Агрессия НАТО 1999 года против Югославии и процесс мирного урегулирования - Елена Гуськова

3. Проект академика Йовичича регионализации всей страны (1996 г.). Он исходил из того, что: а) Сербия должна сохранить Косово и Метохию в своем составе; б) национальные автономии — это анахронизм; в) Автономная область Косово и Метохия начиная с 1945 г. является источником постоянных проблем для Сербии и представляет собой «непотребный элемент ассиметричного государственного устройства, который надо обязательно ликвидировать». План академика заключался в следующем. Всю страну надо разделить на 13 регионов, территориальных единиц с широкой автономией, своими органами власти — двухпалатной скупщиной и правительством, но без элементов государственности. Каждый регион представлял бы собой географическое, экономическое и культурное целое. Косово и Метохия составляли бы два региона, равные по своим правам со всеми другими регионами.

4. Проект кантонизации Косова, разработанный сербским историком Душаном Батаковичем в 1998 г. Этот план был даже передан им г. Мадлен Олбрайт во время переговоров в Рамбуйе с надеждой, что он поможет сербам обрести гарантии безопасности, если станет одним из приложений к тексту договора. По мнению Д. Батаковича, весь край Косово следует разделить на 18 кантонов, пять из которых имели бы большинство сербского населения. Сербские кантоны могли войти в конституционную систему Сербии, а албанские имели бы большие связи с федеральным уровнем и незначительные обязательства по отношению к Сербии.

Судя по всему, этот материал послужил лишь информацией о событиях в Косове; разделы, где говорилось о вариантах решения проблемы, представителя президента, видимо, не заинтересовали.

После проведённой работы В. С. Черномырдин сформулировал для себя приоритетные цели. Первой он считал «не допустить втягивания России в военные действия», вторую же обозначил как «сохранение целостности Югославии». Остальные задачи касались переговорного процесса и проистекали из прямых указаний президента: осуждать агрессию, соблюдать Ус тав ООН, международное право, добиваться широкой автономии для Косова в границах Югославии. Всё правильно. Но был еще один очень важный наказ, о котором Виктор Степанович почему-то умолчал. Ельцин настаивал: сначала должны быть приостановлены бомбовые удары, а потом сербам следует предъявить условия мира. Когда речь идёт о противопоставлении позиции России позиции США, В. С. Черномырдин в книге нередко употребляет выражение «такая постановка вопроса была для России неприемлемой». Это касалось и продолжения бомбардировок, и роли ООН, и натовского командования в Косове. Однако на практике этот принцип за неполных полтора месяца шаг за шагом сдавался.

Уже 22 апреля В. С. Черномырдин прилетел в Белград. Первая встреча с руководством страны. Со стороны сербов — огромные надежды на Россию. Со стороны спецпредставителя Кремля — желание найти решение, которое бы привело к прекращению бомбардировок. Кроме С. Милошевича, в переговорах принимали участие президент Сербии М. Милутинович, премьер-министр М. Марьянович, министр иностранных дел Ж. Йованович, министр обороны Н. Павкович. Разговор был долгим, трудным, многочасовым. С. Милошевич считал представителя России союзником, с которым можно говорить откровенно. В. С. Черномырдин, хотя и перешёл с Милошевичем на «ты», говорил не как друг, а скорее, видел в С. Милошевиче «партнёра для переговоров», причём сложного и непредсказуемого. С. Милошевич разъяснил историю вопроса, попросил оружия и помощи для своей армии. Виктор Степанович был против поставок оружия, считая недопустимым втягивание России в войну. Повторял это многократно. Говорил резко: «Не выдавливай из меня слезу. С другими можно поплакаться, со мной не нужно, я не выступал и не выступаю в роли адвоката…». Означало это, что не надо баек, историй, разглагольствований о причинах. В. С. Черномырдин весь разговор сводил к одному: надо всеми способами «остановить бойню». Только это. Он постоянно призывал к компромиссу, что означало «сесть за стол переговоров». При этом он доводил до сознания С. Милошевича, «что не может всё закончиться на сто процентов в интересах Югославии», что надо готовиться к уступкам[576].

