Оливковая ферма - Кэрол Дринкуотер

Все вокруг залито каким-то фантастическим светом. Еще никогда в жизни я не видела такой яркой, такой белой, такой близкой луны. Кажется, протяни руку — и сможешь дотронуться до нее. Всю дорогу до самого дома она освещает мне путь.

Вот уже последний поворот перед нашими воротами. Здесь все знакомо: сладкий аромат апельсиновой рощи, черные пирамиды кипарисов, мир и тишина. Я останавливаюсь перед воротами и шарю в сумке в поисках ключей. На мгновение мне кажется, что в маленьком коттедже, пустом, с тех пор как уехал Хашиа, светятся окна, но скоро я понимаю, что это шутки все той же луны.

По дорожке навстречу мне с радостным лаем несутся собаки. Их почему-то три. Лаки, Элла, а кто еще? Безимени? Нет, этот незнакомый пес гораздо меньше. Я подъезжаю к дому и в лунном свете вижу белые пятна сетки вокруг стволов олив. Какое это счастье — вернуться домой! Я жадно вдыхаю ночные запахи. Из рощи на склоне доносится крик совы. Я вылезаю из машины, и тут же мне в ноги упираются три пары лап, три языка облизывают мне руки, а три хвоста энергично машут, выражая восторг. Третий пес — мальчик, похожий на гончую, с короткой черно-белой шерстью и длинными висячими ушами. Тело у него тоже длинное и поджарое, а ноги мускулистые, как у футболиста.

— Ты кто такой и откуда взялся? — спрашиваю я у него.

Он смущенно отворачивается и выдает длинную выразительную руладу в стиле кантри. Я смеюсь. Перед тем как зайти в дом, я несколько минут хожу по террасе, разминая затекшие ноги. Все вокруг залито светом, ярким, как днем. Может, это знак того, что черные дни для нас кончились? Что скоро жизнь опять наполнится гармонией и цветом?

Утром меня будит шум подъехавшего автомобиля, а потом громкий лай и стук алюминиевых собачьих мисок. Часы показывают половину восьмого. Я набрасываю халат и босиком выхожу на балкон. Каменные плитки пола холодят мне ступни. На небе уже сияет солнце, а воздух совершенно неподвижен.

— Bonjour! Tu vas bien?[153] — кричит мне снизу Рене.

Я киваю, потягиваюсь и оглядываюсь на море. На нем белая пенная рябь — знак перемены погоды.

— Tu veux un café?[154]

Рене кивает и поднимается в дом.

— Кстати, что это за собака? — спрашиваю я у него.

— Гончая! Он появился неделю назад, пришел за твоей овчаркой. Так от нее и не отходит. Я пробовал его прогнать — ничего не вышло. Он еще щенок.

С чашками кофе мы выходим на улицу и садимся за столик у бассейна. Отсюда хорошо видны оливы.

— Ты уже видела деревья?

— Только издалека, ночью. А что? Paon?

— Нет, нет. Я тебе говорил, что будет хороший урожай, но я даже не думал, что настолько хороший. Без помощника нам точно не обойтись. Когда приедет Мишель?

Я рассказываю ему наши последние новости, и он задумчиво кивает, а потом предлагает мне осмотреть деревья. В сопровождении собачьего трио мы делаем обход всех террас. В какой-то момент наш новичок вдруг замирает, пронзительно тявкает и молнией уносится прочь. Остальные собаки бегут за ним.

— Он настоящий маленький охотник, — с уважением говорит Рене.

— Интересно, откуда он взялся? Надо позвонить в приют: может, его ищут.

— Думаю, он был самым маленьким из помета и его отбраковали. Готовься к тому, что он так у вас и поселится.

Я смеюсь. Почему-то местные бродячие собаки облюбовали наш дом. Может, здесь еще пахнет бывшей псарней?

Во время моего отсутствия оливки заметно выросли, но еще не почернели. Их так много, что ветви склоняются к самой земле. Рене опускается на корточки и внимательно изучает сетку: на ней всего пара зеленых плодов.

— Они еще крепко сидят на ветках. Не спешат зреть. И везде то же самое. Мне это не нравится.

— А какой прогноз? — интересуюсь я. — Судя по морю, не очень хороший.

— Я не слышал. Думаю, надо начинать сбор урожая. Конечно, они еще зеленоватые и масло будет похуже, чем в прошлом году, но что-то у меня нехорошее предчувствие.

— Какое?

— Сам не понимаю. Однако я еще никогда не видел, чтобы оливки созревали так медленно.

— Может, они болеют?

— Нет. На всех остальных фермах то же самое.

