Франсис, сам Беннет Хайд вряд ли располагал нужными сбережениями.

«Мэгги» пыталась вразумить старшую из дочерей, доказывая, что её муж предал красивую невесту не ради любви к ней, а ради её денег. Но нажим матери лишь спровоцировал встречную агрессию. После крупного скандала Франсис была отлучена от семьи, ей было заявлено, что жить в отчем доме она более на будет! На самом деле, бешенство мамаши вряд ли оправданно – на момент регистрации брака Франсис уже шёл 26-й год, по меркам того времени она она явно пересиживала «в девках». Сама «Мэгги» в этом возрасте не только вышла замуж, но и успела уже родить двух детишек. Так что негодование Франсис, возмущенной запретами матери, можно понять…

История на это отнюдь не кончилась.

Молодожёны жили на положении изгоев, «Мэгги» их не привечала и своеволие дочери прощать не собиралась. Однако, не зря говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло!

Слева: Франсис Своуп-Хайд. Справа: Беннет Хайд (1902—1903 гг.). Нельзя не отметить того, что фотопортрет умышленно выдержан в угольно-чёрных, «люциферианских» тонах. И сделано это явно по желанию заказчика.

Томас, младший из сыновей «Мэгги»26, стал жертвой несчастного случая, причём произошедшее описывалось по-разному [что интересно!]. По одной версии событий, он был ранен на охоте разорвавшимся ружьём, а по другой – провалился под прогнивший настил лодочного причала и сильно поранил доской бедро и ягодицу. Смеяться не надо – в эпоху отсутствия антибиотиков люди умирали от неудачного удаления зуба, а уж рваная рана длиной 30 см. тем более могла убить человека! Хотя нельзя не отметить того, что история с «разрывом при выстреле ствола охотничьего ружья», при котором ранение пришлось почему-то в область бедра и ягодицы, выглядит как-то… кхм-м… неожиданно.

Лечение Тома началось неудачно, рана начала гноиться, дело могло закончиться сепсисом. На помощь Тому пришёл Беннет Хайд – он вскрыл рану, прочистил её и на протяжении последующих дней и недель самым тщательным образом следил за состоянием больного. Хайд фактически спас Тома и его внимательность и самоотверженность произвели сильное впечатление не только на «Мэгги», но и на всех обитателей резиденции Логана Своупа.

Франсис и Беннет были прощены и им предложили переселиться в дом, занятый прежде Полковником Своупом. Напомним, что Полковник переехал в дома брата, а потому его собственный дом пустовал. Чета Хайдов с благодарностью приняла предложение и заняла прежнее жилище Полковника. Так состоялось воссоединение семьи. По крайней мере, формальное. Конечно же, неприятный осадок от продолжительного конфликта матери и дочери остался у обеих, но внешне их отношения были полностью восстановлены.

Говоря о семейных делах клана Своупов, остаётся добавить, что к октябрю 1909 г. – т.е. времени начала настоящего повествования – в браке состояла одна только Франсис. Люси Ли, которой исполнилось 23 года, занималась при поддержке матушки поисками жениха и путешествовала по Европе [как видим, на её поездку за женихами Полковник Своуп деньги выделил!].

Так выглядела расстановка сил к 1 октября 1909 г., то есть ко дню смерти Джеймса Мосса Хантона. В последние дни его жизни он практически ежедневно приезжал к Полковнику для обсуждения изменений в завещании последнего. Полковник Своуп надумал значительно увеличить величину средств, передаваемых разного рода благотворительным, образовательным и религиозным организациям. Доля средств, которые должны были попасть в руки наследников, должна была уменьшиться до половины или даже 1/3 от общей величины его состояния.

Родственники – прежде всего «Мэгги» и её детишки – об этом знали, ибо Мосс на протяжении многих лет очень близко общался как с её покойным мужем Логаном, так и с нею самой, причём их отношения можно безо всяких оговорок назвать доверительными. То есть контакт между ними существовал и они, разумеется, обсуждали складывавшуюся ситуацию. Но Мосс умер и никакой ясности в том, были ли внесены задуманные Полковником изменения в завещание или же они остались на стадии обдумывания и обсуждения, не появилось. Понятно, что обратиться непосредственно к Полковнику за соответствующим разъяснением, никто не рисковал, рискуя вызвать его неудовольствие столь бестактным любопытством.

После этого продолжительного, но очень важного отступления, возвращаемся к событиям 1 октября, в тот день, когда Джеймс Мосс Хантон скончался. О том, что последовало далее, мы можем судить по рассказу медсестры Перл Келлар. Мы прямо процитируем её речь [в своём месте будет объяснено откуда взят этот текст]: «Я [несколько раз] входила и выходила из комнаты полковника [Мосса] Хантона примерно через двадцать минут после смерти полковника Хантона. Тогда же доктор Хайд встретил меня в холле и сказал, что хочет приватно побеседовать со мной. Я ответила, что увижусь с ним попозже и поэтому доктор Хайд отправился к автомобильной очереди и вернулся в верхней одежде примерно через полтора часа. Затем он отправил домой медсестру, которая [ранее] приглашалась для ухаживания за полковником Хантоном. Медсестра ушла, и доктор Хайд, и миссис Хайд, помогавшая ему, и я остались одни в опустевшей гостиной. Я вошла туда, и доктор Хайд вошёл следом и сел. После этого доктор Хайд заговорил о том, насколько хорошим человек являлся полковник Хантона и как ужасно, что он умер. Он спросил, есть ли мне чем заняться? „Я не деловой человек“, – сказал он далее, – „но я могу позаботиться о некоторых вещах очень хорошо. Полковника Хантона сейчас уже нет, а через несколько дней его услуги понадобятся и тогда возникнет необходимость поставить нового человека на его место в качестве администратора. Теперь у вас есть влияние на старика [т. е. Полковника Своупа] и я хочу, чтобы вы предложили меня ему в качестве администратора“»27.

Интересный заход, не так ли? А обещал ли доктор Хайд отблагодарить мисс Келлар за подобную необычную услугу? Да, обещал. В том рассказе, который цитируется здесь, медсестра на этот счёт ничего не говорила, но в другом месте она уточнила, что доктор Хайд пообещал отыскать ей работу сиделкой, на которой она смогла бы получать 25—35$ в неделю. Это были довольно большие деньги по тем временам, но не сказать, чтобы совсем уж фантастические. Да и деньги эти предстояло ещё заработать, так что предложение доктора выглядело несколько… кхм… несбалансированным. Ну подумайте сами, он рассчитывал получить огромное влияние на богатейшего человека штата, причём в момет подготовки последним новой версии завещания, а взамен намеревлся отблагодарить возможностью мыть «утки» из-под лежачих больных за повышенную плату. Не очень паритетный размен, согласитесь.

Как же ответила на это заманчивое предложение мисс Келлар? Продолжим цитирование: «Я сказала доктору Хайду, что не могу этого сделать; что я перейду границы допустимого. После этого доктор Хайд попытался убедить меня в том, что я вполне могу поговорить об этом с Полковником Своупом и что у меня это получилось бы очень хорошо. Но я