Удивительно быстро В. С. Черномырдин смог убедить С. Милошевича в необходимости размещения миротворцев (в том числе и из стран НАТО) в Косове. Для пущей убедительности подчёркивалось, что «их присутствие заставит НАТО отказаться от бомбовых ударов», а «отряды ОАК не смогут наносить удары по миротворцам»[577]. Это была заведомая ложь: никто не станет вводить миротворцев под бомбы, хотя и бросаемые союзниками. По логике любого конфликта сначала договариваются о прекращении огня, а потом садятся за стол переговоров. Но шансов добиться от натовцев прекращения бомбардировок у Черномырдина не было. Поэтому переговорный процесс, начатый В. С. Черномырдиным в Белграде, сопровождали ложь и сильнейшее давление на Президента Югославии. Но представителю России был важен конкретный результат, который он сможет предъявить в Москве и Вашингтоне.

В итоге удалось согласовать семь принципов, которые могут лечь в основу начала переговорного процесса:

1. Прекращение огня и начало переговорного процесса.

2. Безопасное возвращение беженцев и перемещённых лиц.

3. Предоставление международной гуманитарной помощи.

4. Возобновление работы над обоснованием политических рамок автономии Косова.

5. Сокращение военных и полицейских сил СРЮ в крае.

6. Международное присутствие под эгидой ООН и с участием России.

7. Восстановление эконом и к и Югославии, включая Косово[578].

Как видим, принципы носили наиболее общий характер и не могли вызвать негативной реакции у С. Милошевича. Наоборот, казалось, что удалось достичь самых благоприятных для сербов условий: нигде не упоминались отделение края, полный вывод югославских войск, присутствие войск НАТО. Такое начало давало сербам ощущение безопасности, возможности закончить бомбардировки без больших для себя потерь. Они даже не обратили внимания на то, что в «основах» не заложено разоружение албанских боевиков. В. С. Черномырдин был доволен, рапортовал Б. Н. Ельцину о положительных результатах.

Уже первые переговорные дни показали, насколько противоречивой личностью был Виктор Степанович. Простой пример. Проезжая по вечернему Белграду в преддверии ночных натовских налётов, он увидел мирные картины — людей в кафе, разливающиеся огни, пешеходов на улицах, вереницы автомобилей и, как он пишет, ощутил презрение и пренебрежение к войне и её палачам. Он понял, что «народ един в высоком порыве — противостоять НАТО, дать отпор врагу… Настрой был близок к тому, чтобы умереть, но не сдаться…». В. С. Черномырдин правильно ощутил упрямство сербов, всплеск эмоционального настроя «гордого и красивого народа»[579]. Тем не менее, осознание истинного положения вещей никак не делало самого Черномырдина объективнее, честнее. Он-то как раз предлагал С. Милошевичу сдаться. «Выиграть войну ни при каких обстоятельствах вы не сможете», — внушал он Президенту, поэтому надо начать переговоры с НАТО. А за этим слышалось: надо безоговорочно принять ультиматум противника.

Президент России настаивал на том, чтобы условием начала переговоров стало прекращение нанесения бомбовых ударов. Однако у натовцев были свои требования, выработанные 23–25 апреля 1999 г. на встрече НАТО в Вашингтоне:

1) полная остановка сербских военных действий в Косове;

2) вывод всех сербских сил из края;

3) ввод международных военных сил в Косово;

4) возвращение беженцев;

5) принятие политического решения, основанного на договоре в Рамбуйе.

Фактически НАТО выставляла ультиматум: сначала вывести все сербские силы из Косова, а затем позволить войскам НАТО войти/остаться в крае (требование Рамбуйе). И только тогда будут приостановлены военные действия Блока. Вашингтон будет настаивать на этих условиях постоянно, именно они лягут в основу требований «Группы восьми», резолюции Совета Безопасности и в конечном итоге — окончательных требований, предъявленных С. Милошевичу в начале июня при прямом посредничестве В. С. Черномырдина[580].

Начало переговорного процесса показало, что роль ООН в нём минимизирована. Этой мировой организации не просматривалось ни при принятии решения о начале бомбёжек, ни при её окончании. Не было даже осуждающей позиции её председателя. Кофи Аннан был недоволен тем, вспоминал М. Ахтисаари, что бомбёжки начались без одобрения ООН, что создавалась какая-то переговорная группа, в которой не было представителя ООН. Но М. Олбрайт легко объяснила Кофи Аннану, что посредничество пройдёт без ООН. Генсек ООН согласился дождаться обещанных позитивных результатов[581]. Это означало, что Кофи Аннан самоустранился, согласившись с той ролью, которую ему отвели США.