Новый пес возвращается, и в зубах у него — мертвый кролик. Передние лапы щенка испачканы в крови. Я ужасаюсь, но понимаю, что ругать его бессмысленно. Малыш — охотник, и с этим ничего не поделаешь. Он виляет хвостом, страшно довольный собой. Я отбираю у него еще теплое тельце и выбрасываю в мусорный бак. Вся троица с грустью провожает глазами свой несостоявшийся завтрак.

Мы с Рене решаем, что начнем сбор через пару дней. За это время я непременно должна найти помощника. К сожалению, все приятели Рене уже заняты на других фермах.

— И тебе уже пора собирать апельсины, — напоминает он, садясь в машину. — Моя жена делает из них дивный мармелад, а я — апельсиновое вино. Вкуснее ты нигде не найдешь. Кстати, ты еще не слышала, что оливковому маслу из нашего региона собираются присвоить статус АОС[155]? Конечно, к таким карликам, как мы с тобой, это не относится, но все-таки цена на наше масло вырастет, а это уже хорошо.

Это действительно очень хорошо и вполне справедливо. Пара районов в северном Провансе уже имеет этот почетный статус, а ведь знатоки считают, что масло с побережья и особенно из оливок скромного сорта cailletier — самое вкусное.

После тщательного прочтения местных газет, нескольких звонков в агентства по найму и даже личной беседы с одним кандидатом — бывшим военным, явившимся с длинным списком требований и условий, — я сдаюсь и звоню по телефону, который оставил мне Хашиа. Связаться с ним оказалось не так-то просто. Я пытаюсь заговорить по-английски и по-французски, но какой-то мужчина — вероятно, хозяин кофейни — отвечает по-арабски и тут же бросает трубку. Наконец несколько часов спустя Хашиа перезванивает мне.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Что у тебя стряслось?

— Хашиа, ты не мог бы приехать? Рене завален работой, а…

— А оливки надо собирать, — подхватывает он. — Я об этом уже думал. Я ведь обещал тебе: буду нужен — приеду.

— А как же твоя семья?

— Приеду. О них не беспокойся. Это срочно?

— Вообще-то, да. Когда ты сможешь?

— Выясню, какие завтра рейсы, или приеду морем. Билеты должны быть: все едут в другую сторону, возвращаются домой на Рамадан. Позвони мне в субботу.

Мы еще немного разговариваем, обмениваемся последними новостями. Из трубки до меня доносится приглушенный гул арабской кофейни, и я пытаюсь представить себе эту совсем незнакомую мне жизнь: стариков с темными морщинистыми лицами, крошечные чашки кофе, неспешные разговоры. Интересно, кому, кроме меня, может прийти в голову звонить в кофейню в Алжире, ради того чтобы нанять садовника?

На следующий день в полдень я сижу за работой, когда раздается звонок телефона. Обычно в таких случаях я включаю автоответчик, но сейчас хватаю трубку в надежде, что это Хашиа. Так оно и есть.

— Bonjour! — На этот раз он явно звонит не из кафе.

— Какие новости?

— Я в Марселе, на вокзале. Мой поезд приходит в Канны в три пятнадцать.

— Когда? Сегодня? — не верю своим ушам я. — Как же ты успел?

— Сел на паром, плыл всю ночь. Скоро увидимся.

Он ни слова не сказал о том, что его надо встретить: конечно же я еду в Канны. Поезд прибывает вовремя, и я издалека вижу голову Хашиа в черной каракулевой шапке. В руках у него только один полиэтиленовый пакет с арабскими буквами. Я машу рукой и кричу, и при виде меня его морщинистое лицо расплывается в улыбке. Мы обнимаемся, и сторонники Ле Пэна смотрят на нас с нескрываемым неодобрением.

— Вот, это тебе. — Хашиа вручает мне пакет, полный свежих фиников — их там не меньше тысячи.

— Мой внук собрал их вчера, перед самым моим отъездом. Он сказал, чтобы в следующий раз вы с Мишелем приехали и собирали сами.

— Приедем, — обещаю я.

— Моя семья очень хочет познакомиться с вами. Мы покажем вам пустыню.

Рука об руку мы пробиваемся через толпу приехавших и отъезжающих к древнему «мерседесу» Мишеля.

— А где же твой «рено»? — удивляется Хашиа.

— Утонул, — вздыхаю я.

— Утонул?

— Я оставила его на стоянке в аэропорту, а во время шторма вода в реке сильно поднялась и подмыла берег вместе со стоянкой. Они даже закрыли аэропорт на несколько дней, и я никак не могла прилететь. А когда я приехала забирать машину, то увидела, что она, бедная, по самые окна утонула в жидкой грязи. Доставать ее не было никакого смысла. Зато с меня не взяли плату за парковку, — хвастаюсь я.

Хашиа хохочет. Мне легко и весело в его компании. Он рассказывает, что в последнюю минуту не смог купить спального места на пароме и всю ночь просидел на палубе.

— Ты, наверное, ужасно устал?