Годы нашей жизни - Исаак Григорьевич Тельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ИЗ ЖИВЫХ ЛЕГЕНД
О ЧЕКИСТАХ И КОММУНАРАХ
Когда в Париже происходила рабочая революция в марте семьдесят первого года, основных действующих лиц этой истории — Калистрата Калениченко, Делафара й Александра Абаша — еще не было на свете. Все трое родились почти четверть века спустя. Но, когда они выходили на дорогу сознательной революционной борьбы, шли навстречу Октябрю, а потом сражались за Советскую власть, уроки Парижской коммуны часто возникали перед их мысленным взором...
Дзержинский, формируя ЧК, не раз спрашивал товарищей, вместе с которыми ему предстояло выполнить труднейшую историческую задачу:
— Вы знаете историю Парижской коммуны? Знаете, почему Коммуна погибла?
Такой же вопрос, еще в Петрограде, на Гороховой, 5, где рождалась ВЧК, был задан Делафару. Он ответил коротким «да». А мог бы сказать, что знает Историю Коммуны по каждому из семидесяти ее дней.
Француз по происхождению, он родился и вырос в России и обе эти страны воспринимал как свою родину. Уже юность была для него порой серьезных размышлений над их историей. Делафара волновал пламень якобинцев — вождей Французской революции, стойкость, подвижничество людей поколения Чернышевского, подвиги парижских коммунаров. Он жил образами героических революционеров России и Франции.
Сам он происходил из родовитой, аристократической семьи. Никто из близких даже не догадывался, какая беспрерывная работа духа происходит в этом красивом, рослом, светловолосом и порывистом юноше. Он горячо исповедовал революционное якобинство.
Его прадед, маркиз Делафар, был ярым роялистом и врагом республики. Комитет Общественной безопасности французского Конвента имел все основания отправить маркиза под нож гильотины. В трудный час друзья помогли ему укрыться от якобинцев.
Прадед бежал от Французской революции в Россию.
Правнук — молодой Делафар — в октябре семнадцатого идет служить великой русской революции. Не по воле случая становится он боевым чекистом и подпольщиком, надежным сотрудником Дзержинского.
Делафар много думал о Коммуне. Париж семьдесят первого года нерешительно боролся со своими врагами, не отрубил руки контрреволюции, со всех сторон тянувшиеся к его горлу.
Коммуна была плохо осведомлена о том, что происходит в лагере врага, между тем агенты Версаля наводняли Париж — проникали в ратушу, в штаб национальной гвардии, добывали планы баррикад и редутов, плели заговоры против Коммуны, ее руководителей и генералов, чтобы открыть городские ворота.
Русский Октябрь не должен повторять ошибок Коммуны.
Дзержинский работал в небольшой комнате с единственным окном, выходящим на улицу. За перегородкой стояла его солдатская койка, покрытая суконным одеялом. В эти первые дни весны восемнадцатого в комнате было еще холоднее, чем зимой.
В неизменной гимнастерке, подпоясанной ремнем, солдатских брюках и сапогах, набросив на плечи шинель, Феликс Эдмундович присел к столу и четким ровным почерком на узких листках бумаги дописывал письмо чрезвычайным комиссиям, излагая мысли о том, каким должен быть сотрудник ЧК.
Так случилось, что на этот вечер не назначено никаких заседаний ни в Кремле, ни в ЦК, ни здесь, в ВЧК. Дзержинский сам себе не поверил. Еще раз посмотрел записи в блокноте, полистал календарные листки. Гора дел, но неужто свободный вечер? Ему захотелось поговорить с товарищами. Не о делах, не о новых нитях и заговорах, просто по душам.
В коридоре, куда он вышел, на какую-то секунду промелькнул высокий кудрявый блондин в кожаной куртке. С виду он походил на авиатора или командира автомобилистов, самокатчиков. Это был Делафар. Феликс Эдмундович направился в его угловую комнату.
Двое поднялись Дзержинскому навстречу, явно собираясь что-то доложить.
— Есть что-нибудь, не терпящее отлагательства ни на один час? — вдруг спросил Дзержинский.
— Нет.
— Тогда давайте просто выпьем чайку и послушаем Делафара.
Делафар писал стихи. Революцию и поэзию он считал смыслом своей жизни.
Вдохновенный склад натуры Делафара был Феликсу Эдмундовичу по душе. Дзержинский видел в этом молодом человеке бесконечную преданность идее, кристальную чистоту и поэтический характер.
На печурке вскипятили чайник, пили кипяток с леденцами и слушали Делафара.
Стихи были искренние и немного наивные, словно падение всего старого мира, революция, не только европейская, но и мировая, дело самого близкого будущего.
Читал Делафар вдохновенно. Под пышной копной светлых волос горели его огромные голубые глаза.
Немецкое посольство снова предъявило Советскому правительству несколько тысяч паев и акций российских железных дорог, угольных копей, металлургических и других заводов. По Брестскому договору они подлежали безоговорочной оплате.
Однако каким образом эти ценные бумаги оказались в руках немцев? Действовала группа международных спекулянтов, которые, по поручению дипломатов — сотрудников графа Мирбаха, скупали эти бумаги и доставляли посольству в Денежном переулке.
Бывший банкир, немолодой барон Фогль, родом из прибалтийских немцев, — один из самых ловких добытчиков акций. Его сын, Рихард, тяготился поручениями, связанными с ценными бумагами. Он хотел послужить Германии кайзера в другом, настоящем деле.
С благословения самого Вильгельма II, по заданию немцев, на территории Украины был создан белогвардейско-монархический союз «Наша родина» с центром в Киеве.
Получив немецкое оружие и деньги, союз должен был сформировать для атамана Краснова «Южную армию». Ее главное рекрутское бюро расположилось в киевской гостинице Гладынюка на Фундуклеевской, а по Украине в городах и на железнодорожных станциях была раскинута сеть этапных пунктов для вербовки и приема офицеров-добровольцев. Главную заботу многочисленных курьеров, связных «Южной армии» составляла переброска белого воинства из РСФСР на территории, занятые оккупантами. Немецкие и гетманские власти оказывали им полную поддержку.
В самый разгар формирования «Южной армии» вражеские контрразведчики ожидали человека, который должен был переправиться по поручению майора Шуберта, входившего в состав германской миссии в Москве.
Теплой ночью, на грани лета и начинающейся осени, сын барона Фогля, красивый кареглазый молодой человек в полувоенном костюме, безо всяких происшествий и совершенно спокойно осуществил переход демаркационной линии, разделявшей Советскую Россию и оккупированную войсками кайзера Украину. Добравшись до немецкой комендатуры, он предъявил зашитый в одежду документ, открывавший ему дорогу.
Это было в восемнадцатом. Зимой девятнадцатого из Москвы в Одессу, занятую войсками Антанты, французской эскадрой и деникинцами, пробирался советский разведчик — чекист, с первых дней революции работавший под началом Дзержинского. Задание дали именно ему, потому что,
