Годы нашей жизни - Исаак Григорьевич Тельман

выполняя сложнейшие поручения при раскрытии заговора послов и других вражеских замыслов, он проявил кроме революционной отваги большой талант прирожденного разведчика. А еще потому, что французский он знал так же, как русский, и владел двумя другими европейскими языками.

На смену немецким оккупантам, выброшенным с украинской земли, пришли полчища новых захватчиков.

В ноябре войска Антанты заняли почти все побережье Черного моря — Новороссийск, Севастополь, потом Одессу, Херсон, Николаев. Теперь здесь можно было встретить французского матроса в синей фуфайке, шапочке с помпоном и английского солдата, итальянского карабинера и грека в колпаке с кистями и защитной юбочке, зуава в феске, в ярко-красных шароварах и польского или румынского пехотинца.

К зиме девятнадцатого в одной Одессе у Антанты было сорокатысячное войско, много артиллерии, танков. На город были нацелены орудия линкоров «Жюстис», «Жанбар», крейсера «Вальдек Руссо» и других кораблей французской военной эскадры. Оккупанты и беляки торгуют всем — продовольствием и бриллиантами, акциями и золотом, колониальными товарами да картинами.

Одесса рабочих и рыбаков сидит без работы, хлеба, топлива, ест макуху, но час от часу крепнет для боя, разворачивая силы сопротивления врагу.

Инструкции, данные Делафару, требовали строжайшей конспирации. Его задача — разведка военных сил оккупантов, их численности, месторасположения.

Работает Делафар самостоятельно. Облачившись в военную одежду, он нередко проникает на корабли, в казармы оккупантов на Большом Фонтане, в Лондонскую гостиницу, где расположились офицеры штаба командующего войсками Антанты генерала д’Ансельма и куда вход, разумеется, строго по пропускам.

Из членов подпольного областкома лишь двое знают разведчика — Ласточкин и Калэ, или Хаджей.

Биржевой делец, ловкий и оборотистый приезжий купец Ласточкин — это потомственный киевский портной Иван Смирнов.

Старый большевик-подпольщик, в ноябре восемнадцатого он прибыл в Одессу, чтобы возглавить подпольный областком.

Калэ, или Хаджей, — старожил в одесском подполье. По заданию ЦК он появился здесь летом 1918‑го. А вообще Одессу Калэ знает с дореволюционных времен. Сам он профессиональный революционер — Калистрат Калениченко из бывших студентов-медиков и в партии с пятнадцатого года.

Только с Ласточкиным и Калэ у Делафара непосредственная связь. Место их встречи — кафе «Неаполь» на Ришельевской или винный погребок на Греческой.

Важные сведения, которые Делафару удается собрать, доходят по назначению. Кто может догадаться, что рация «Графа Платова», на котором расположился штаб белогвардейской бригады тральщиков, обслуживает большевистский областком, связывая подпольную Одессу с Москвой и Киевом?!

В Одессе в это время орудует почти два десятка контрразведок, и самые зловещие из них — деникинская — ОСВАГ — и французская.

Целая армия шпиков рыщет в поисках большевистского подполья, действующего не только в городе, но и в войсках Антанты. Ведется широкая пропаганда, издаются листовки, газеты. В листовках, адресованных французским матросам и солдатам, областком неоднократно обращается к ним как к потомкам баррикадных бойцов семьдесят первого года.

В феврале девятнадцатого французская контрразведка производила облаву в кафе, где в это время находились и Ласточкин, и Калэ. Ласточкину удалось уйти, но Калэ, спасая его, попал в руки врагов. Кто именно захвачен, контрразведчики не знают. На допросах от Калэ ничего не добились. Потом он нашел такой выход: разбив окно, выбросился с третьего этажа здания контрразведки на Екатерининской. Сведения об этом проникли на страницы одесских газет. Поневоле пришлось отправить Калэ в тюремную больницу, из которой его уже освободили красные.

В начале марта контрразведка захватила Жанну Лябурб и других членов Иностранной коллегии областкома, а пятнадцатого марта — самого Ласточкина.

За Делафаром усиленно охотилась деникинская разведка, первая обнаружившая его след. Сначала она действовала самостоятельно, желая утереть нос французским контрразведчикам, считавшим себя непревзойденными мастерами дела.

На Пересыпи рабочие помогли Делафару провести беляков, окруживших его со всех сторон. И в другой раз, взятый в кольцо, он уходил от преследователей, но в перестрелке был ранен и схвачен деникинцами. Люди господина Порталя забрали его из ОСВАГа в французскую контрразведку.

Следствие велось ускоренно. Бесполезно было надеяться получить от этого узника какие-либо сведения, кроме того, что он знает французский, потому что сам француз.

Делафара охранял усиленный наряд зуавов. Оккупанты торопились. В военно-полевом суде речь Делафара, произнесенная на блестящем французском языке, прозвучала обвинительным приговором всем, кто хочет заставить сынов революционной Франции, детей и внуков парижских коммунаров быть душителями русской революции.

Ясной весенней ночью Делафара вывезли на моторке далеко в море. С палубы баржи — плавучей тюрьмы — открывалась необозримая ширь.

Французский офицер, начальник караула, предложил Делафару надеть повязку на глаза. Делафар отказался.

— Стреляйте, — сказал он по-французски.

Раздался залп.

Делафар успел выкрикнуть:

— Да здравствует мировая Коммуна!

У Калистрата Калениченко худое, вытянутое лицо с огромным лбом, который прорезала глубокая борозда, и насупленные брови.

Калениченко задумался.

Как же последний час Делафара напоминал конец жизни Риго и Ферре!

Версальцы схватили Теофиля Ферре не в кабинете префекта полиции Коммуны, а на баррикаде, где он дрался до последнего патрона. И последние его слова были:

«Я завещаю будущему заботу о моей памяти и о мести за меня».

Когда из одиночной камеры версальской тюрьмы Ферре вывели на расстрел, ему хотели завязать глаза. Он отказался.

Рауль Риго тоже был схвачен на одной из парижских баррикад.

— Ты кто? — допрашивали его версальцы.

— Прокурор Коммуны.

— Тогда кричи: «Долой Коммуну!»

В ответ над улицей, над баррикадой прозвучало: Да здравствует Коммуна!» Тотчас раздались выстрелы.

Эти двое из плеяды бесстрашных рыцарей Коммуны давно занимали Калистрата. Еще в студенческие годы он проникся интересом к их личности. Красавец, бородач Рауль Риго, писатель и медик, по целым дням пропадал в Национальной библиотеке. Только сидел он не над анатомическими атласами, справочниками терапии, а обложившись книгами по истории. Еще никто не знает, какие мысли вызревают за его высоким крутым лбом. Или какие идеи вынашивает скромный служащий адвокатской конторы, худощавый молодой человек Теофиль Ферре.

Им было по двадцать пять лет. Совести Комиссии общественной безопасности — Теофилю Ферре и прокурору Раулю Риго, непреклонно стоявшим на страже Коммуны.

В кружке революционно настроенных студентов, с участия в котором начинается биография подпольщика Калистрата Калениченко, нередко возникали дискуссии о Коммуне семьдесят первого года.

Трудовой рабочий Париж большой кровью расплатился за великодушие Коммуны к врагам, за нерешительность в борьбе с их агентами. Среди членов Коммуны иные слепо толковали